Страница 11 из 80
- Вот и на душе у меня так, - обронил товарищ, запнувшись. - Умыкнул какой-то фрицевский офицер мою красотку...
Я понял: хотя дружку тяжело, очень тяжело, миновал все же кризис.
А концерт тогда состоялся. Молодость как-никак свое брала. К тому же не мог Борис пренебречь просьбой таких же, как он сам. Только песни звучали другие. Про турецкую княжну. Про Галю, которую упрашивали поехать с собой казаки.
Незадолго до нового 1944 года мы были вызваны на комиссию, решившую нас обоих, что называется, списать. Но товарищ не согласился с ней, принявшись упрашивать врачей направить в действующую армию, хотя был ранен серьезно, совершенно одинаково со мной. Не хотел ехать он в родные края. Не было у него никого теперь там. Отравлено было вконец, похищено прошлое счастье.
Так я оказался на Рязанщине, куда от дружка шли частые обстоятельные весточки, оборвавшиеся месяца через три...
Люди, немногочисленные теперь уже мои сверстники! Может, кто-нибудь встречался еще после Фаленок с моим другом Борисом? Сообщите об этом, пожалуйста, мне. Я серьезно убежден: каждый живший и живущий на земле оставляет на ней след.
* * *
В. М. Краснуха, 1942 г.
Дети и внуки, потомки Веры Михайловны! Мы публикуем фотографию и письмо вашей матери и бабушки, чтобы вы всегда помнили о героическом прошлом наших замечательных женщин!
* * *
Вспоминает Александр Семенович Шкатов - рядовой Великой Отечественной войны, 113-го Отдельного разведывательного артдивизиона 1-го Украинского фронта, после - выпускник МВТУ имени Баумана, инженер-лейтенант, ныне - пенсионер, член клуба ветеранов войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов Ленинского района города Тюмени.
Последний залп
Берлин был взят, немцы сопротивлялись лишь в районе рейхсканцелярии.
Наше командование предъявило ультиматум о безоговорочной капитуляции и определило срок. До вечера была тишина, жители стали выбираться из укрытий, с удивлением рассматривали оружие, автоматы, погоны. "Катюши" готовы дать залп, ждут. Немцы поглядывают туда с любопытством, кто-то на коленях - крестится. Мы устали, им не мешаем. Пусть смотрят и думают. Гвардейские минометы стоят вдоль какой-то штрассе, расчеты были рядом, ждут приказа. Все ждут. Смеркалось.
Залп артиллерии корпуса взорвал тишину. Рев одной-то "катюши" впечатляет, а тут - все разом. Небо озарилось трассами, у крестящихся руки замерли на полпути ко лбу. Вслед грянули гаубичные батареи, земля задрожала. От рейхстага доносился непрерывный гул. Нашей работы не требовалось - снаряды ложились точно и плотно. Мы хотели, чтобы бункер провалился в тартарары и парням не довелось умереть в последней атаке. Что думали немцы - не знаю, только слышалось: "Гитлер - капут!"...
После боя отдыхали в большой квартире многоэтажки, и я зашел в подвал к прятавшимся там от войны жителям. Оружия не взял, только в кармане кое-что. Завел разговор, сначала представился, что, мол, вот из 10-го класса тюменской школы № 1 мы добровольцами, всем классом, вступили в Красную Армию, и вот теперь я здесь, в Берлине. Они потихоньку окружили меня и стали внимательно слушать. Я рассказывал про Сибирь, Москву, родную Владимирщину, про город Ковров, где я вырос. Потом они дали мне довоенную карту Германии и попросили рассказать, что с ними дальше будет. Я спросил у них карандаш, стал придумывать новые границы, рисуя и поясняя что к чему... Один из них попросил расписаться. Я расписался, поставил дату: 2 мая 1945 года. Мужик сразу же забрал карту себе, я не возражал - храни на память!
Сказал им слова Сталина: "Гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий..." Смотрю - повеселели. Потом я спел им песню "Широка страна моя родная...", по-немецки (в школе учили). Не хлопали, но вижу - понравилось, давай, мол, еще. Стали говорить, что они простые рабочие, социалисты, коммунисты... где кто был, кем работал... о войне ни слова. Разговорились, но тут у входа появился Саша Балакин и сказал, что меня требует лейтенант.
