Страница 8 из 40
— Вы, капиган, слишком много видите, — нахмурился полковник. Потом тем же недовольным тоном спросил: — Неужто вы и в самом деле решили отложить отпуск, чтоб вместе с капитаном Ковачевым участвовать в предварительном следствии?
— Я просил бы вас дать мне приказ — он лежит у вас на столе, — спокойно сказал Аввакум.
Полковник, не говоря ни слова, развел руками, потом подошел к письменному столу, взял исписанный лист бумаги и подал капитану.
Теперь в его глазах, усталых и потускневших от бессонницы, не было ни молний, ни лукавых огоньков, — одна лишь радость, чистая и теплая, как раннее солнечное утро, светилась в них.
8
Месяц назад Аввакум строил совсем другие планы, в мыслях он был очень далек от того, чем ему пришлось заняться сейчас. У него было намерение вдвоем с Сией совершить путешествие по реке Ропотамо. Лилии не очень-то привлекали его, но зато какое широкое поле деятельности: ловить и жарить рыбу, собирать валежник и разжигать по вечерам большие костры, распознавать по крику ночных птиц, покуривать трубочку у входа в палатку, где спит Сия… Ну, а когда все это начнет ему надоедать, он повезет Сию в Мадар, покажет ей знаменитого Мадарского конника, этот чудесный памятник Первого болгарского царства, былой славы болгар. И образовавшийся сам собой в глубокой древности амфитеатр покажет ей, и покрытые плющом и красным мхом скалы, гигантским каменным козырьком врезающиеся в небо. Оттого, что здесь они отвесно громоздятся одна на другую, человеческий глаз подвержен странной иллюзии: если Аввакум отойдет хотя бы метров на двадцать от Сии, то покажется ей маленьким, совсем крохотным, как игрушечная кегля. Вот иллюзия, обманчивость которой он с превеликим удовольствием ей разъяснит… Потом они махнут в Преслав, к руинам Абобы и Плиски: в этих местах ему и самому пришлось поорудовать киркой и лопатой, когда там велись раскопки. И еще небольшой отрезок пути, вероятно через Тырново, чтобы хоть раз искупаться в водах родной Янтры и выкурить трубочку, сидя под старой виноградной лозой у отцовского дома, как когда-то, босиком, в рубахе нараспашку.
Таковы были его планы месяц назад. А потом появился веселый инженер-электрик и, словно внезапный порыв знойного ветра, унес ко всем чертям его планы и замыслы. Он даже не знал, о чем ему стоило больше жалеть — о девушке, которой лишился, или о несостоявшейся рыбалке на реке Ропотамо, о большом костре и трубке, которую мечтал выкурить у палатки?
На рассвете, перед тем как ему забыться в полусне, в его голове созрело новое решение: он попросит, чтоб его зачислили в экспедицию, которую в ближайшие дни намерена организовать секция археологии Академии наук. Три недели раскопок и поисков среди каменистых осыпей, настоящая охота за древностями, компенсировали бы в какой-то мере невыкуренную трубку.
Этот проект тоже пришлось послать к чертям — и не по каким-то сентиментальным причинам, а потому, что «тихий фронт» неожиданно предложил настоящую, большую и захватывающую охоту, поединок не на жизнь, а на смерть с неизвестным врагом.
Выехав на Момин-проход, Аввакум остановил на обочине шоссе мотоцикл, выбрал в зарослях укромное место и, пристроив на ветке карманное зеркальце, принялся составлять себе новый «паспорт». Через каких-нибудь пять минут из-за куста вышел совсем другой человек. Фигурой он напоминал Аввакума, но на спине у него выпирал небольшой горб, а левое плечо было немного выше правого, с верхней губы подковкой свисали коротко подстриженные усы, а на загорелой левой щеке, у самого глаза, краснел след свежей ссадины. В потертой кожаной куртке и надвинутой на лоб мятой кепке, человек этот вполне походил на механика авторемонтной мастерской, заядлого любителя мотоциклетного спорта.
Совершенно преображенный, Аввакум снова вскочил в седло и, оставив позади перевал с часто встречающимися на нем поворотами, помчался со скоростью сто километров в час к Пазарджику.
