M&D

– Ну, отпускай, ты ж на него надел браслеты.

Напарник Семёнова жестом показал Андрею – мол, вставай, затем, разомкнув наручники, легонько подтолкнул к двери. Кивнув Второву – мол, держись – Андрей вышел из кабинета. Ермолаев вышел вслед за ним. На улице Андрей рассказал обстоятельства случая, добавив, что с него причитается, и поинтересовался, на месте ли сейчас Калугин, и, вспомнив других сотрудников РОВД, которых знал лично, и которые знали Второва, назвал их фамилии.

– Калугин не работает. Иванов и Савченко – есть такие, но они уже ушли домой. А зачем они тебе?

– Ну как зачем? Вытащить товарища, – ответил Андрей. – Он заплатит. Вернее, отдам за него я, а потом он со мной рассчитается.

– Сколько? – поинтересовался Ермолаев, прищурившись.

– Сколько нужно, я не в курсе тарифов.

– Пьяный за рулём, нападение – надо рассчитаться с ГАИшниками, потом с нашими.

Андрей развёл руками – всё понятно, попали, так попали.

Немного выждав, Ермолаев развернулся, и направился обратно в РОВД, бросив через плечо:

– Жди меня тут.

Вернулся он быстро, и с ходу огорошил известием:

– Уже оформлен протокол, его закроют.

– ?!

– А как ты думал, он на всё РОВД хуесосил нас! Нет, нам ваши деньги не нужны, тут дело принципа.

Мобилизовав всё своё красноречие, Андрей принялся убеждать: это какое-то недоразумение, друг его, конечно, переборщил, наделал много глупостей, но, когда трезвый, он вполне нормальный человек, работает на заводе, знаком с многими влиятельными людьми… Которые удивятся, узнав, что с Вадимом Второвым не захотели договариваться…

– Что за люди? – равнодушно спросил Ермолаев.

– Уровень замначальника УВД устроит?

– А чем он вообще занимается?

– Вадим? Он дилер химзавода.

– Серьёзный человек, а хули ведёт себя так несерьёзно.

Какое-то время Ермолаев распространялся, как это всё несерьёзно. Оскорбление милиционеров при исполнении, сорванная фуражка – это вообще приравнивается к вооружённому нападению. И замначальника УВД не обрадуется, узнав, что его знакомые так себя ведут.

Высказавшись, Ермолаев снова отправился на переговоры.

На этот раз он отсутствовал долго – около получаса. Вернувшись, сообщил, что задержанного поместили в обезьянник, немного подрихтовав при этом лицо, так как он продолжал оскорблять милицию. И никто в этом здании сегодня не впряжётся за него. Напротив, все желают ему всяческих неприятностей.

– А если кто-нибудь позвонит? – спросил Андрей.

– Х**ня, никто за него не позвонит.

Андрей попросил передать всем, кто желает Вадиму Второву неприятностей, чтобы они умерили свой пыл, и обходились с ним вежливо, затем отправился на трассу ловить машину.

Приехав домой, он первым делом позвонил Трезору. Тот, выслушав историю, долго смеялся, переспрашивая – «что, он так и сказал: ныряй за фуражкой?», потом задумался. Было слышно, как он сопит в трубку, шаркает по полу, натыкается на какие-то предметы, что-то падает на пол, Оксана, жена его, при этом кроет его отборным матом, он что-то мурлыкает в ответ. Потом он сказал, что сейчас заберёт Андрея, и вместе они поедут выручать Второва.

– Куда собрался, пьяный, как сапожник! – послышался голос Оксаны.

Трезор ответил, что поедет на такси, и положил трубку.

Когда он приехал, первым делом спросил, есть ли выпить. Андрей попросил его не шуметь – жена спит. Они прошли на кухню. Трезор, так же, как и Второв, как следует накачался в бане, и до сих пор находился в приподнятом настроении.

Андрей сказал, что здесь они выпивать не будут – опять же, из-за жены, и, если нужно кому-то звонить, надо срочно это делать, и отправляться в РОВД. Оказалось, Трезор не знает, с кем работает Второв, и надо спрашивать его самого, кому звонить.

