Страница 22 из 35
Глава 15
Включившийся свет озарил мирный покой контейнерного зала.
Райн начал осмотр с первого бокса.
Джозефина Райн. 9.9.1960 –7.3.2004.
Светловолосая женщина — его жена — спокойно спала, погруженная в зеленоватую, едва струившуюся жидкость. Райн вспомнил, что прежде редко видел ее такой умиротворенной: атмосфера вражды и злобы, окружавшая их в последний период земной жизни, не давала передышки даже ночью, населяя кошмарами сны. Он вспомнил, как она была счастлива, узнав о предстоящей экспедиции в неведомое. И сейчас этот отзвук счастья по-прежнему светился на ее лице: казалось, еще секунда — и она одарит его радостным сиянием голубых глаз.
Райн непроизвольно ответил улыбкой на воображаемый взгляд и вздохнул: он был бы счастлив хоть немного побыть в ее обществе.
Руперт Райн. 13.7.1990 –6.3.2004.
Александр Райн. 25.12.1996 –6.3.2004.
Он поспешно минует боксы с сыновьями: их вид терзает душу — им бы бегать на воле, а не…
Сидней Райн. 2.2.1937 –25.12.2003.
Здесь Райн немного задержался, вглядываясь в мудрое лицо старика. Жаль, что нельзя почувствовать надежное плечо старейшины клана Райнов, но… без него спокойнее.
Джон Райн. 15.8.1963 –26.12.2003.
Изабель Райн. 22.6.1962 –13.2.2004.
Усталое, не ведающее покоя лицо.
Джанет Райн. 10.11.1982 –7.5.2004.
Нежность охватила Райна. Сердце дрогнуло совсем иначе, чем перед первым контейнером. Там, в сущности, главенствовала сила привычки, хотя он по-своему и любил Джозефину.
Здесь же — почти юношеская страсть.
Райн на мгновение нахмурил брови: как-то он выкрутится после посадки? Во всяком случае, все должно остаться в прошлом.
Фред Мастерсон. 4.5.1950 –25.12.2003.
Трейси Мастерсон. 29.10.1973 –9.10.2003.
Джеймс Генри. 4.3.1957 –29.10.2003.
Ида Генри. 3.3.1980 –1.2.2004.
Фелисити Генри. 3.3.1980 –1.2.2004.
На пороге Райн еще раз обводит взглядом зал — это уже вошло в привычку. Все без изменений — пассажиры мирно спят.
Да, это единственно правильное решение. Замкнутое пространство звездолета не способствовало бы мирному течению жизни.
С тяготами перелета легче справиться в одиночку, если у человека сильная воля и нерушимая целеустремленность.
С этой мыслью Райн захлопывает дверь «хранилища команды».
Вернувшись в главный отсек, Райн набирает сообщение:
«Джозефина Райн. Состояние нормальное. Руперт Райн. Состояние нормальное. Александр Райн. Состояние нормальное. Сидней Райн. Состояние нормальное. Джон Райн. Состояние нормальное. Изабель Райн. Состояние нормальное. Джанет Райн. Состояние нормальное. Фред Мастерсон. Состояние нормальное. Трейси Мастерсон. Состояние нормальное. Джеймс Генри. Состояние нормальное. Ида Генри. Состояние нормальное. Фелисити Генри. Состояние нормальное».
На экране появляется запрос: «Как состояние капитана? Были жалобы на одиночество».
Усмехнувшись, Райн набрал ставшее привычным: «состояние нормальное».
Судя по отсутствию новых слов на экране, компьютер удовлетворен полученной информацией, и Райн вновь принялся строчить в красном журнале, педантично отметив время вынужденного перерыва: …приземлится.
«Пришлось сделать перерыв в записях, поскольку компьютер напомнил мне о недопустимой оплошности: я забыл ввести данные о состоянии пассажиров. Надеюсь, такое больше не повторится. Случилась и еще одна неприятность — оказался заблокированным замок контейнерного зала. Вероятно, это еще одно проявление психической неуравновешенности прошлой ночи. Мне кажется, я преодолел кризис, поскольку чувствую себя сейчас спокойным и собранным».
Райн расписался и убрал журнал в ящик стола. Вернувшись к себе, он решил на этот раз не напрягать мозг, вколачивая в него все новые научные сведения, и выбрал, как ему показалось, развлекательный фильм, созданный незадолго до начала катастрофы.
