Страница 6 из 75
Это я все пишу не к тому, чтобы вызвать жалость или попросить о чем-то, просто хочется подчеркнуть, что время, на которое пришлась наша молодость, работало на человека (взаимно), на создание, теперешнее во многом разрушает человеческое в человеке и в самой природе.
Разрушение будет идти по нарастающей, пока человек не повернется к Богу, к высшему духовному началу лицом и не примет за основу жизни заповеди Христа.
Станислав Юрьевич, большое Вам спасибо за то, что Ваш журнал помогает читающему обрести или встать на путь обретения духовности.
Зимина Н.,
г. Белорецк, Башкортостан
Уважаемый Станислав Юрьевич!
Будучи давним подписчиком Вашего замечательного журнала, с удовлетворением отмечаю постоянно растущий уровень наиболее интересующей меня исторической и современной публицистики в "НС".
Прозаики, кроме титанов (Бондарева, Личутина, Проханова, Распутина), возможно, еще не успели дозреть до высокохудожественного обобщения "проклятой действительности".
Что касается поэзии, проникнуться которой мне ранее не удалось, она предстала в чрезвычайно содержательном историческом контексте в Ваших работах "Поэзия. Судьба. Россия", "Божья дудка" и документальной повести Сергея Куняева "Русский беркут".
Я произвел самодеятельную брошюровку избранных публикаций из "НС" с 1993 года по темам: История и культура, Биографии и мемуары, Исторический и современный роман, Новейшая история, Поиски выхода и др. В результате выявилась последовательность осмысления истории и последнего десятилетия, реальный потенциал публикующихся в журнале мыслителей, а главное (!) - начала складываться более-менее цельная картина мира благодаря простой систематизации наиболее интересных публикаций "НС". Возможно, отдельное издание подобных тематических "изборников" по материалам "НС" могло бы привлечь более широкий круг читателей в дополнение к подписчикам "НС".
Пользуясь случаем, хочу также обратить внимание на весьма, по моему мнению, толковую и взвешенную, обобщающую публикацию "Ответ на "еврейский вопрос" в февральских выпусках газеты "Завтра", которая, думается, достойна публицистической рубрики "НС".
С признательностью всему Вашему коллективу
Несмелов И. Л.,
инженер НИИ,
г. Москва
Уважаемая редакция!
Эта история произошла сравнительно давно, в разгар пресловутой "перестройки", незадолго до моего призыва на срочную службу в армии. В то время я состоял в комсомольском оперативном отряде при районном комитете комсомола и проводил почти все свое свободное время в бесконечных дежурствах, рейдах и прочих подобных мероприятиях, обуреваемый юношеской романтикой и жаждой всевозможных приключений. В те годы, когда с высоких трибун и газетных полос вовсю звучали такие слова, как "демократия", "свобода совести", на деле обернувшиеся вседозволенностью и откровенным беспределом, работы нам, добровольным защитникам правопорядка, хватало с избытком: доселе спокойная и благополучная столица постепенно наполнялась разношерстным и необузданным криминальным сбродом, уровень преступности неуклонно поднимался вверх.
В тот день по пути домой я заглянул "на огонек" к знакомому участковому - назавтра на вверенной ему территории нашим оперотрядом должен был проводиться очередной рейд, и в связи с этим мне было необходимо обсудить с ним некоторые детали завтрашнего мероприятия. Когда я зашел в опорный пункт, Вячеслав (так звали участкового), как всегда, собирался на обход жилого сектора, на этот раз - к владельцам охотничьего оружия, разрешение на которое ежегодно проверяли участковые инспектора милиции, поэтому, чтобы не терять времени, он предложил мне пройтись вместе с ним и по дороге обсудить все детали предстоящего рейда.
Дом, в котором нам предстояло совершить обход, принадлежал Союзу писателей СССР, в нем проживали Егор Исаев, Юрий Бондарев и многие другие известные советские литераторы. Первым, кого мы посетили, был сын известного советского писателя Ефима Пермитина, где нас встретили на редкость приветливый и добродушный хозяин и не менее доброжелательный и гостеприимный красавец спаниель. Проверив соответствующие документы и надлежащие условия хранения охотничьего ружья, принадлежавшего хозяину квартиры, мы направились в соседний подъезд, где проживал очередной любитель охоты - один из известнейших в ту пору "прорабов" перестройки Григорий Яковлевич Бакланов.