Было уже половина первого ночи. Андрей осторожно прошёл в спальню, наклонившись к Мариам, надеясь, что она спит и ничего не слышит, сказал, что поедет в РОВД. Но она услышала, и ответила, что если он собирается бухать, то домой уже может не возвращаться. И повернулась на другой бок. Повалившись на постель, Андрей принялся тормошить Мариам, и, добившись от неё, чтобы она его поцеловала, и сказала, что не дуется, поднялся с кровати, и вышел из спальни.

Около получаса они потратили, пытаясь уговорить дежурного, чтобы их пропустили к Второву. Безрезультатно. Их довольно грубо выпроводили. Ермолаев отказался идти просить, чтоб разрешили свидание. И даже не стал брать деньги за то, что уже сделал. Сказав, что не забывает об оказанных услугах, Андрей удалился.

Выйдя на пустынную трассу, они обсудили положение. Трезор уже не смеялся над выходкой Второва, его злило то, что неприятность случилась на ровном месте, а также то, что сейчас придётся беспокоить серьёзных людей, и эти люди не обрадуются, что их будят среди ночи по всякой ерунде. Ещё его злило, что, пока не переговорит с людьми, не сможет догнаться. А выпить хотелось, он чувствовал, что в бане недопил.

– Доставай свою модную трубу, – сказал он, приняв решение.

Андрей вынул из кармана мобильный. Это был телефон с прямым московским номером, в Волгограде он находился в роуминге. Однако, держать такой телефон было дешевле, чем подключаться к местному – единственному в то время оператору. На те деньги, что стоил контракт, можно было полгода разговаривать по московскому телефону.

Взяв трубку, Трезор повертел её в руках, около минуты стоял, задумавшись, затем стал набирать номер.

Разговор с заместителем начальника УВД города Хохловым занял три минуты, большую часть этого времени Трезор извинялся, полоскал Второва, и сожалел, что так всё нехорошо получилось. Назвав случившееся «досадным недоразумением», он попросил, «если возможно, что-нибудь придумать».

Ещё через несколько минут Хохлов отзвонился, и сообщил, что решил вопрос, теперь нужно пойти обратно в РОВД, найти майора Поскрёбышева, и с ним переговорить.

Однако, в этом деле встретилась некоторая специальная трудность – указанный майор не желал так просто сдаваться. Всё говорило за то, что он находится в кабинете – и показания милиционеров, и звуки, доносящиеся изнутри, но дверь никто не открывал даже после настойчивых стуков. Пришлось подождать полчаса, прежде чем майор открыл дверь и впустил посетителей.

Это был худощавый субъект с всклокоченной шевелюрой, у которого мыслительный процесс и произнесение мысли вслух были тесно связаны с разного рода навязчивыми движениями.

– Да, мне звонили, – сказал он, ожесточенно почесывая обеими руками правое колено. – Что, какие будут предложения?

Трезор ответил, что находится не в той ситуации, когда уместно назначать свои условия.

Поскрёбышев на какое-то время застыл в немой неподвижности, затем принялся сворачивать и разворачивать листок бумаги. Одновременно с этим заговорил:

– Мы крепкие ребята, выдержим любой откат.

Проговорив это, замер.

И снова Трезор попытался втолковать, что игра идёт не на той территории, где допустимо делать свои ставки. Пусть хозяин назовёт сумму, и эта сумма будет незамедлительно выплачена.

Так длился этот разговор, и за полчаса посетители смогли увидеть, как хозяин чешет колено, взлохмачивает шевелюру, и грызёт ногти. Наконец, на клочке бумаги была нацарапана цифра: $2000.

Андрей с Трезором чуть не вскрикнули от удивления – ровно столько у них было с собой денег, ни больше, ни меньше. Трезор, имевший опыт в вызволении коллег из кутузки, рассчитывал на $1500, но для верности решил взять на пятьсот долларов больше. Оказалось, что не зря.

Второва выпустили, объяснив, где находится штраф-стоянка, на которую отогнали его машину. Ему предстояло оплатить ещё и эти услуги.

Помятую физиономию его украшал синяк на правой скуле. Опорожнив наполовину поднесенную ему бутылку пива, Второв зло процедил:

– Проститучьи души, мусора.

Трезор прикрикнул на него, опасливо покосившись в сторону РОВД. Пока дошли до трассы, он несколько раз объяснил, как был неправ Второв, и во сколько эта неправота ему обойдётся: возместить две тысячи, отданные Поскрёбышеву, и еще необходимо уделить внимание Хохлову.