Я тебя прощаю

— Она то, что нужно тебе. И ты сам это понимаешь.

Пит прописал Чандре новые лекарства, составил длинный список указаний для Лукаса и пошутил, что из Пеппина и Монтегю и впрямь могут выйти лекари. Когда Лукас и Чандра уезжали от Пита, Лукас совсем воспрянул духом. Он обнял Чандру и долго не отпускал ее, ощущая невыразимое облегчение оттого, что худшее уже позади и что амнезия не останется навечно. Этот обнадеживающий прогноз нужно отпраздновать, решил он. И на несколько часов заставил себя отогнать опасения и предчувствие нарастающей опасности и просто наслаждался возможностью быть рядом с Чандрой.

Лукас разыскал неподалеку от дороги ресторан и заказал блюда из «даров моря», а затем повез Чандру в национальный парк среди холмов, где теплый воздух казался сладким от аромата кедра, а прозрачная зеленая речушка змеилась между высоких известняковых утесов. Они перекусили, устроившись под старым развесистым дубом, а потом долго танцевали возле машины под музыку автомагнитолы. Домой они вернулись в полной темноте, под осыпанным звездами небом, разрывая шумом мотора тишину спящего пригорода. Влетающий в приоткрытые окна «линкольна» ветер бросал пряди волос Чандры на щеку Лукаса. Он вел машину на предельной скорости, от которой возбужденно вскипала его кровь, хотя, может быть, виной тому была вовсе не скорость, а Чандра, уютно устроившаяся рядом.

Было уже два часа ночи, когда большой автомобиль свернул на подъездную аллею, ведущую к дому. Войдя в дом, Чандра и Лукас прежде всего убедились, что мальчики мирно спят. Затем Лукас повел Чандру на пляж, и они, взявшись за руки, долго бродили босиком вдоль берега.

Лукасу казалось, что он спит и видит сон — о том, как он ведет Чандру за собой в теплой соленой воде, а затем — вверх по песку, к двери туннеля под обрывистым берегом.

Он стал было отпирать тяжелые стальные двери, но Чандра побледнела и попросила не делать этого, объяснив, что предпочитает подняться по тропе.

— Но этот путь короче, — шепотом возразил Лукас. — И потом, скоро туннель запечатают навсегда.

Вздрогнув, Чандра с трудом заставила себя дышать ровно.

— Чем раньше, тем лучше. От одной мысли о нем меня в дрожь бросает.

Лукас усмехнулся.

— Не только тебя, но и моего агента по продаже недвижимости. Все забываю позвонить подрядчику.

Чандра улыбнулась ему и бросилась бежать вверх по каменистой тропе. Погнавшись за ней, Лукас уронил замок, и тот лязгнул об железную дверь.

Прежде чем они прошли через двери патио, выходящие на веранду, Лукас струей из шланга смыл песок с их ног. Вдвоем они проскользнули по тускло освещенным коридорам и лестницам к нему в комнату. Дверь они заперли, Чандра зажгла свечи. Рухнув на постель, они предавались любви с жадностью и отчаянием, словно никак не могли насытиться друг другом.

И на этот раз Лукас не стал предохраняться, твердо зная, что хочет от нее ребенка. Она легко подружилась с сыновьями Лукаса. Образ Чандры, держащей на руках ребенка, его ребенка — может быть, маленькую девочку с голубыми глазами и золотистыми волосами, — запал ему в душу.

Но он мечтал не только о ребенке. Сама Чандра была высшей наградой. Она должна принадлежать ему, и Лукас надеялся, что, если она забеременеет, возникнут еще одни узы, способные заставить ее остаться с ним навсегда.

Даже в любви безжалостная натура, сделавшая Лукаса превосходным адвокатом, заставляла его покорять, завоевывать, получать то, что он хотел. Ненасытные, эгоистичные чувства к Чандре убедили его: он должен ее завоевать.

К худу или к добру, но он по уши влюбился в нее. И просто должен жениться на ней.

Но когда Лукас сказал об этом Чандре и вновь предложил ей стать его женой, она только крепко обняла его и поцеловала. А потом сказала «нет».

В течение недели напряжение между Лукасом и Чандрой почти неуловимо нарастало. Полиция вновь обратилась к нему, как и представители прессы, Лукас сообщил репортерам, что больше он не защищает интересы Моуранов.

