История народа хунну

К северу от хуннов обитали динлины. Они населяли оба склона Саянского хребта от Енисея до Селенги. На Енисее помещались кыргызы (по-китайски — «цигу») — народ, возникший от смешения динлинов с неизвестным племенем гянь-гунь, а на запад от них, на северном склоне Алтая, жили кипчаки (по-китайски — «кюеше»), по внешнему виду похожие на динлинов и, вероятно, родственные им.

Начиная с V в. до н. э. в китайских хрониках появляется упоминание о юэчжах, кочевом народе, жившем в Хэси, т. е. в степях к западу от Ордоса. Территория их определяется «от Дуньхуана на север, от Великой стены при Ордосе — на северо-запад до Хами»[121]. Однако эта территория не могла быть родиной многочисленного юэчжийского народа, так как в эту же эпоху китайская география помещает сюда усуней и чиди-уйгуров. До V в. о юэчжах китайцы не пишут, чего не могло быть, если бы те занимали столь близкую к Китаю область. Отсюда вытекает, что юэчжи овладели Хэси в V в. до н. э., имея уже вполне освоенную базу для наступления; такой базой могла быть только Джунгария, ибо Центральная Монголия была уже занята хуннами, а западная — кипчаками и гяньгунями[122].

Переходим к последнему и наиболее загадочному белокурому народу — северным бома. Бома населяли северные склоны Саяно-Алтая[123]. Известно о них следующее: «Они ведут кочевой образ жизни; предпочитают селиться среди гор, поросших хвойным лесом, пашут лошадьми; все их лошади пегие, откуда и название страны — Бома (пегая лошадь).

К северу их земли простираются до моря. Они ведут частые войны с хагасами, которых очень напоминают лицом; но языки у них разные, и они не понимают друг друга. Дома строят из дерева. Покровом деревянного сруба служит древесная кора. Они делятся на мелкие кланы и не имеют общего начальника»[124]. В переводе Н. Я. Бичурина находим некоторые отличия: так, например, масть лошадей — саврасая, верхом бома не ездили, а держали лошадей только из-за молока, войско бома исчислено в 30 000 человек[125].

Итак, это был народ по сибирским масштабам крупный. К счастью, мы имеем подлинные названия его в китайской передаче: бице-бике и олочже[126]. Отсюда становится понятно, что бома — просто кличка, и сопоставление сибирских бома с ганасуйскими необосновано, тем более что они пишутся разными иероглифами[127]. Этнонимы их совпадают с бикинами, древним племенем, упомянутым Рашид-ад-Дином, и алакчинами, о которых Абулгази пишет, что «у них все лошади пеги, а очаги золотые». Страну Алакчин он помещает на Ангаре[128]. Таким образом, мы не можем причислять бома ни к дили, ни к динлинам.

Локализовав алакчинов, обратимся к антропологии Прибайкалья. Там в неолитическую эпоху, вероятно, очень затянувшуюся, намечаются три типа: 1) эскимоидный — на среднем течении Ангары, где нет европеоидной примеси; 2) палеосибирский — на верхнем течении Ангары и Лены и 3) европеоидный, просочившийся из Саяно-Алтая и смешавшийся с аборигенами. Область распространения этого типа в Прибайкалье ограничивается южными его районами, прилегающими к островкам степей или черноземных почв, цепочка которых тянется от Минусинского края до Канской степи примерно вдоль линии нынешней железной дороги[129]. Сходную картину мы наблюдаем и в Красноярском крае[130].

Итак, наличие северных бома, вернее, алакчинов и бикинов подтверждается. Этническое различие их с динлинами при расовом сходстве не должно нас ни удивлять, ни поражать. Распространены они были, вероятно, очень широко: от Алтая до Байкала, рассеянными группами, как многие другие сибирские племена.

III. На берегах «песчаного моря»

ПЕРВОЕ ВТОРЖЕНИЕ ХУННОВ В КИТАЙ

Кончался IX век. В Китае чжоуские ваны уже теряли свою мощь, и ван Сюань стал опасаться недовольства своих подданных, склонных к мятежу.

В это время впервые показали себя миру хунны, которых китайская поэзия окрестила «небесными гордецами», а грубая проза — «злыми невольниками».

Первое поэтическое известие о хуннах, уже обновленных, сформировавшихся и потому грозных, относится к 822 г. до н. э. В одной из од «Книги песен» описывается вторжение хуннов[131] в Китай:

Данные слишком скудны, чтобы оценить поход хуннов по достоинству. Не совсем ясно, был ли это просто удачный грабительский набег или серьезная война, рассчитанная на захват территории. Первое вероятнее, но и в этом случае, видимо, действовали большие и организованные массы. Для отражения противника потребовалась мобилизация, и все-таки война была нелегкой.

Тем более странно, что после этого хунны опять не упоминаются около 500 лет. Очевидно, их оттеснили на север жуны[136].

