Черный коридор

Глава 9

В течение нескольких дней, прошедших с того памятного разговора с Мастерсоном, Райн пребывал в отличном настроении. Дэвис без истерики воспринял требование Райна, и тот — словно в награду за разумность — скостил долг до двух третей. Кроме того, Райн внес залог за квартиру для Дэвиса, обеспечив его жильем.

Но полоса благодушия на этом и закончилась. Как-то утром в кабинет Райна позвонил Мастерсон, и Райн не назвал бы выражение его лица счастливым. Чтобы облегчить заведующему по кадрам начало беседы, Райн заговорил первым:

— Привет, Фредерик. Есть что-нибудь интересное? Выполняю твое поручение, — мрачно ответил Мастерсон и замолчал.

— И что? — поторопил его Райн.

— Фактически я уже кончил и свел все данные в общую таблицу. — Он опять умолк.

Теряя терпение, Райн обеспокоено поинтересовался:

— И как же она выглядит?

В глазах Мастерсона появилось нечто напоминавшее отчаяние.

— Я даже не ожидал такого результата, Райн. Это что-то невероятное. Однако тема не для телефона: мне надо переговорить с тобой конфиденциально. Ты потом поймешь почему. Я могу зайти?

— Какое время тебя устроит, Фред?

— Хорошо бы прямо сейчас.

— Договорились, приходи через полчаса. Мастерсон кивнул и отключился.

Эти полчаса нужны были Райну для того, чтобы собраться с мыслями, внутренне подготовиться к ожидавшему его, как он догадался, потрясению. Автоматически убрав бумаги в ящики письменного стола, вернув на место передвинутые посетителями стулья, он встретил Мастерсона приветливой улыбкой.

Заведующий по кадрам развернул на столе свернутую трубочкой таблицу.

— Ничего себе! — взволнованно произнес Райн, с первого взгляда поняв, какая мина заложена в этой бумаге. — Ясно, почему ты не решился обсуждать подобное по телефону.

Мастерсон кивнул и приступил к пояснениям.

— Десять процентов работников фирмы — это касается в основном северных филиалов — преимущественно эмигранты из Австралии и Ирландской Республики. Еще у десяти процентов отцы или матери родились за пределами собственно Англии — в основном в Шотландии, Уэльсе, Ирландии. Три процента сотрудников фирмы — евреи, правда, родившиеся и получившие образование в Англии. И меньше процента имеют негритянскую и азиатскую кровь. Таков расклад.

Как всегда в минуты замешательства, Райн потер кончик носа.

— И что же с этим, черт возьми, прикажете делать? — И, поскольку в ответ Мастерсон лишь пожал плечами, продолжил рассуждать: — Есть несколько путей пустить нас под откос. Первое. Мы не получим налоговых льгот, потому что правительство — как поговаривают — предоставит их фирмам с полностью английским персоналом. Второе. Как только станут известны эти данные, — он ткнул пальцем в график, — мы тут же лишимся каналов реализации. А третье — это жесткие таможенные правила. Как ни крути, положение очень сложное.

Не только сложное: оно практически безвыходное, если только… — Фред не договорил, лишь исподлобья взглянул на Райна. Райн взъерошил волосы.

— Я пришел к тому же выводу, что и ты, Фред. Существует единственный путь, верно?

— Да, — согласился тот. — Если хочешь сохранить фирму…

— Обстоятельства требуют принести кого-то в жертву, чтобы защитить остальных, так ведь? Разумеется, мы не станем экономить на выходном пособии.

— Но имей в виду — это больше четверти всего списочного состава. Целая армия! — воскликнул Мастерсон.

— Ну мы же не выставим всех одновременно — это уж пахнет настоящим скандалом. Мы станем избавляться от них постепенно, благо время пока не поджимает… Да, и еще нужно поговорить с профсоюзными лидерами, — озабоченно добавил Райн. — Правда, мы всегда находили общий язык.

— Прежде всего, следует запастись их гарантиями, — с какой-то натужной деловитостью проговорил Мастерсон.

— Само собой. — Райн внимательно пригляделся к своему заведующему. — Что тебя так обеспокоило, Фредерик? На тебе лица нет.

