Профи из «Вымпела»

Гамид все понял. Его обложили. Обложили со всех сторон! Эти парни и баба – ищейки, которые крадутся за ним, чтобы при первом удобном случае вцепиться в горло. Впрочем, нет. Сценарий скорее всего другой. Где-то на пути ищейки передадут его матерым волкодавам, вроде тех, что взяли его на блокпосту. Те и завершат начавшуюся охоту. На ватных ногах Гамид дошел до своего купе и опустился на нижнюю полку. Откуда-то издалека донесся довольный смех Бадыра. Очевидно, он обыграл в карты Эльхана и от души этому радовался. «Сейчас он повеселится!» – Гамид резким движением задвинул дверь купе. Смех Бадыра тут же оборвался, и оба телохранителя встревоженно обернулись к нему.

– За нами «хвост». В поезде трое ищеек: два мужика и баба. Едут за три купе от нас, – объявил землякам Гамид.

– Откуда знаешь? – растерянно пробормотал Бадыр. В глазах, вместо смеха, застыл испуг. Отчего-то Гамиду это было приятно.

– Видел одного из них возле КПП, когда с зоны выходил. Второй заходил в гостиницу, когда мы там устраивались, – объяснил Гамид.

– Тот, что какую-то девку искал? – вспомнил Эльхан.

Гамид молча кивнул.

– Следят? Но зачем, раз сами тебя освободили? – заметил Бадыр. Он никак не мог понять смысла происходящего.

Гамид и сам не понимал, чем вызвана активность ищеек. Ведь после освобождения по действующим российским законам он был абсолютно чист и формально ни в чем не виновен. Эльхан все расставил по своим местам:

– Они надеются, что мы приведем их к эмиру, и рассчитывают взять нас всем скопом.

– Шакалы! Чего удумали, – грозно зашипел Бадыр.

– Заткнись, – прикрикнул на него Гамид. Своим бессвязным бормотанием тот мешал ему думать.

В купе сразу же наступила тишина. Хотя приказ Гамадова был обращен только к Бадыру, Эльхан тоже посчитал за лучшее не раскрывать рта.

Через пять минут напряженных размышлений Гамид нарушил установившуюся тишину:

– Их надо валить, причем прямо в поезде. Иначе в Казани или еще где они передадут нас другим ищейкам, которых мы не знаем, а те, в свою очередь, псам из спецназа. Тогда нам уже точно не оторваться. – Бадыр и Эльхан сосредоточенно молчали. Гамид обвел их вопросительным взглядом. – Ну, что скажете?

– До гор путь не близкий, – вынужденно ответил Эльхан. – Не лучше ли пройти его, не привлекая к себе внимания русаков?

Гамид недовольно оскалился:

– За нами и так по пятам идут ищейки. И чем мы будем ближе к дому, тем их станет больше. А в Ичкерии русские пустят по нашему следу целую свору своих лучших псов. И это ты называешь «слабым вниманием»?!

Эльхан молчал. Возразить ему было нечего.

– Сделаем так, – объявил Гамид, приняв решение. Теперь он говорил как командир, не призывая телохранителей в советчики, а отдавая им конкретный приказ. – Мы грохнем их ночью, когда остальные пассажиры будут спать. А потом соскочим на какой-нибудь узловой станции. И пусть тогда русские нас ищут, – закончил он с довольной ухмылкой.

Бойцов же больше интересовала техническая сторона исполнения предложенного командиром плана.

– У них наверняка «ствол» у каждого. А у нас на всех троих два ножа, – с опаской в голосе заметил Бадыр. – Как мы их достанем?

Гамид ухмыльнулся. На зоне он расправился с Усом, имея при себе одну алюминиевую ложку. Вместо ответа на прозвучавший вопрос он с издевкой обратился к Бадыру:

– Будь и у тебя «ствол», ты бы, понятно, пустил его в дело и поднял на ноги весь вагон.

Боец угрюмо потупился. Гамид понял, что его следует ободрить, иначе, когда дойдет до дела, он завалит весь план, и изменившимся голосом сказал:

– «Стволы» нам не понадобятся. Я все продумал. Слушайте сюда...

Гамид наклонился вперед, и оба телохранителя подались к нему, впитывая каждое слово своего командира.

