Синяя комната

— Скажи, а что ты видишь?

Она оторвалась от бутерброда и отставила тяжелую кружку с подозрительным элем.

— А ты уверен, что тебе это не повредит?

— Мадж, я всю жизнь занимался поставками новых кулинарных образов из метрополии. Я знаю лучше, чем кто-либо, что весь мир — фикция, созданная для нашего удобства и спокойствия. Мы завязли в декорациях викторианской эпохи — почему бы и нет, тогда было меньше причин стыдиться за британский флаг… А сейчас мне важно оставаться с тобой, и хотя бы чуть-чуть заглянуть за занавес, чтобы не получилось, что мы говорим на разных языках. Что ты видишь?

Городские часы пробили четверть.

— Я вижу типовое строение — мы лепили такие сотнями. Стены из необработанного полибетона. Вся проводка и вентиляция в открытую висит под потолком. Дешевые пластиковые столы и стулья. Но абсолютно реальная котлета у меня в руке и эль у меня в кружке. Я доставлю тебе кучу проблем — я правда больше не смогу есть прессованную биомассу, даже если она умеет прикидываться лобстером или трюфелями.

Нэй усмехнулся:

— Бедный Эмиль…

Для них обоих наступило тяжелое время. Запала Мадж хватило ненадолго. Она еще какое-то время пыталась храбриться, шутить над собственными проблемами, игнорировать произошедшие с ней изменения. Но все чаще ей приходилось скрывать то слезы, то брезгливость. Перехватывая ее взгляд, Нэй спрашивал, что она видит. Маджента отвечала не всегда.

— Такое впечатление, — сказала она однажды на прогулке, — что меня посадили в тюрьму, или отправили в ссылку. Наши родители попали сюда детьми, и я выросла домашней девочкой, очень привязанной к городу. Даже работа в бюро, где мы пятьдесят лет препарировали реальность, казалась обыденным делом — мы старались во благо всех, и себя в том числе. Скрывая плохое, и рисуя хорошее, которого не было на самом деле, мы украшали город, делая всех счастливее… Почему же теперь, Нэй, я не могу воспользоваться результатами собственного труда?!

Надеясь хоть как-то отвлечь ее, Нэй протащил ее на дальний пирс, где швартовались немногочисленные пассажирские корабли.

— Смотри, видишь, в самом конце!..

Мадж недоверчиво прищурилась:

— А это точно гетское судно?

На фоне холеных океанских яхт, претенциозных теплоходов и парусников, застывшее у дальнего причала судно напоминало корабль-призрак. Темные борта казались сделанными из настоящего дерева. Не просто плохо, а вручную пригнанные друг к другу доски были изъедены временем и источены морской водой. Потрепанная, местами сгнившая парусина навевала мысли о натуральных тканях. Не шхуна, не галеон, не когг — Нэй не смог бы определить класс судна. Что-то среднее по размерам и формам, круглобокое, двухмачтовое и очень старое. Просто судно. Имя отсутствовало как на носу, так и на корме.

Они подошли ближе. Часть борта корабля была откинута вместо трапа на манер подвесного моста — Нэй только однажды видел подобную конструкцию.

— Это такой же корабль, как был в бухте? Когда мы ездили на Пол-Водопада? — спросила Маджента так, будто речь шла о прошлой неделе или месяце.

— Помнишь, мы подплыли к нему, и я забрался наверх по якорной цепи, а тебе вот так же открыл трап?

— Молодой, глупый и самонадеянный мальчишка Солбери, — подтвердила Мадж. — Если бы на том летучем голландце оказалась хоть одна живая душа…

— Зайдем? — спросил он.

Маджента должна была урезонить мужа, тактично объяснив ему, что одно дело — в восемнадцать лет из баловства и хвастовства перед девушкой забраться на борт непонятного одинокого корабля, неизвестно зачем бросившего якорь в одной из диких бухточек Меловых фьордов, и совсем другое — почтенной супружеской паре прямо с городского причала подняться без приглашения на борт пассажирского транспорта чужеземной державы.

— Только постучимся, — безапелляционно сказала она, подхватила Нэя под локоть, и потащила к трапу.

