Сердце Аримана

Временами Конана поражало, сколь огромен Западный океан и сколь неизведан он мореходами. Вероятно, из-за того, что на западе располагались лишь четыре цивилизованные державы, и две из них, Стигия и Шем, не стремились открывать новые континенты и острова. Аргосцы и зингарцы, вечные соперники на море и на суше, а также пираты с Барахского архипелага, были гораздо предприимчивей, но и они не рисковали удаляться от берегов дальше двух-трех дней корабельного хода при попутном ветре. Северней Зингары тянулись до самого ледяного Ванахейма пиктские пустоши, перекрывая Аквилонии выход к морю, а южней Стигии лежали земли черных, и плавание вблизи тех мест грозило путникам немалыми опасностями.

Восток, по мнению Конана, обеспечивал куда больше простора для дальних морских экспедиций. Отправившись из иранистанских портов, можно было приплыть в Вендию, где было великое множество богатых княжеств и государств; обогнув же Вендийский полуостров, мореходы попадали в благословенную Уттару, в загадочную Камбую, в Лемурийское море и, наконец, в великий Восточный океан, омывавший берега Кхитая и тысячи островов, непрерывной цепью тянувшихся вдоль побережья. Путь этот десятикратно превышал расстояние от Кордавы до границ черного Куша, но, если не считать бурь, ветров и морских чудищ, казался безопаснее, ибо опасаться приходилось лишь кхитайских пиратов.

Мерно раскачиваясь в седле, Конан размышлял об экспедиции на юг, о мощном флоте, которому удалось бы обогнуть Черные Земли, а затем подняться к Зембабве и Иранистану, выйти к Вендии. Поистине, это было бы великим деянием! Если граф Троцеро устрашит Аргос и Зингару силой оружия, если удастся связать их, вместе с Шемом, союзными договорами, то сей морской поход станет не пустыми мечтами, а реальностью. Но раньше надо сокрушить стигийскую мощь, уничтожить Черный Круг и проклятых колдунов… Колдунов, уже, быть может, завладевших Сердцем Аримана!

Вспомнив о талисмане, король опять помрачнел, но вскоре брови его разгладились, а взор преисполнился надежды: у низкого речного берега, слева от дороги, зазеленел огороженный высокой белой стеной сад, а над ним поднялись черепичные кровли жилых строений и соломенные - сараев. В стене, как и описывал шемитский посол, были врата, полускрытые жасминовыми кустами; их створки, собранные из крашенных охрой досок, были приоткрыты. Конан свернул с дороги, въехал внутрь и спрыгнул с седла.

Узкая аллея, тоже заросшая жасмином и шиповником, тянулась к дому - одноэтажному, но весьма просторному, с голубятней над крышей, где ворковали посыльные голкби, с широченной верандой, устланной коврами, и темной аркой входа. Кроме дорожки и части веранды, находившихся прямо перед ним, Конан не видел ничего; густые кусты скрывали двор и сад, так что гость мог полагаться лишь на обоняние и слух, но не на глаза. Однако нос и уши могли сообщить немногое; пахло здесь зеленью, цветами и аппетитными ароматами, доносившимися, видимо, с кухни, а других звуков, кроме плеска воды, король не различил.

Не услышал он и поступи кушита, проскользнувшего сквозь зеленую стену зарослей подобно тени. Огромный и черный, с лоснящимся лицом, с ятаганом и небольшим щитом в могучих руках, он заступил Конану путь и уставился на незваного гостя темными подозрительными глазами. Три вздоха они молча взирали один на другого, потом Конан сказал:

– Ну, нагляделся, парень? Теперь прими коня и веди к хозяину. Да поживее!

– Хозяина не беспокоить. Хозяина кушать и чесать пятки. Твоя приходить, когда солнце стоять вот так! - Не выпуская ятагана и щита, кушит отмерил руками пару локтей.

– Моя приходить, когда хотеть! - рявкнул король и мощным ударом сбил охранника на колени. Кривой меч полетел в одну сторону, щит - в другую, а сам чернокожий страж от неожиданности закатил глаза и уперся в землю огромными кулаками.

– О! - гулким басом произнес он. - Твоя сразу драться! Значит, твоя большой человек! Очень большой! Хочешь видеть хозяина? Ну, пойдем! Хозяина звать мой, Салем, звать Хабиб, звать Тульпа, и велеть вешать тебя над лужей с крокодилом. Крокодил кусать - и ты уже не такой большой человек! Покороче! - Кушит оглушительно расхохотался, подобрал свое оружие и раздвинул кусты.