Позвонив в нужную квартиру, мы с минуту терпеливо ждали, пока наконец дверь не распахнулась, и на пороге появился хмурый бородатый мужчина средних лет.
Представившись, Вячеслав объяснил цель своего визита. Смерив нас холодным, высокомерным взглядом, мужчина ответил, что Бакланов с полгода назад переехал в соседний дом, обменявшись с ним квартирами, и после продолжительной паузы добавил, что Григория Яковлевича в данный момент наверняка нет дома и, вероятно, не будет вовсе, после чего тем же надменным тоном посоветовал перенести наш визит на завтра.
Записав новый адрес Бакланова, Вячеслав поблагодарил хозяина квартиры, и, извинившись перед ним за причиненное беспокойство, мы отправились вниз по лестнице по очередному адресу.
Спустившись примерно этажа на два, Вячеслав неожиданно спросил меня: "Слушай, кто он такой, этот Бакланов, знакомая вроде фамилия". - "Да ты что, Слава, - удивился я в ответ, - это же писатель, главный редактор "Знамени", знаешь такой журнал, провокационного толка?" - "Конечно, знаю", - кивнул Вячеслав, и мы вновь зашагали вниз, лишь наверху негромко хлопнула дверь, на что мы в тот момент не обратили никакого внимания...
На следующий день, чуть раньше оговоренного времени, я забежал на опорный пункт к Вячеславу, чтобы вместе идти на инструктаж в отделение, где уже собрались отобранные в предстоящий рейд ребята из моего оперотряда. Участковый, ожидая меня, пребывал в крайне подавленном и растерянном состоянии.
- Слушай, - обратился он ко мне, как только я вошел, - ты не помнишь, что мы такое с тобой говорили на квартире у этого Бакланова?
- Ничего, - недоуменно пожал я плечами, - спросили его новый адрес, извинились за беспокойство да ушли восвояси, а в чем, собственно, дело?
- Да тут такое было... - вздохнул участковый и поведал мне, что сегодня днем начальнику отделения звонил возмущенный Бакланов и требовал объяснений по поводу вчерашнего визита участкового в его бывшую квартиру. Со слов Бакланова, участковый и сопровождавший его "молодой человек в штатском" назвали его "провокатором" и допустили, помимо этого, ряд оскорбительных высказываний в адрес его и его "передового" журнала. На просьбу начальника успокоиться и объяснить поподробнее свои претензии, Бакланов устроил форменный скандал, по сути, обвинив все отделение милиции, во главе с начальником, во всех мыслимых и немыслимых грехах, чуть ли не вплоть до "антисемитизма", угрожая "дойти до самого министра".
- Чушь какая-то, - ошарашенно ответил я Вячеславу, - ничего подобного и в помине не было.
Несколько минут мы недоуменно обсуждали этот нелепый случай, теряясь в догадках, пока я случайно не вспомнил наш вполне безобидный разговор на лестнице и звук захлопнувшейся наверху двери.
- Так вот оно что, - покачал головой Вячеслав, - выходит, этот его приятель нас подслушивал?
- Выходит, что так, - согласился я.
В тот же день мне удалось побеседовать с начальником отделения, которому лично пришлось выслушивать истерические обвинения известного писателя.
Несмотря на то, что общение с ним стоило начальнику немалых нервов, он, будучи человеком неглупым и рассудительным, объективно разобрался в данном инциденте и не стал искать так называемых "козлов отпущения", на роль которых мы с Вячеславом идеально подходили.
К счастью, бурный скандал не получил продолжения и поднятый шум вокруг мнимого оскорбления главного редактора "Знамени" постепенно затих, но у участкового Вячеслава еще долгое время оставался неприятный осадок в душе от незаслуженно нанесенной ему обиды. А для меня впервые, что называется воочию, открылось истинное лицо одного из самых ярких поборников "свободы слова" и "демократии" Григория Яковлевича Бакланова, так усердно скрывавшего его под маской "правдолюба" и "гуманиста".