Черный коридор

Райн почувствовал невероятный голод. Ну, конечно: все это время у него и крошки во рту не было, если не считать съеденного во время ночной вылазки. Ему давали только снотворное и, вероятно, в очень больших количествах… Он припомнил, что в руках приходившей чаще других Джозефины всегда были или таблетки, или шприц, но никогда никакой еды. Этим, кстати, и объяснялась его слабость.

Внезапно позади он услышал негромкое покашливание. Сильнее сжав рукоятку пистолета, он резко развернул кресло: перед ним оказался Фред Мастерсон.

Точнее, существо, принявшее его облик: настоящий Фред — в восьмом боксе.

Райн слегка приподнял дуло пистолета, но Мастер-сон даже не обратил на это внимание. Тихим голосом он сказал:

— Извини, Райн, что снова беспокою тебя. Но ты единственный, с кем я могу поговорить о Трейси.

Райн услышал свой бесцветный голос:

— О чем ты хотел поговорить?

— Ты уже догадался, что я убил ее. Ударил ножом в пылу ссоры…

— И что?..

— Мне нужна твоя помощь как командира корабля. Я отнес ее в контейнерный зал, положил в бокс и накрыл крышку покрывалом. Но только ты можешь дать команду, чтобы включить подачу питательного раствора. Я хотел бы, чтобы ты сказал всем, что она переутомлена и поэтому раньше остальных нуждается в анабиозе.

Не в силах выдержать жалобное бормотание этой фигуры, Райн закричал:

— Лжец! Да что ты можешь знать об этом, оборотень?

Но Мастерсон не унимался:

— Помоги мне, Райн! Помоги! Помоги, пожалуйста!

Райн прицелился и выстрелил прямо в его умоляющее лицо. Мастерсон упал.

Отдача рукоятки пистолета вызвала почему-то адскую головную боль. Райн на секунду зажмурился, а когда вновь поднял веки, обнаружил, что в рубке он по-прежнему один: от упавшего Мастерсона не осталось и следа.

«Пришельца нельзя убить», — подумал Райн.

Морщась от нового приступа головной боли, Райн снова повернул кресло к пульту и опустил лоб на ладони упертых о край стола рук. Что ж. Он проиграл. Против такой напасти ему не выстоять.

Когда наконец боль схлынула, он выпрямился и внезапно увидел на экране компьютера отражения танцоров, своих попутчиков и мерзкой старухи, столпившихся в рубке, за его спиной.

Обхватив руками голову, он вскочил на ноги и стремглав бросился в свою каюту. С треском захлопнув за собой дверь, он без сил рухнул на койку.

Глава 21

Райн не знал, насколько надежно его убежище: вряд ли запертая дверь способна защитить от пришельца, проходящего даже сквозь борта звездолета.

Райн попытался хладнокровно разобраться с происходящим. «Начну с того, — сказал он себе, — что все мне просто чудится, и на борту нет посторонних».

Однако эта здравая мысль многого не объясняла. Ну, хотя бы заблокированную дверь контейнерного зала. Кроме того, вновь задал себе вопрос Райн, почему после инъекции продитола наваждение не исчезло?

Внезапно Райна осенило:

«Глупец! Я же не принял продитол — хотел, но потерял сознание и не принял! Все это время я был в беспамятстве. Но даже и тогда продолжал беспокоиться о корабле — вот почему в моем воображении возник Джон.

Вряд ли я все это время пролежал на полу в рубке — скорее всего, лунатиком скитался по кораблю. Именно тогда я и мог включить аварийное запирание замка контейнерного зала.

По-видимому, в моем мозгу сработал инстинкт самосохранения, поскольку чрезмерное напряжение готово было разрушить весь организм. И чтобы я не сопротивлялся, заставил меня поверить в пришедшую на помощь смену проснувшихся людей».

Райн облегченно вздохнул — пока его рассуждения звучали весьма логично.

«Однако подсознание, регистрирующее реальность, подсказало мне, что я как бы бросил доверившихся мне людей на произвол судьбы. Отсюда — идея их предательства, уравновесившая мое предательство…»

Увлеченный своими рассуждениями, он только теперь заметил, что все еще держит в руках пистолет. Райн разжал пальцы, и тот со стуком упал на пол…

Неожиданно в дверном проеме он увидел дядю Сиднея. Тот, заметив взгляд Райна, спокойно поинтересовался:

— Тебе, кажется, уже лучше?