Он надеялся догнать капитана Слави Ковачева где-нибудь на полпути к Батаку, но было похоже, что его коллега «дул» с не меньшей скоростью. Лишь у водохранилища, далеко впереди, мелькнула его машина; Аввакум еще стремительнее пустился следом за ним, сигналя клаксоном точки и тире — слово «стоп». Эхо подхватывало дребезжащие звуки и уносило дальше, но услышать и понять их было трудно — точки и тире сливались с ревом мотора и завыванием ветра в ущельях.
А на синей глади водохранилища, то ослепительно искрящейся, то темной, как чернила, стояла, казалось, совсем неподвижно легкая яхта, и ее парус напоминал собой взметнувшееся к небу крыло. Стремительно мчась вперед, Аввакум все же повернул голову, окинул мимолетным взглядом лазурь, мягко сияющую слева от дороги, и неизвестно почему подавил вздох. Может быть, потому, что влажный воздух здесь, в горах, от обилия растворенного в нем аромата хвои казался сладковатым. Вместо Золотых песков мы с Сией могли бы чудесно провести недельку здесь», — подумал он, но тут же нахмурился и с не свойственной ему нервозностью включил газ: преодолевая подъем, мотоцикл потерял инерцию и начал задыхаться.
В одном-двух километрах от развилки, где начиналась дорога на Момчилово, капитан Ковачев услышал рев догоняющего его мотоцикла. Он попробовал оторваться, но не смог: Аввакум с треском и грохотом пронесся мимо, опередил его шагов на сто и нажал на тормоз — покрышки взвизгнули, и мотоцикл замер на месте.
Ковачев последовал его примеру. Он заглушил мотор шагах в двадцати позади, спрыгнул с седла и сунул руку в правый карман тужурки.
Тем временем Аввакум закурил сигарету, расправил плечи и оглянулся. Совсем рядом круто вздымался высокий склон — на нем сплошной стеной в буйной зелени кустарника и папоротника стояли вековые сосны и пихты. С другой стороны зияло ущелье, на дне которого, несмотря на солнечную погоду, было сумрачно, лежали густые зеленоватые тени. Кругом тихо, спокойно, глухо, как всегда в горных дебрях, среди непроходимых хвойных лесов.
Ощутив суровость девственно-дикой природы и безлюдье этой глухомани, Аввакум вдруг понял, почему капитан Ковачев все еще держит руку в кармане тужурки. «Его палец на спусковом крючке», — подумал он и усмехнулся.
— Алло, коллега! — крикнул он капитану. — Смотрите, как бы у вас не заныли суставы от металла, который вы сжимаете в руке. Это вредно! — И медленным широким шагом направился к нему.
Пока он шел, капитан Ковачев не сдвинулся с места. Он был ровесником Аввакума, но с виду казался моложе и крепче. У него было мужественное, жесткое лицо, дымчато-синие глаза смотрели решительно, немного дерзко, а во взгляде чувствовалось упрямство и самонадеянность человека, не терпящего возражений.
— Вы что ж, все еще не узнаете меня? — спросил Аввакум, ничуть не стараясь скрыть язвительные и самодовольные нотки в голосе. — Какой же из вас детектив!
Слави Ковачев вынул из кармана руку и молча пожал плечами. Он подошел к своему мотоциклу, взялся за руль и перекинул ногу через седло.
— Вы всегда были маньяком в этих делах — гримируетесь, словно актер, — вздохнул он. — Только гримировка и детектив теперь такие же устаревшие понятия, как и ходкие когда-то криминалистские книжонки. — Он поставил правую ногу на педаль. — Все это производит впечатление только на детей пионерского возраста!
— Верно! — усмехнулся Аввакум. — Я в этом убедился, направляясь к вам и наблюдая за вашей правой рукой. У вас не свело указательный палец?
Оба они участвовали в нескольких операциях. Напряжение и риск общего дела сблизили их, знакомство постепенно превратилось в приятельские отношения. Но всякий раз, когда случай сводил их вместе, они задирали друг друга, незлобиво правда, — иногда это походило на ожесточенную дуэль на безопасных рапирах.
— Вот приказ, — показал Аввакум документ. — Хотите посмотреть поближе на печать?
— В этом нет надобности, — отмахнулся Слави Ковачев и добавил с веселой усмешкой: — Вы допускаете, что выполняющий вместе с вами общее оперативное задание человек может оставаться в неведении?