Твердо решив проводить с Чандрой каждую свободную минуту, Лукас стремился большей частью работать дома. Но чем дольше он находился рядом с ней, тем лучше понимал, как различаются их личности и характеры. Чандра была скроена из более тонкой, благородной ткани, совсем не похожей на грубый материал, из которого был скроен Лукас.

После прочтения десятков отчетов Робарда о миссионерской деятельности Чандры, Лукас невольно сравнивал ее внутреннюю чистоту с собственным эгоизмом. Он казался самому себе низким, поверхностным, меркантильным. До встречи с Чандрой он жил исключительно для себя, хватая все, что ему было нужно, и не задумываясь о последствиях своих поступков для других людей. За услуги он требовал максимальной платы, и сдерживала его обычно единственная мысль: сумеет ли он выпутаться из очередного дела, не нарушив закон?

Он хищно охотился за делами, которые могли обеспечить ему богатство или известность. Он принес в жертву идеализм на алтарь своего «я» и тщеславия. Он пожертвовал друзьями, первым браком, целостностью собственной личности, даже сыновьями.

И хотя любовь к Чандре до некоторой степени изменила Лукаса, он понимал, что ему никогда не стать благородным героем. Несмотря на стыд и решимость измениться, он не мог полностью переделать себя. И потому Лукас, который всегда был дерзок и самоуверен, боялся, что Чандра, узнав его лучше, не сможет полюбить его.

Он принуждал себя отказываться от лакомых кусков, от дел, обещающих щедрое вознаграждение, согласившись вместо того защищать группу иммигрантов, проживающих в доме, владельцы которого отказались производить ремонт водопровода.

Недовольные новым Лукасом Бродериком, партнеры устраивали ему допросы с пристрастием. А узнав, что он отказался вести дело Моуранов, они пришли в ярость. На все упреки Лукас отвечал, что уйдет из фирмы и откроет собственную практику, если ему не предоставят свободу действий.

Но с особым усердием он разыскивал хоть какие-нибудь клочки доказательств невиновности Чандры. Память не возвращалась к ней, однако она чутко улавливала дурное настроение Лукаса каждый раз, когда он возвращался из офиса, выяснив, что сведения, добытые Робардом, не оправдывают Чандру, а, напротив, подтверждают ее вину.

Шумиха в средствах массовой информации нарастала с каждым днем, о Чандре распространялись все более гнусные слухи. Федеральное правительство приняло решение о расследовании дела. Но больше всего Лукаса тревожило то, что омерзительные сообщения о якобы преступных махинациях Чандры в Мексике — дело его рук. Только не он распорядился о распространении этих слухов. Это сделал кто-то из людей, присутствовавших при разговоре в библиотеке Моуранов.

Но кто?

Если верить Робарду, все присутствовавшие в библиотеке имеют железное алиби. Сидя дома, Лукас занялся рутинными хлопотами по дому, на что у него никогда не хватало времени. Встретившись с подрядчиком, он договорился, что в субботу запечатают туннель.

Образы в ночных кошмарах Чандры становились все отчетливее. Воспоминание о Лукасе в помещении с позолоченной мебелью и увядающими розами постепенно прояснялось. Она припомнила, как ее заперли в темной комнате и напичкали наркотиками, в памяти всплыл мужчина с черными глазами.

Почти все Моураны и почти все на ранчо были черноглазыми, особенно темными казались глаза Стинки. Но Стинки и Холли весь вечер, когда было совершено убийство, занимали гостей, прибывших на похороны. Так, во всяком случае, утверждал Стинки. Хэл им помогал.

Каждую ночь, когда Чандру будили кошмары, Лукас обнимал ее и успокаивал, пока с ее лица не сходила мертвенная бледность и не нормализовывалось дыхание. Прошлой ночью ей приснилось, как она выползла из фургона, прежде чем тот вспыхнул.

С каждым днем напряжение и страх все сильнее душили Лукаса. Казалось, он запутался в паутине.

Вот только разглядеть паука он не мог.

Ссора между ними началась с телефонного звонка.

Лукас и мальчики были у бассейна, и потому трубку взяла Чандра, которая только что пробудилась от дневной дремоты. Когда Лукас вбежал в дом, чтобы ответить на звонок, он увидел, что Чандра стоит с застывшим лицом, в оцепенении прислонившись к кухонному столу. Казалось, ее только что разбудил ночной кошмар.