Радио Мураками

Странное происшествие в антикварной лавке

Я уже, кажется, писал, что моя жена очень любит старинный фарфор и, куда бы мы с ней ни приезжали, она обязательно наведывается в местные антикварные лавки и магазины. Я давно взял себе за правило, во-первых, не сетовать на обстоятельства, а во-вторых, не делать поспешных выводов, но в данном случае не удержался и сформулировал новый жизненный принцип: «Человеку, не интересующемуся антиквариатом, противопоказано заходить за компанию в антикварный магазин дольше чем на десять зевков, иначе он рискует умереть от скуки». Пока моя жена на заковыристом антикварном сленге общается с продавцом, я слоняюсь по магазину, зевая и нехотя поглядывая по сторонам. Я никогда не смогу понять, почему какая-нибудь грязная тарелка стоит таких огромных денег. Хорошо хоть не приходится прятать глаза, как это бывает, когда заходишь в магазин женского белья (я, правда, туда никогда не захожу), и на том спасибо. Но все равно — скукотища ужасная.

Тот случай, о котором я собрался вам рассказать, произошел, когда мы, гуляя с женой по Киото, зашли в маленький антикварный магазинчик. Надо сказать, что у меня с самого начала было какое-то нехорошее предчувствие. К тому же мне ужасно не понравился взгляд, которым нас одарила старушка, сидящая за стойкой. Сама же она напомнила мне злую ведьму из сказки о Гензеле и Гретель, проживающую в лесной чаще в домике из яцухаси и сэнмайдзукэ [65]. Ох не к добру все это было. «Лучше держаться от нее подальше, — подумал я про себя, — А то дело может плохо кончиться».

Но вскоре (отчасти от скуки, отчасти от того, что, постоянно разъезжая с женой, я уже, как тот «мальчишка у ворот» [66], кое-чего нахватался) я начал разглядывать попавшуюся мне на глаза тарелку, бормоча себе под нос: «Мэйдзийская штамповка, а узорчик-то, между прочим, очень неплохой…» Ну посмотрел да пошел себе дальше (ну почему, почему не пошел?!), но нет — я зачем-то взял эту несчастную тарелку в руки и поднес к глазам. И в этот момент я спиной почувствовал на себе… нет, даже не взгляд, по ощущениям это, скорее, напоминало сильный разряд электричества. «Ох и свалял же я дурака», — только и успел подумать я, и в этот момент тарелка выскользнула у меня из рук и, ударившись об пол, разлетелась на куски.

Старушка с улыбкой произнесла: «Ничего-ничего. Не обращайте внимания. Она и так была с трещиной», ну, или что-то в этом роде. Но по глазам было видно, что она имеет в виду нечто прямо противоположное. Ртом она улыбалась, а глазами — ни-ни. Оказывается, люди, которые умеют вот так, по-особенному, улыбаться, в Старой столице еще не перевелись, да и вряд ли когда-нибудь переведутся. В общем, делать было нечего. Со словами «по одной не продается» старушка продала нам (а мы со слезами купили) набор из десяти тарелок. Отказаться и не купить его мы не могли.

— Ну и зачем ты это сделал? — сердито спросила меня потом жена.

— Это была сила внушения, — попытался оправдаться я. — Старушенция послала в меня электрический разряд, вот тарелка и выскользнула.

Разумеется, мне не поверили.

А девять тарелок так и живут у нас дома. И надо сказать, очень неплохие тарелки оказались.

Без ссор, без драки

Характер у меня не сказать чтобы мягкий, но на прямую конфронтацию, на конфликт «лицом к лицу» я никогда не иду. По крайней мере, не припомню, чтобы с кем-то хоть раз поссорился и навсегда разругался. И когда меня ругают, я обычно не очень сержусь, может, поэтому ни с кем и не ссорюсь.

Работа у меня такая, что всякое приходится выслушивать — в разных местах, от разных людей. И не только выслушивать, но и читать в печатном виде — в газетах и журналах. Если я скажу, что в газетах меня никогда не хвалят, то это, разумеется, будет неправдой, но гадостей в мой адрес, как правило, значительно больше. «Мураками — придурок», «Мураками — лицемер», «Мураками — лгун» и так далее и тому подобное. Это правда — некоторые люди действительно такое про меня говорят. И мне, понятно, это не очень нравится (такое может понравиться только какому-нибудь маньяку-мазохисту).

