Страница 18 из 27
Копаясь в обрывках перемешавшихся в моей голове воспоминаний, я почувствовал в обоих висках, где-то глубоко, едва заметную тяжесть, неизбежный результат моего самокопания. Будто что-то парное, двойное, спрятанное в моей голове, ползет по ней, пытаясь вырваться наружу.
Я подумал, что должен, вероятно, сжечь эту фотографию. Но сжечь ее я не мог. Будь у меня силы ее сжечь, я бы с самого начала не зашел в тупик.
Допив второй стакан виски, я, взяв записную книжку и мелочь, подошел к розовому телефону, набрал номер. Когда зуммер прозвучал раза четыре, я передумал и повесил трубку. С телефонной книжкой в руках я еще некоторое время смотрел на телефон, но никакой удачной мысли так и не пришло в голову, поэтому вернулся к стойке и заказал себе третий виски.
В конечном итоге я решил ни о чем не думать. О чем бы я ни думал, вряд ли мог достичь какой-либо цели. Голова должна быть пустой, чтобы я смог влить в эту пустоту несколько стаканов виски. Затем я стал прислушиваться к музыке, которая неслась из колонки над головой. И тогда мне невыносимо захотелось женщины, но я не знал, кого именно. На самом деле мне было все равно, кто это будет, но в голову никого конкретного не приходило. Кто угодно, но при этом кто же? Ну и ну, подумал я. Если бы собрать всех знакомых женщин и соединить их в одном теле, я бы мог переспать с таким телом, однако, сколько бы я ни перелистывал страницы записной книжки, такой партнерши найти мне не удалось.
Я вздохнул, оплатил счет и вышел из бара. Остановившись у светофора, задумался. Что мне делать дальше? Куда пойти? Что я хочу сделать? Куда хочу пойти? И что я сделаю в результате? И где окажусь?
Однако ни единого ответа мне на ум так и не пришло.
— Я всегда вижу один и тот же сон, — сказал я женщине, не открывая глаз.
Я долго лежал с закрытыми глазами, и мне стало казаться, что я плыву в воздухе, кое-как удерживая равновесие. Наверное, оттого, что я лежал голым на мягкой кровати. А может, из-за сильного запаха ее духов. Этот запах, словно микроскопические насекомые, проникал вглубь меня, растягивал и сжимал клетки моего тела.
— Я всегда вижу этот сон почти в одно и то же время. В четыре-пять часов утра — как раз перед рассветом. Просыпаюсь весь в поту, а вокруг еще темно. Хотя и не скажешь, что совершенно темно. Вот в это самое время. Конечно же, сон не повторяется один в один. Какие-то мелочи иногда различаются. И ситуация бывает другой, и моя роль. Однако основная канва одна и та же. И герои, и финал. Похоже на малобюджетный сериал.
— Мне тоже иногда снятся противные сны, — сказала она и, щелкнув зажигалкой, закурила.
Я услышал, как чиркнул кремень, почувствовал запах сигареты. А затем раза два или три она слегка покачала рукой.
— Сегодня утром мне приснился сон о здании со стеклянными стенами, — продолжал я, не отреагировав на ее слова. — Очень большое здание. Кажется, стоит где-то в районе станции «Синдзюку Нисигути». И все стены из стекла. Во сне я шел по дороге и случайно наткнулся на это здание. Но здание еще не было достроено. Оно было почти достроено, но работы еще шли. За стеклянными стенами суетились рабочие. Внутри здания были только перегородки, оно стояло фактически пустым.
Она выдохнула дым с таким звуком, будто по комнате прошелся сквозняк, а затем откашлялась.
— Мне нужно задавать какие-нибудь вопросы?
— Нет, специально не нужно. Мне достаточно и того, чтобы меня просто выслушали, — ответил я.
— Хорошо, — сказала она.