Он задумал чередовать сложные занятия с просмотром вещей легкого жанра, чтобы не ставить под удар столь хрупкое равновесие.
Однако выбор пьесы оказался неудачным — в ней шла речь о раскрытии заговора против Патриотов — и Райн поспешно выключил телевизор.
В наступившей тишине ему почудился звук шагов в коридоре.
Вот уже больше года он не слышал ничьих шагов: его сопровождало лишь эхо собственного движения.
Но сейчас он не ошибся — там определенно кто-то шел!
Райн почувствовал, как поднялись дыбом волосы. Его сковал ужас: на корабле посторонний! Не может быть!
А шаги между тем раздавались все ближе и ближе. Они миновали дверь каюты и постепенно затихли вдали.
Заставив себя сбросить оцепенение, Райн, обливаясь потом, выглянул за дверь. Длинный, всегда освещенный коридор был пуст — от одного конца до другого.
И единственный звук — привычное гудение двигателей звездолета.
Затворив дверь каюты, Райн наполнил стакан водой и жадно выпил. Затем включил телевизор и выбрал какой-то музыкальный фильм. Но тревога не проходила, хотя он и старался убедить себя, что это всего лишь слуховая галлюцинация.
Чтобы как-то справиться с нарастающим беспокойством, он решил позаниматься на тренажерах.
Шагая по коридору, он вновь услышал звук шагов — на этот раз за спиной. Тело тут же покрылось мурашками.
Райн резко остановился и обернулся — никого. Собственно, так и должно быть, одернул он не в меру разыгравшееся воображение.
Однако, занимаясь в спортзале, Райн постоянно ловил себя на том, что непроизвольно озирается: ему казалось, что чей-то недоброжелательный взгляд неотрывно следит за ним.
Но время шло, и Райн успокоился. Прежде чем приступить к новой серии упражнений, он на несколько минут прилег на узкий диванчик и смежил веки.
И тотчас перед его мысленным взором появились картины далекого прошлого. Вот он и Джозефина на волшебном острове Скай — еще до того, как там воздвигли безобразные фабрики по переработке водорослей; теперь они в компании с Мастерсонами уютно устроились в гостиной; а вот он — вновь только с Джозефиной — в зарослях сада… Воспоминания унесли его в родные места, и он заново ощутил свежесть дождя, почувствовал праздничные предрождественские ароматы стряпни, увидел яркие краски зари… Но сцены детства сменились впечатлениями взрослой жизни — шумом цехов и запахами краски и древесины на фабрике «Игрушки Райна»… Перед глазами появилась мать… Странно, но он как-то не связывал ее с воспоминаниями детства, а лишь с кончиной в больнице, когда действовал закон о тихом, безболезненном умерщвлении стариков… конечно, с согласия родственников. Мимоходом он порадовался, что вскоре прогрессивное правительство — предшественник Патриотов — отменило этот закон. Единственное, пожалуй, разумное решение, которое им удалось провести в жизнь за время своего краткого правления. Калейдоскоп воспоминаний убаюкал Райна, и ему привиделся сон.
Он опять на новой планете, но спокойствие оставило его: друзья — вместе с Джозефиной и сыновьями — покинули его одного, захватив звездолет. Он метался в растерянности и почему-то сначала очутился в джунглях, откуда ему кивала смуглая красавица, а потом — в цехе своей фабрики.
Там по-прежнему царило веселье. Игрушки танцевали и пели, а на полу все так же красовалось слово «забава», выложенное музыкальными кубиками.
Внезапно в радостный гомон вторглись чуждые звуки: то раздался похоронный марш, который обычно прерывал унылое кружение танцоров с черными очками на глазах.
Похоронная мелодия постепенно нарастала, и, словно повинуясь некой чуждой воле, игрушки прекратили веселые игры и устремились к Райну. Они окружили его со всех сторон и начали карабкаться друг на друга, громоздясь шевелящейся стеной все выше и выше. Райну почему-то известно, что как только отзвучит последний аккорд, вся масса, рассыпаясь на детали, рухнет вниз, образуя над ним надгробный курган гигантских размеров.
Пока не поздно, он старался вырваться из ловушки, но лишь ободрал в кровь руки об эту преграду из металла, дерева и пластмассы…