Исчезновение слона

Я встретился с ней в конце сентября. В тот день дождь шел с утра и до самого вечера. Банальный мелкий дождик, типичный для этого сезона. Такие дожди понемногу смывают выжженные на земле воспоминания лета. Все воспоминания стекают в сточные канавы, а оттуда несутся в канализацию или речки и дальше в темное глубокое море.

Мы встретились на приеме в рамках кампании, организованной моей фирмой. Я работал в отделе рекламы корпорации, выпускающей бытовую технику, и отвечал за продвижение новой серии кухонной техники, начало продаж которой было приурочено к осеннему сезону свадеб и зимнему сезону премий. Я должен провести переговоры с несколькими женскими журналами для размещения в них рекламных статей. Работа не требовала особенного интеллектуального напряжения, однако статью нужно было составить так хитро, чтобы читатель не пронюхал и намека на рекламу. В качестве компенсации за скрытую рекламу мы предлагали разместить обычную рекламу на страницах этих журналов. Все в этом мире по принципу: мы вам, вы нам.

Она была редактором журнала для молодых домохозяек и собиралась писать такую статью. Я как раз оказался свободен и принялся рассказывать ей о наших товарах: ярких холодильниках, кофеварочных машинах, микроволновых печках и соковыжималках, разработанных итальянскими дизайнерами.

— Главное — это гармония, — сказал я. — Даже самый прекрасный дизайн просто умрет, если не будет выдержан баланс с остальными вещами. Гармония цвета, гармония дизайна, гармония функций — это самое необходимое в современной кухонной комнате. Согласно статистике, большую часть времени домохозяйки проводят в кухонной комнате. Для домохозяйки кухонная комната является местом работы, ее кабинетом, ее гостиной. Поэтому женщины пытаются сделать эту комнату немного уютнее. Неважно, насколько она велика. Независимо от размера, в кухонной комнате есть один основной принцип. Простота, функциональность, гармония. Проект и дизайн нашей новой серии основывается на этой концепции. Вот, например, посмотрите на эту варочную поверхность, и т. д. и т. п.

Она кивала и что-то записывала в блокнотик. Не думаю, что ее особенно интересовал сбор информации по этой теме, да и меня лично не сильно волновала варочная поверхность. Мы просто исполняли работу, каждый свою.

— Вы много знаете о кухнях, — сказала она, когда я закончил свои пояснения.

— Это моя работа, — ответил я с дежурной улыбкой. — Кстати сказать, готовить я люблю. Что-нибудь простое и каждый день.

— Неужели на кухне и правда нужна гармония? — спросила она.

— Не на кухне, а в кухонной комнате, — поправил ее я. — Наверное, это одно и то же, но наша фирма решила использовать эту терминологию.

— Извините. Но неужели в кухонной комнате и правда нужна гармония? Как вы лично считаете?

— Свое личное мнение я оставляю при себе до тех пор, пока не сниму галстук, — сказал я, улыбаясь. — Сделаем сегодня исключение из этого правила. Я лично считаю, что есть несколько более важных вещей в кухнях, чем гармония. Однако эти компоненты не продашь, а для прагматичного мира почти нет смысла в тех факторах, которые нельзя превратить в товар.

— Неужели мир и правда настолько прагматичен?

Я достал сигарету из кармана, щелкнул зажигалкой.

— Не знаю, просто выражение к слову пришлось, — сказал я. — Благодаря этому многое становится понятнее, да и работать легче. Как будто игра. Можете играть с выражениями: «прагматизм по сути своей» или «прагматичная сущность», а если и думать начинаешь в том же духе, то ни ряби на воде не возникнет, ни серьезных проблем не наживешь.

— Весьма интересное мнение, — сказала она.

— Не думаю, что оно особенно оригинальное. Так думает большинство, — сказал я. — Кстати, здесь есть недурное шампанское, можно вам предложить?

— Спасибо. С удовольствием, — ответила она.