За ними открылась дорожка, и Конан решительно двинулся по ней, не оглядываясь на своего проводника. Кусты расступились; теперь перед ним была просторная площадка с двумя бассейнами, усыпанная песком и примыкавшая к веранде. В дальнем ее конце на четырех столбах высилась железная клетка, и еще одно такое же сооружение торчало над большим из бассейнов; в меньшем, по грудь в воде, сидел чернобородый смуглый мужчина лет пятидесяти, нагой, если не считать полотняной повязки вокруг бедер. Бассейн был овальным, длиной в пятнадцать локтей и шириной в десять, но чудилось, что чернобородый занимает его полностью - так он был огромен, толст и велик. Живот, подобный армейскому котлу на двадцать воинов, подпирал могучую грудь; плечи казались двумя подушками, заплывшие жиром руки и бедра не уступали величиной конечностям вендийского носорога, а шею, толстую, как древесный пень, вряд ли сумел бы перерубить даже мастер Хрис. Во всяком случае, не с одного удара!

Голова вполне подходила к этим гигантским телесам. Кроме бороды и темной курчавой гривы, лицо сидевшего в бассейне украшал огромный нос, отвислый и сизый; щеки, достававшие до плеч; широкий рот с пухлыми шемитскими губами и глаза с тяжелыми приспущенными веками, что придавали ему сонное выражение. Но маленькие черные зрачки поблескивали пронзительно и остро, а лоб был высоким, выпуклым, с двумя шишками у висков, напоминавшими непрорезавшиеся рога.

Обозревая это чудо, Конан не сразу заметил, что великана-шемита окружает множество слуг, едва ли не дюжина. Две хорошенькие нагие девушки, сидя в бассейне, чесали ему пятки; еще две разминали плечи и шею, а светловолосый парень с хитрыми глазами, по виду - чистокровный аквилонец, держал перед хозяином поднос. Еще шесть или семь служителей, смуглых и светлокожих, с блюдами и кувшинами в руках, выстроились в ряд; и того, что находилось на этих блюдах и в этих кувшинах, хватило бы на прокорм троице аквилонских рыцарей и всем их голодным оруженосцам. Гигант, не обращая внимания на суетившихся вокруг девушек, мерно двигал челюстями, перемалывая дымившихся на подносе цыплят; один из слуг, находившийся ближе прочих, держал наготове чашу размером с бычий череп.

Внезапно великан прекратил жевать и во все глаза уставился на Конана. Рот его приоткрылся.

– Хрр… Урр… Рост - шесть локтей, две ладони и два пальца, вес - четыре барана, волосы - черные, глаза - синие, нос - прямой, средний, лоб - низкий, широкий, уши - приплюснутые, вид - властный… Хрр… Еще - шрамы да рубцы… - Хозяин обратил строгий взгляд на чернокожего охранника: - Ты был вежлив с этим гостем, Салем, сын мой? Ты преклонил свою глупую голову? Ты встал перед ним на колени?

– Моя встать, - сказал кушит. - Встать, когда он ударить мой в брюхо.

– Встань еще раз, - велел гигант. - И вы все тоже, дети мои!

Он взмахнул рукой, и слуги повалились на колени, не исключая и девушек, задравших кверху хорошенькие личики; вода доходила им до подбородков. Хитроглазый парень поставил поднос на голову, а остальные протянули кувшины и блюда гостю, будто предлагая ему отведать угощения.

– Хорошие у тебя рабы, - усмехнулся Конан, - послушные!

– Рабов не держу, владыка. Разве можно доверять рабам? Все мои люди свободны и служат у меня по доброй воле и за приличные деньги… - Он мигнул парню, державшему огромный кубок. - Подушку для повелителя, Хартар! Помягче! И чашу с вином!

– Я не люблю мягких подушек, - скрестив ноги, Конан присел на край бассейна. - Откуда ты меня знаешь, Сирам? Ты меня видел?

– Чтоб узнать человека, не обязательно его видеть. Вот Альяс, - шемит ткнул пальцем в хитроглазого, - вот Хартар, Хабиб, Тульпа и другие… Они - мои глаза и уши! А сам я никуда не езжу и не хожу, ибо слишком толст и неповоротлив. Прости, господин, что не могу приветствовать тебя как подобает… Но если я опущусь перед тобой на колени, то даже благой Мардук меня не подымет.