Вязкая тишина, не считая глухого стука волн о борт снаружи, и сырой сладковатый запах. От звука их шагов затлели маленькие стенные светильники, освещая уходящий в обе стороны неширокий коридор. Несколько дощатых дверей, лестница в трюм, лестница на верхнюю палубу.

— Кто-нибудь? — громко и по-хозяйски позвал Нэй. Звук утонул в глубине корабля. — Наверное, надо подняться наверх.

— Это точно гетское судно, — сказала Маджента. — Я помню даже запах. Странно.

По пути к лестнице им попалась приоткрытая дверь. Нэй постучал. Мадж открыла ее шире. Каюта мало походила на жилую. Два больших рундука с плоскими крышками никак не походили на койки, но на одном из них лежал шерстяной плед в крупную красно-зеленую клетку. Никаких других следов присутствия человека в пределах каюты не наблюдалось.

Они хотели пойти дальше, как вдруг Мадж потянула Нэя к столику у иллюминатора.

— Ты только посмотри…

Она взяла в руки маленький горшочек. Из черной жирной земли торчал небольшой зеленый кустик. Они оба как зачарованные смотрели на живое растение.

В последующие дни и недели у супругов Солбери наиболее популярной темой для спора оказался вопрос, сколь долго они медитировали над ростком салата. Потому что, когда они, наконец, поднялись на верхнюю палубу, расстояние до берега стремительно увеличивалось. Гетское судно преодолело уже половину бухты, и направлялось в открытое море.

Нэй был удивлен до такой степени, что просто стоял и смотрел на проплывающий за бортом город.

— Сэр Солбери, вам не кажется, что мы попали в двусмысленное и дурацкое положение? — поинтересовалась Мадж.

— Видимо, этот автомат ходит по расписанию, — вяло прореагировал Нэй. — Но это так странно.

— Как обычно, на променад ты вышел с пустыми карманами?

— Ну, за морскую прогулку я спишу деньги со счета…

— Я не об этом. Ты можешь кого-нибудь вызвать?

— «Алло, флибустьер Солбери приветствует вас с борта захваченного корабля»?

— Если мы решили прокатиться, то подумай сразу, что будешь говорить в конце маршрута.

Нэй задумчиво посмотрел на приближающийся маяк.

— Ну, на космический корабль нас без денег все равно не посадят…

Мадж посмотрела на мужа с любопытством:

— Граф примеривается к межзвездным перелетам?

Поскрипывали лебедки, поднимая громадный бесцветный парус. Судно вышло на открытую воду и медленно повернулось форштевнем к солнцу. Нэй и Маджента молча смотрели на океан.

Они обошли последовательно все помещения, проведя ревизию попавшего в их временное пользование имущества. Исходя из расчета, что путь до космопорта занимает около суток, основным неприятным фактом стала необходимость провести ночь на деревянных рундуках — ничего сходного с нормальным спальным местом так и не обнаружилось.

— Почему так долго, Нэй? Это же нелогично — удлинять на двое суток и без того долгое путешествие.

— Ну, здесь вопрос не только и не столько времени. Начальная реальная «морская» фаза путешествия создает предпосылки правильного психологического настроя. Все равно межзвездный корабль декорируется под такой же парусник или круизный лайнер. Замена визуальных и вестибулярных ощущений — первооснова путешествия. На плоту космопорта ты пересаживаешься с одного корабля на другой — и всё.

— И всё. Месяц в пути, гуляя по палубе, танцуя по вечерам, встречая нарисованные закаты и смоделированные рассветы, флиртуя со стюардами… Знаешь, я бы не отказалась от подобной поездки.

— Исключая стюардов, я тоже.

— Если уж зашла речь о стюардах — ты не голоден?

В одной из кают, сразу названной камбузом, они нашли биоблок, выдающий до шестнадцати килограммов живой массы в сутки, что многократно превышало их потребности, и стандартный набор кухонных принадлежностей. Кроме того, маленькие горшочки с натуральным и вполне съедобным салатом, были запрятаны по всему судну в самые странные места, и Маджента сочла возможным использовать несколько листочков в пищу.