Райн в изнеможении откинулся на подушку и проговорил слабым голосом:

— Прошу тебя, дядя Сидней, исчезни. Ты всего лишь кажешься мне, а на самом деле — лежишь в боксе. Может быть, назвать номер твоего убежища? Не беспокойся, я разбужу тебя вовремя, а теперь — уходи.

Дядя Сидней усмехнулся:

— До чего ж ты все-таки глуп. Вот уж точно говорят: умный, а дурак! Неужели до сих пор не понял, что ты такой же безумец, как и все, оставшиеся на Земле. Просто поумнее их — вот и смог разобраться, что болен. А лотом водил всех за нос. Ты не заслуживаешь спасения. Да и мы все. Как мы можем создать разумное общество, если изначально неразумны. Жаль тебя, парень, — ты так одинок.

— Хотя бы ноги не оттопчут, — развеселился Райн. — А теперь уходи.

Но теперь на месте дяди Сиднея появилась Джозефина.

— Дядя Сидней прав, дорогой. Ты подавлял нас своим напором. Мне и детям было в сущности все равно, как покинуть Землю — то ли в звездолете, то ли в дыму ядерного взрыва. Думаю, все-таки предпочла бы второе. А так мы вынуждены были с утра до вечера слушать твой бред, пока…

Что же ты замолчала, Джо? Продолжай! Пока я не заснула в боксе, дорогой. Райн расхохотался:

— Какая ранимость! Какая чувствительность! Я сделал ошибку, что не женился на сильной женщине.

Джозефина одобрительно кивнула.

— Однако когда появилась такая, ты быстренько избавился от нее, — ввязался в разговор Мастерсон. — Разве не так?

— Немедленно замолчи!

— Ну да, и Джеймса Генри тоже убил, — подала голос Джанет Райн. — Застрелил его прямо в рубке.

Не из этого ли пистолета, что тут валяется? — Она показала пальцем на пол возле койки, а затем посчитала необходимым напомнить Райну еще некоторые подробности: — Это случилось после того, как ты помог Фреду скрыть убийство Трейси. Вспомнил?

— Умолкни, наконец!

Джон Райн с огорчением произнес:

— Я так хотел помочь тебе, но состояние все ухудшалось. Мы думали, что сможем убрать напряжение успокоительными таблетками, и старались не раздражать, во всем соглашаясь с тобой. Почему ты решил избавиться от меня?

— Избавиться? С чего ты взял?

— Но ты же вернул меня в анабиоз. — Ох, братец, ну и насмешил, — развеселился Райн. Его смех поддержало нервное хихиканье Иды и Фелисити Генри. Отсмеявшись, Фелисити внесла и свою лепту в общее осуждение:

— В то самое время, когда ты больше всего нуждался в поддержке, ты постарался избавиться от всех своих друзей. Даже вытянул на свет божий эту выдумку о пришельцах! Лишь бы утвердить свою непогрешимость! — Она отступила в сторону, ласково обняв за плечи беременную сестру.

— Немедленно все убирайтесь!

— Это тебе не поможет, Райн, — раздался голос Джеймса Генри. — Хоть ты, казалось, и избавился от нас, поместив всех в контейнерный зал, мы до сих пор можем беседовать с тобой. А когда проснемся, разговор будет особый.

В ответ на эту реплику снова прозвучал ненатуральный смех Райна.

Александр и Руперт тут же потребовали, чтобы отец объяснил им, над чем он смеется. Услышав детские голоса, Райн оборвал смех и велел им уйти.

— Здесь взрослый разговор, ребятки. Вам не стоит вмешиваться в наши дела.

— Но мы же с вами, так что — хотим или нет — все равно участвуем во всем, — рассудительно заметил старший сын. — И мы не виноваты, что наш отец — просто выживший из ума старикашка. — Во время этой тирады младший сынишка смотрел ему в рот и одобрительно кивал.

— Мать настроила вас против меня, — огорченно сказал Райн, — а я так старался делать для вас все, что в моих силах.

— Так уж и все, дорогой? — ехидно спросила Джозефина.

— Да, все, что в моих силах, — повторил Райн. — На новой планете я смогу уделять больше внимания и тебе, и детям. А пока у меня очень много работы, и, чтобы выполнить все намеченное, я должен ограничивать себя во многом, быть очень осторожным.