За бокалом холодного шампанского мы болтали с ней о всяких пустяках, а в разговоре выяснилось, что у нас несколько общих знакомых. Область, в которой мы работаем, не такая обширная, и если бросить несколько камней, то один или два попадут в «общих знакомых». К тому же моя сестра, как оказалось, закончила тот же университет, что и она. Благодаря нескольким именам мы довольно легко смогли расширить круг тем.

Она была не замужем, а я не женат. Ей двадцать шесть лет, мне — тридцать один. Она носила контактные линзы, я — очки. Она похвалила цвет моего галстука, я сказал, что у нее красивый жакет. Мы поговорили о ценах на квартиры, которые снимали, пожаловались на зарплаты и работы. Короче говоря, мы понравились друг другу. Она была очаровательной женщиной и ничего не навязывала. За двадцать минут разговора с ней я не смог найти ни одной причины, по которой она не должна быть мне симпатична.

Когда закончился прием, я пригласил ее в бар в том же отеле, где мы нашли местечко и продолжили беседу. По ту сторону большого окна бара по-прежнему бесшумно шел дождь. Свет улиц посылал разнообразные сообщения из-за пелены дождя. В баре почти не было посетителей и висела какая-то влажная тишина. Редакторша заказала замороженный дайкири, я — виски со льдом.

За этими напитками мы вели обычную беседу, какую вели бы в баре понравившиеся друг другу мужчина и женщина при первой встрече. Говорили о студенческих годах, о любимой музыке, о спорте, о повседневных привычках.

А затем я стал говорить о слоне. Не могу припомнить, что привело меня к этой теме. Наверное, мы говорили о животных, и я вдруг перескочил на тему слона. Хотя, возможно, я подсознательно хотел кому-нибудь связно это объяснить, рассказать свою версию исчезновения слона. Кто знает, может, просто порыв, вызванный алкоголем.

Однако в тот самый момент, когда я начал говорить, стало понятно, что для такой ситуации тема самая неподходящая. Я не должен был затевать разговор о слоне. Тема была, как бы это сказать, чересчур закрытая.

К тому же, как только я затронул тему слона, она, к сожалению, проявила куда больший интерес к этой истории, чем любой другой на ее месте, а когда я сказал, что видел этого слона несколько раз, она забросала меня вопросами:

— Каким был этот слон? По-твоему, как он сбежал? Что он обычно ел? Не опасен ли он?

Я говорил простые, банальные вещи вроде тех, о которых писали в газетах. Но она, видимо, почувствовала в моих интонациях какой-то неестественный холодок. Я никогда не умел врать.

— Наверное, ты очень удивился, когда слон пропал? — спросила она как ни в чем не бывало, за вторым бокалом дайкири. — Никто не мог предположить, что слон вот так внезапно исчезнет.

— Ну да. Может, и так, — сказал я, взял соленый крекер со стеклянной тарелки, разломил и съел половинку.

Обходя столики, официант поменял пепельницу.

Некоторое время она с интересом смотрела на меня. Я снова взял сигарету и прикурил. Три года сигарет в рот не брал, а с тех пор, как слон пропал, опять стал курить.

— Может, и так? Это значит, что исчезновение слона можно было спрогнозировать? — спросила она.

— Я этого предположить не мог, — сказал я со смехом. — Никогда раньше такого не случалось, да и никакой необходимости в этом нет. Никакого смысла в этом.

— Однако ты как-то странно выразился. Или я не права? Я сказала: «Никто не мог предположить, что слон вот так внезапно исчезнет», на что ты ответил: «Ну да. Может, и так». Любой на твоем месте ответил бы по-другому. «Это совершенно невероятно» или «И в голову такое прийти не могло».

Я уклончиво кивнул, обернувшись к ней, а затем подозвал официанта и заказал еще один стакан виски. Пока официант не принес заказ, между нами висело напряженное молчание.

— Послушай, что-то я не очень понимаю, — сказала она тихо. — Только что ты разговаривал совершенно нормально. Пока не завел разговора о слоне. Как только всплыла тема слона, ты стал очень странно изъясняться. Что ты вообще пытаешься мне сказать? Что произошло? Из-за этого слона у тебя были какие-то неприятности? Или что-то случилось с моими ушами?

— С твоими ушами все в порядке, — сказал я.