— Я все время думаю о Пауэлле, — грустно признался Мастерсон. — Уж он-то вылетит отсюда первым.

— Я понимаю, тебе тяжело, потому что ты впервые столкнулся с необходимостью поступиться частью своих идеалов ради общего дела. Рано или поздно, но такое случается с каждым, поскольку это единственная возможность выжить в этом поганом мире. Уверяю тебя, что и наша фирма рухнула бы, даже не встав на ноги, если бы я не крутился, как флюгер, улавливая изменения ветра. А теперь налетел ураган, название которому национализм. И сейчас самой главной идеологией стала примитивная житейская мудрость: «с волками жить — по-волчьи выть». А за Пауэлла не волнуйся — я найду для него подходящее дело, и он даже не поймет, что попал под увольнение.

— Я все прекрасно понимаю, но от этого как-то не становится легче, — проговорил Мастерсон.

— Пауэлл — фанатик, он помешан на игрушках. Ему впору работать в какой-нибудь мастерской по ремонту кукол или стоять за прилавком игрушечного магазина. Вот я и куплю ему этот проклятый магазин! Он будет счастлив, вот увидишь.

И тут впервые Мастерсон улыбнулся.

— Превосходно. Теперь я пойду, ладно? Кажется, обо всем поговорили. Таблицу я оставлю — мало ли какая мысль еще появится. А у меня есть копия.

Райн кивнул и мягко проговорил в удаляющуюся спину:

— Спасибо, Фред. Я понимаю, как тебе далась эта работа.

— Не стоит благодарности — это мой долг, — раздался голос Мастерсона уже с порога.

Оставшись один, Райн почувствовал облегчение; подобно Джозефине, он тоже страдал от постороннего присутствия. И теперь, в уединении тихого кабинета, он принялся изучать оставленный Мастерсоном документ.

Любой ценой он должен опередить события.

Как бы Райн ни относился к Пауэллу, его увольнение больно ударит по фирме. Похоже, что Мастерсону Пауэлл нравился не только за свои деловые качества. Вероятно, его умилял этот так и не повзрослевший ребенок, подумал, усмехнувшись, Райн.

Мысленно перебирая кандидатов на место управляющего, Райн так и не нашел того, кто смог бы — хотя бы вполовину — заменить Пауэлла. Удивительно, как щедро одарила природа одного человека и творческими качествами, и способностями администратора, и человеческим дружелюбием, и огромным трудолюбием при абсолютной непритязательности, и оптимизмом.

Но даже такие качества не могли гарантировать ему рабочего места. Поэтому он был так безгранично благодарен Райну.

Но вряд ли безгранично предан.

Да и что можно ожидать от выходца из Уэлса? Услужливое воображение Райна тут же принялось рисовать одну картину ужаснее другой. Ему виделись сцены черного предательства, палящие ружья, стекающая с лезвия ножа кровь… и все это под сладкую улыбку не столько Пауэлла, сколько некого собирательного образа валлийца вообще.

Райн одернул себя. Безусловно, Пауэлл не таков. Незачем успокаивать совесть, наделяя хорошего человека чертами оголтелого националиста из Уэлса. Райн вздохнул. Он прекрасно понимал, что должен уволить отличного работника ради собственной безопасности. Одним своим присутствием Пауэлл наносил непоправимый вред фирме… и сотрудникам с безупречным происхождением, хотя далеко не таким талантливым, как предполагаемая жертва.

Заставив себя расставить все точки над i, Райн успокоился.

Он выдвинул ящик стола и вынул готовый завтрак. Сунув его в миниатюрную микроволновую печь, налил в чашку кофе из термоса и вновь порадовался, что освященный традицией обязательный коллективный завтрак приказал долго жить.

Еда — дело довольно интимное, а жующее и чавкающее стадо — зрелище мало эстетичное. И кроме того, в этом свинстве следовало принимать активное участие, передавая хлеб, предлагая напитки, да еще и вести беседу, не забывая, что полупережеванная пища может вывалиться из открытого рта! Очень хорошо, что общие столовые канули в вечность. Из этого, кстати, удалось извлечь пользу не только эстетического порядка: освобожденные площади существенно расширили производственные помещения.