— Мне было нечего делать, поэтому я встал перед огромным стеклом и стал внимательно наблюдать за их работой. В комнате, на которую я смотрел, строитель в каске складывал стену из красивых декоративных кирпичей. Я не мог рассмотреть его лица, поскольку он работал, отвернувшись от меня, однако, судя по его фигуре и движениям, я понял, что это молодой мужчина. Худой и высокий. Он был там один. Кроме него, там никого не было. Во сне воздух был до противности плотный. Казалось, будто в воздухе висит дым. Мутный и белесый. Поэтому не видно того, что вдалеке. Однако, присмотревшись повнимательнее, я понял, что воздух постепенно проясняется. То ли он и на самом деле стал яснее, то ли мои глаза привыкли к этой мути. Одно из двух, но я не знал, что именно. Как бы там ни было, я смог яснее, чем прежде, разглядеть комнату вплоть до мельчайших деталей. Молодой мужчина, будто робот, повторял однообразное движение, складывая стену из кирпичей. Комната была довольно большой, однако мужчина очень быстро и деловито складывал кирпичную стену. Казалось, что еще час или два — и его работа будет завершена.
Я затянулся, открыл глаза, налил пива в стакан, стоявший у изголовья, и выпил. Показывая, что она внимательно меня слушает, женщина смотрела прямо на меня.
— За стеной, которую складывал этот мужчина, была старая стена здания. Шершавая бетонная стена. Выходило, что мужчина перед старой стеной выкладывает новую декоративную стену. Понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю. Он строил двойную стену.
— Да, — сказал я. — Он строил двойную стену. Присмотревшись как следует, я увидел, что между старой и новой стенами расстояние сантиметров сорок. Я не мог понять, зачем специально оставлять такой промежуток. Ведь от этого комната станет гораздо меньше. Меня это удивило, поэтому я еще внимательнее стал следить за его работой. И постепенно передо мной стали вырисовываться человеческие фигуры. Словно на фотографии, опущенной в проявитель, появляется изображение человека. Эти фигуры были между старой и новой стеной… Это были близняшки, — продолжил я. — Девушки-близняшки. Лет девятнадцать-двадцать или двадцать один, что-то около этого. На обеих была моя одежда. Одна в твидовом пиджаке, другая в синей ветровке. И то и другое было моей одеждой. Они замерли в неудобной позе в этом сорокасантиметровом зазоре и, казалось, совершенно не замечали, что их замуровывают в стену, — продолжали, как всегда, тараторить без умолку. Рабочий, казалось, тоже не замечал, что замуровывает близнецов. Он молча складывал кирпичную стену. Только я видел это.
— Ты знаешь, почему рабочий не заметил, что там близнецы? — спросила она.
— Думаю, что знаю, — ответил я. — Во сне кажется, что многие вещи понимаешь. И я решил, что должен остановить рабочего. Кулаками, что было мочи, я колотил в стекло. Колотил так сильно, что руки онемели. Однако, как бы сильно я ни колотил, никакого звука не получалось. Не знаю почему, но звук пропал. Так что рабочий не обращал на меня внимания. Он с той же скоростью механически складывал один кирпич на другой. Левой рукой намазывал раствор, правой поверх него укладывал кирпич. Кирпичная стена уже выросла до коленей близняшек. Я сдался, перестал стучать по стеклянной стене и решил войти внутрь здания, чтобы остановить рабочего. Однако никак не мог найти входа. Дом был таким громадным, но в нем не было ни единого входа. Я бежал изо всех сил, несколько раз обежал это здание по кругу. Однако каждый раз результат был тот же. В здании не было входа. Оно напоминало гигантский аквариум для золотых рыбок.
Чтобы промочить горло, я глотнул пива. Она опять внимательно посмотрела мне в глаза. А затем, повернувшись, прижалась грудью к моей руке.
— И что ты сделал? — спросила она.
— А что мне было делать, — ответил я. — Я и правда ничего не мог сделать. Сколько ни искал, входа в здании не было и звука не было. Мне ничего не оставалось, как опереться обеими руками о стекло и смотреть. Стена становилась все выше и выше. Она уже была по талию близнецам, потом по грудь, по шею и наконец совсем скрыла их и дошла до потолка. Все это произошло за считаные минуты. Я ничего не мог поделать. Положив последний кирпич, рабочий собрал инструменты и куда-то исчез. Передо мной осталась лишь стеклянная стена. Я правда ничего не мог сделать.
Она протянула руку и стала перебирать мои волосы.
— Всегда одно и то же, — сказал я, будто оправдываясь. — Детали меняются, сюжет меняется, герои меняются, однако конец всегда один и тот же. Там всегда стеклянная стена, а я не могу что-то кому-то сказать. Всегда то же самое. Когда просыпаешься, на ладонях остается ощущение от прикосновения к холодному стеклу. И потом несколько дней это ощущение не проходит.