Наверху спросили, о чем шла беседа. Я рассказал, и меня все стали ругать, зачем я Пруссию Польше определил: ни за что ни про что... Не жирно ли будет? Оправдывался как мог. Потом смеялись. Однако другие границы я угадал довольно точно...
* * *
В молодежной газете города Ангарска "Родина" от 6 мая 1999 года была опубликована заметка члена Союза журналистов России Николая Крюкова.
В августе 1972 года в селе Урик проходил пионерско-комсомольский слет "Дорогой отцов", которым руководил наш земляк Василий Петрович Лызин. Читатель видит его на снимке в центре. На груди его - "Золотая Звезда" Героя, принадлежавшая Маршалу Георгию Константиновичу Жукову.
История этой медали такова.
Лызин и Жуков вместе участвовали в боях на реке Халхин-Гол и озере Хасан. Были друзьями.
Во время Великой Отечественной войны их общение прервалось...
Но они встретились у стен Берлина, где наши союзники, теперешние "могучие ястребы" НАТО, 5 мая 1945 года решили проверить мощь брони русских воинов. В общем, провоцировали "драчку" примерно такую же, как потом в Ираке, Югославии. Жуков скомандовал Лызину ответить тем же. Лызин с батальоном танков Т-34 зашел в тыл союзникам и мощным огнем обратил в беспорядочное бегство целый корпус не участвовавших в боях американских танков.
Союзники подумали, что на них обрушилась армада спрятавшихся танков гитлеровцев, и дали дёру подальше от Берлина.
За эту операцию Жуков снял "Золотую Звезду" со своего мундира и под мощное "ура" прикрепил ее к комбинезону В. П. Лызина. За что Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин понизил Г. К. Жукова в должности.
Но после случившегося, как бы то ни было и где бы то ни было, если бывшие наши союзники пытались заявить о своем приоритете во Второй мировой войне, наши дипломаты напоминали им о событии 5 мая 1945 года. Это приводило их в замешательство и вызывало неловкое молчание, что являлось как бы компрессом "байкальской воды" на их горячие головы...
Фронтовики, запечатленные на снимке, уже ушли из жизни.
Фото Н. Крюкова
* * *
И еще информация из газеты "Родина", еще одна трагически-героическая судьба фронтовика - очередной "камешек" в "мозаику войны".
Очень важную и нужную мысль высказал в февральском номере "Нашего современника" за этот год главный редактор журнала Станислав Куняев: "Нам нечего надеяться на официальных историков и продажных летописцев рыночной демократии, на прикормленную в различных "институтах" и "фондах" образованщину с академическими и докторскими званиями. Будем осмысливать свою историю и великую советскую цивилизацию сами".
Фотография в семейном альбоме
П ерелистывая страницы бабушкиного альбома, я увидел фотографию молодого красивого парня в форме военного летчика. Потом еще его фотографии, где он стоит в обнимку с другом. Над одной фотографией сверху подписано: "Сталинград. 1943", на второй: "Дрезден. 1944", потом - "Берлин. 1945", "Берлин. 1948".
- Кто это? - спросил я.
И бабушка рассказала мне о своем брате.
Михаил Алексеевич Дудин родился в 1924 году. Со школьной скамьи ушел на фронт. Здесь, в Иркутске, в Красных казармах, проучился шесть месяцев и в свои неполных 18 лет был направлен в летный полк штурманом.
В 1942 году ушел на фронт. Очень долго не было писем. Потом пришло письмо из госпиталя, в котором он сообщал, что был контужен. Подбили их самолет. Они долго шли по снегу, выбирались к своим, голодали, портянки примерзали к сапогам. Потом госпиталь, и снова - фронт. День Победы он встретил в Берлине. Война окончилась, живые стали возвращаться домой, а он вернулся только в 1948 году: восстанавливал Берлин. Вернулся и вместе с сестрой, которая младше его на девять лет, пошел в десятый класс. Он всегда говорил: "Самое страшное - это война, она отняла у нашего поколения все: юность, здоровье и мечту". И это правда.