Под ритмичный стук вагонных колес и скрип межкупейных переборок на лейтенанта Ярцева накатывала дремота. Под конец смены бороться со сном стало совсем невмоготу. Ярцев поднял к глазам руку и взглянул на фосфоресцирующие стрелки своих часов. Оставалось выдержать еще полчаса до конца смены. Через полчаса можно будет разбудить спящего на нижней полке Лешку, перевернуться на бок, закрыть глаза – и катитесь все чеченские боевики куда подальше! По крайней мере до семи утра, когда нужно доложиться Холмогорову, следить за ними будет Лешка. Да и после доклада вполне можно будет пару часиков прихватить – чечены улеглись поздно, значит, поздно и встанут.

Ярцев не видел особого смысла в посменном бодрствовании ночью – куда чеченцы денутся с мчащегося поезда? Но Холмогоров категорически запретил прерывать наблюдение. Вот и приходится им с Лешкой, подменяя друг друга, просыпаться через каждые четыре часа. Правда, капитан приказал сменяться через два часа, но они решили иначе. При двухчасовой смене вообще не отдохнешь: не успеешь толком заснуть, как уже твоя очередь бодрствовать. Ярцев, как старший парного наряда, взял себе самый сложный промежуток: с двух до шести. Проявленное по отношению к подчиненному благородство возвышало его в собственных глазах, но бороться с дремотой не помогало. Ярцев попробовал мысленно петь, но слова запомнившейся ему беззаботной веселой песенки в исполнении трех симпатичных «стюардесс», как назло, вылетели у него из головы, и, кроме одной строчки «А я все летала...», лейтенант больше ничего вспомнить не смог.

Неожиданно из-за приоткрытой двери купе донеслись шаги. Кто-то шел по вагону со стороны служебного купе. Ярцев обратился в слух. За смену мимо него дважды проскальзывали спешащие в туалет пассажиры. Оба раза женщины. Но сейчас, судя по широким тяжелым шагам, по коридору шел мужчина. Вот он уже возле купе. Еще шаг, и в дверном проеме появился «Хмурый» – один из сопровождающих Гамадова. Сам Гамадов за его худобу получил рабочий псевдоним «Тощий», а его второй сопровождающий, в противоположность первому, – прозвище «Веселый». «Хмурый» в широкой майке, полностью открывающей его мускулистые руки и плечи, не задержавшись, прошел мимо. Ярцев успел увидеть на левом плече кавказца какую-то татуировку, но как следует разглядеть ее не сумел. Тем не менее это, безусловно, была особая примета. Позже по татуировке, возможно, удастся установить подлинную личность боевика, если паспорт, по которому он регистрировался в гостинице, окажется поддельным. Пока Ярцев размышлял, как бы ему получше рассмотреть татуировку, в коридоре вновь послышались шаги, на этот раз крадущиеся и осторожные. А спустя пару секунд мимо наблюдательной позиции лейтенанта проскользнул уже сам Гамадов. Ярцев непроизвольно приоткрыл рот. Объекты вели себя более чем подозрительно. Притом, если «Хмурый» был в прежней одежде, то «Тощий» сменил спортивные штаны на брюки. Внезапно Ярцев вспомнил, что менее чем через полчаса должна быть остановка. Поезд подходил к станции Вятские Поляны. Уж не собираются ли объекты сойти здесь? Сон, еще несколько минут назад одолевавший лейтенанта, как рукой сняло. Теперь его заботило только одно – как не упустить чеченцев.

Прошло несколько минут. «Хмурый» и «Тощий» по-прежнему не появлялись. Не было слышно в коридоре и их шагов. Ярцев попытался оценить возможные действия наблюдаемых. На ходу прыгать с поезда они не будут – скорость слишком велика. А вот пройти по составу и, дождавшись остановки, выйти из другого вагона могут вполне. Раннее утро, на перроне темно. Если их сразу не обнаружить, могут запросто затеряться. Но почему они отправились только вдвоем? Если собираются сходить, то почему без верхней одежды? «Хмурый» вообще в майке. Вопросов возникло много, но ни на один из них, включая главный – что делать? – Ярцев ответа не знал. Посоветоваться с капитаном? В складывающейся ситуации это было самым разумным. Но Ярцев опять же не знал, каким образом это сделать. Вызвать командира по рации? Но капитан наверняка спит. Вызов придется повторять снова и снова, и неизвестно, кто услышит его первым: капитан или его соседи. Последнее наверняка приведет к расшифровке командира, а то и всей группы... Секунды стремительно таяли, а Ярцев никак не мог принять решение. Он снова бросил взгляд на часы. Прошло уже почти десять минут с тех пор, как Гамадов и один из его телохранителей покинули свое купе. Решение нужно было принимать немедленно, и Ярцев его принял. Спрыгнув на пол, он толкнул спавшего на нижней полке напарника. Тот сейчас же открыл глаза.