БОРЬБА ЖУНОВ И КИТАЙЦЕВ

Власть чжоуских ванов держалась «на острие копья». Это положение не могло длиться бесконечно. В 842 г. до н. э. население столицы восстало против Ли-вана и штурмовало дворец. Ли-ван бежал. Власть взяли в свои руки сановники Чжоу-гун и Чжао-гун, которые пошли навстречу требованиям восставшего народа. Эпоха их регентства (842–827) получила характерное название «Всеобщее согласие» (Гунхэ). Этой ценой была спасена династия, но мощь ее не восстановилась, несмотря на удачное отражение хуннов и победоносную войну с царством Сюй на юго-востоке Китая.

Пока феодальных и удельных владений в Китае было много, размер их был очень мал. Поэтому ван (царь) имел бесспорное преимущество перед любым из своих князей. Но когда владения укрупнились, пропорционально выросла сила отдельных князей, и ванам пришлось с ними считаться. Однако это не всегда было так: нередко личные интересы и страсти вмешивались в политические расчеты и опрокидывали их. Так, например, Ю-ван, влюбившись в красавицу Бао-сы, стал пренебрегать своей законной супругой, дочерью князя Шэня. Последний вступился за оскорбленную дочь; возник конфликт между феодалами, причем обиженный вельможа попросил помощи у соседних племен «варваров». Тут и начали контрнаступление жуны и ди. В 771 г. гуаньжуны вмешались в феодальную войну и вторглись в Китай. Ю-ван пал в битве, и гуаньжуны осели на китайских землях. Они заняли область между реками Гин и Вэй «и продолжали утеснять Серединное Государство»[137]. Пин-ван из дома Чжоу, не сумев отбиться от наседавшего врага, ушел на восток в Лоян, но гуаньжунов отразил князь Сян в 770 г. до н. э. С этого времени начинается фактический распад княжества Чжоу.

121

Бичурин Н. Я. Собрание сведений… Т. III. С. 57.

122

Историю вопроса см.: Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия… С. 91–94, Территория, на которой жили юэчжи, восстанавливается на основе сопоставления таким образом. В эпоху, предшествовавшую хуннскому завоеванию степной Азии, к Алтаю примыкали два государства: с запада Кангюй и с востока Юэчжи. Кангюй, вопреки мнению С. П. Толстова, находился в Восточном Казахстане, и мало данных за то, чтобы степняки обладали горными долинами Алтая. Область юэчжей, по китайским сведениям, лежала между Алашанем и Хами, но южную, плодородную часть этой территории занимали усуни, покоренные юэчжами около IV в. до н. э. Попытка понять китайские сведения буквально, т. е. поместить два больших народа на одной пустынной территории, не дала результатов. Необходимо допустить, что эта область была завоевана юэчжами с запада, а так как область оазисов была населена тохарами, а территория Монголии — хуннами, то остается только Джунгария, примыкающая к Алтаю и Тяньшаню. Отсюда юэчжи были вытеснены хуннами в 165 г. до н. э. За отождествление пазырыкцев с юэчжами говорят следующие данные:

1) Китайские вещи, например зеркало из княжества Цинь, тесно связанного с юэчжами.

2) Юэчжи брили голову; останки, найденные в Пазырыке, свидетельствуют о том же.

3) Резкий характерный профиль на пазырыкских изображениях, являющийся эстетическим каноном, совпадает с профилем на кушанских монетах.

4) Предполагаемая датировка V–III вв. до н. э. совпадает с расцветом юэчжей, тогда как Кангюй существовал еще 500 лет, а в циньское время с Китаем не сносился, и циньское зеркало с другими вещами попасть на Алтай могло опять-таки только через юэчжей.

5) Много больших каменных курганов пазырыкского типа расположено в восточных районах, ландшафтом связанных с Монголией и Джунгарией, а не с Карагандинской степью и не с Барабой; сходство же пазырыкских вещей со скифскими объясняется просто тем, что оба эти народа имели сношения и обменивались культурными ценностями, причем посредниками были родственные скифам аланы.

Литература о юэчжах огромна. Из новых работ, см.: Pelliot P. Les coutchenes et les tokhariens // Journal asiatique. 1934; Haloun G. 7ur Oe-tsi Frage // Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft. 1937; Умняков И. И. Тохарская проблема // ВДИ. 1940. С. П. Толстов сопоставил юэчжей с массагетами, опираясь на звучание имен в предположительной реконструкции (см.: Древний Хорезм. М., 1948). Эта гипотеза принята не всеми учеными.

123

Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия… С. 51, 59.

124

Chava

125

Бичурин Н. Я. Собрание сведений… Т. I. С. 350.

126

Там же.

127

Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия… С. 13.

128

Там же. С. 353–354.

129

Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР. С. 58–61.

130

Там же. С. 62.

131

Они названы не сюнну, а сюньюнь, очевидно, из-за архаичности языка.

132

В июле.

133

Сюань-ван из династии Чжоу.

134

Столица царства Джоу.

135

Авдиев В. И. История древнего Востока. М., 1953. С. 655.

136

Название «хунну» появилось в Китае в эпоху Чжаньго (IV–III вв. до н. э.) [см.: Цэн Юн. Оборонительные войны против хуннов в эпоху Хань. Шанхай, 1955 (Реферативный сборник. 1956. № 15. С. 95)].

137

Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. I. М.; Л., 1950. С. 42.