Но если вдуматься, то кто из нас может на заявление «ты — лицемер» ответить, с полным на то правом, ни капельки не покривив душой: «Нет. Ошибаетесь. Я не лицемер»? Я вот не могу. Потому что какой-то части меня лицемерие действительно свойственно. Честное слово.

По той же причине я — придурок, лгун, эгоист, упрямец. А еще я непостоянный, нетерпеливый, нечувствительный, невоспитанный и неутонченный. Все, что для меня неудобно, я тут же забываю и к тому же много и несмешно шучу. В плане сотрудничества — полный ноль. Человек я мелкий, и мыслей у меня — не густо. И даже романы я пишу плохие — сам вижу, когда перечитываю. Понятно, что ко всем этим характеристикам можно добавить словечко «более-менее», но если пройтись вот так вот по списку, то получается, что как личность я не представляю ни малейшей ценности. А ведь мы еще не упомянули такие мои недостатки, как алкогольную зависимость, жестокое обращение с детьми и фетишистское пристрастие к носкам.

Если однажды вам таким вот образом удастся полностью пересмотреть отношение к себе самому, то терять будет уже нечего. Кто бы и что бы вам ни говорил, вы уже не огорчитесь и не рассердитесь. Если вы сами прыгнули в пруд и изрядно там вымокли, вы не станете мокрее от еще одного ведра воды, вылитого на вас недоброжелателями. По-моему, очень удобная жизненная философия. И жизнь тоже получается удобная, непринужденная. Кроме того, в какой-то момент возникает своеобразная уверенность в себе: «А я еще вполне достойно держусь, хоть и полный придурок».

Я убежден: несоразмерная похвала наносит куда больший вред, чем несоразмерная критика. Я знаю многих, кого похвала погубила. Ведь если тебя похвалили, то ты должен сразу и ожиданиям отвечать, и похвале соответствовать, а ведь так недолго настоящего себя потерять. И многие, надо сказать, теряют.

Поэтому, если безо всякой на то причины (или даже с ней) вы слышите в свой адрес оскорбительные слова, то лучше всего сразу подумать о том, что вам повезло, ведь вас не хвалят, а совсем наоборот, и это замечательно!

Хотя вряд ли у вас действительно получится так подумать.

Вряд ли.

Плачь обо мне, ива

Вы любите ивы? Я — очень. Одну иву я даже посадил у себя в саду. Иногда — под настроение — приношу из дома стул и сижу под ней, с удовольствием читаю книжку. Зимой-то, понятно, холодно, но весной и в начале лета, когда узкие зеленые листья колышатся, шелестят на ветру, это очень приятно.

Ива — дерево бодрое, энергичное. Не успеваешь оглянуться, как она разрастается во все стороны, поэтому время от времени к нам в сад приходит садовник стричь мою иву. Дерево после стрижки выглядит посвежевшим, совсем как человек. Ветки становятся легче, и их движения вслед каждому порыву ветра напоминают девичьи танцы — без устали, день напролет. Взметнулись, опали нежной волной, закружились. Ветки у ивы тонкие, изящные, но недаром говорят: «Ива и под снегом не ломается». Гибкая, мягкая — она, как ни удивительно, гораздо более вынослива, чем какое-нибудь крепкое, неизящное дерево.

Есть такая старая американская песня «Плачь обо мне, ива» («Willow Weep for Me»). Ее совершенно гениально исполняла в свое время Билли Холидэй. Герой песни, потеряв любимого человека, жалуется на свою судьбу иве, растущей у реки. Почему, спросите вы, он обращается именно к ней? С чего бы вдруг иве о ком-то плакать? Но это как раз легко объяснить, ведь по-английски иву называют «плакучей» (weeping willow). И не только иву, но и другие деревья с тонкими и гибкими, ниспадающими ветвями. У англоговорящих ива ассоциируется с грустью, для них она «стонет и рыдает». А японцев ива наводит на мысль о присвистывающих и пришептывающих привидениях. Такая вот разница восприятия одной и той же вещи представителями разных культур.

65

Яцухаси — треугольные рисовые лепешки со сладкой начинкой. Сэнмайдзукэ — замоченная по особому рецепту редька. Фирменные блюда киотоской кухни.

66

Имеется в виду японская пословица «Мальчишка у ворот храма и без ученья читает сутры».