Страница 79 из 101
Я покинул волшебное место с видом на горы Поллино и спустился вниз, в город. Там царило оживление. Возле отеля остановился туристский автобус. Здание заполнилось англичанами, которые понятия не имели, куда приехали и в каком странном месте им придется заночевать. По выговору сразу можно было понять, что группа приехала из Йоркшира. Сотрудник бюро путешествий сказал мне, что это — первое организованное путешествие в Сицилию по дороге, проложенной по югу Италии. Доехали замечательно: шоссе до Кастровиллари оказалось выше всяких похвал. Новая автострада дойдет до Реджио-Калабрия. Он был уверен, что стал первопроходцем.
До чего же фантастичен туризм! Домохозяйку из Хаддерсфилда он перебрасывает через море, где древние моряки боролись со стихией. Он переносит ее через поле боя, через руины великих античных городов, через караванные пути. Наша домохозяйка жалуется, если ее слегка трясет на дороге, а утром сердится, если ей не вовремя подадут чай. Я встретил мужчину из Йоркшира. Вместе с английской армией в 1943 году он высадился в Сицилии во время операции «Хаски». Сейчас, вместе с женой и дочерью, он посетил места боевых сражений.
— Я часто рассказывал им об этой стране, — сказал он, — но лучше увидеть все своими глазами, верно?
— Возможно, вы порадовались бы, — предположил я, — знай вы тогда, в 1943 году, что настанет день и вы привезете в Сицилию вашу жену и дочь.
— Вы правы, — сказал он, — хотя тогда я еще не был женат.
Весь вечер иностранцы заполняли «Джолли» своей болтовней (некоторые из них озадачили молодого бармена, спросив у него mild and bitter[58]). Утром началась беготня, хлопанье дверями, а потом наступила тишина: туристский автобус поспешил к Сицилии.
Выезжая из Кастровиллари, я смотрел вниз, на голубые горы, на лес возле Ионического моря, на желтую долину — там когда-то стоял Сибарис. Богатый и знаменитый город, родивший Пестум, Сибарис мог выставить на поле боя армию из трехсот тысяч человек. Его богатство и роскошь вызывали зависть во всем эллинском мире. И тем не менее Сибарис с карты исчез. Археологи разыскивали его более ста лет, да и до сих пор продолжают розыски. Города не стало в 510 году до новой эры, он исчез при странных обстоятельствах. Группа жителей Сибариса бежала в соперничающий город Кротон. Когда Кротон отказался от экстрадиции беглецов, Сибарис объявил сопернику войну и был побежден. Безжалостный победитель решил уничтожить Сибарис и исполнил свое намерение. Кротонцы повернули воды реки Кратис (ныне Крати), и она затопила Сибарис. Город исчез под тоннами грязи и ила. Так пришел конец городу, славившемуся роскошью. Улицы Сибариса прятались от солнца под шелковыми навесами; землевладельцы объезжали свои владения в роскошных экипажах, а кухня поражала невероятными деликатесами.
Я спустился по горным дорогам в долину, проехал мимо живописных деревень (почти все они были албанскими). В одном селении застал заключительную часть греческой мессы. Я всегда считал, что эта церемония намного таинственнее латинской, проходящей с начала и до конца на глазах у паствы, тогда как у греков иконостас на долгие отрезки времени скрывает священника и дьякона. За алтарем поют, в церкви пахнет ладаном. Изредка из-за иконостаса выходит священник, темный, бородатый, облаченный в блестящую ризу, и снова пропадает за алтарем. Эта месса в некотором отношении эмоциональнее западной. Верующие молятся, вытянув вверх ладони. Такой жест запечатлен на фресках в Катакомбах. Я пришел вовремя. Увидел, как священник раздает пастве Святые Дары. Возле двери пять старых женщин протягивали за просвирами дрожащие, покрытые венами руки и благоговейно целовали освященный хлеб.
Примерно в миле от старого города Фрашинето я увидел в утреннем свете группу крестьян. Свои повозки они остановили возле красивой византийской церкви, находившейся на некотором расстоянии от дороги. Я свернул в боковую улицу — узнать, что происходит, и увидел, что церковь разрушена, но возле нее раскинулся базар. Хороший пример вдохнуть жизнь в здание, организовав рядом с ним ярмарки и рынки. Это была самая «горная» ярмарка (как говорят в Ирландии). Народ из горных селений пришел сюда либо пешком, одолев несколько миль, либо в повозках, запряженных мулами. Животные сейчас счастливо щипали свежую зеленую траву вокруг церкви, а горцы вместе с женами ходили между рядами выставленных на продажу самых обыкновенных предметов: кухонных стульев, одежды «секонд хэнд», обуви, лекарств, лент, бижутерии и, конечно же, амулетов от дурного глаза. Я увидел здесь чудесное собрание красной и глазурованной керамики, среди которой многие предметы повторяли форму, бывшую в ходу в Италии со времен греческих колоний. Амфоры с двумя ручками, широко использующиеся в деревнях, выглядят так же, как те, которые мы видим в музеях. Увы, я так и не встретил ни одной женщины в красивом албанском наряде, о котором когда-то читал. Теперь все ходят либо в хлопчатобумажных платьях, либо в юбках и жакетах.
Снаружи старая церковь казалась в полной сохранности, блестели на солнце ее купола, однако это была лишь оболочка. В нефе зияли огромные дыры, и в них запросто сложно было свалиться. Раньше там были захоронения. Останки перенесли на современное кладбище рядом с церковью. Крестьяне пришли на ярмарку с букетами цветов и свечами и оставили их на кладбище. Каждая могила здесь словно маленький дом, под собственной крышей. Везде висят обрамленные фотографии покойных. И я стал свидетелем странного и трогательного зрелища, такого древнего и языческого: люди зажигали на могилах маленькие масляные лампы и оставляли посвящения духам покойных.
Постепенно я спустился к Ионическому морю. Долина слепила глаза, и жара достигла апогея. К Мессинскому проливу идет длинная дорога, она огибает южную оконечность Италии и выходит к восточному берегу Таранто. Почти постоянно бежит рядом с морем, либо не далее чем в нескольких сотнях ярдов от него. Все мы читаем о сотнях пустых пляжей с золотым песком. Они лишь ждут, когда их откроют и сделают новой итальянской Ривьерой. Верно то, что пляжей здесь сотни, однако песок не всегда золотой, чаще он серовато-голубой — малоприятный вулканический цвет. В него вклиниваются участки с идеальным песком, правда, на каждый такой участок заявляет свои права ближайший город, объявляя его своим «лидо»,[59] даже если там нет ничего, кроме деревянной лачуги. Возможно, недалек тот день, когда все эти места станут популярными морскими курортами, но, пока это произойдет, надо помолиться доброй фее — «Касса дель Меццоджорно», — чтобы она убрала железную дорогу, идущую между шоссе и морем.
Я несколько раз проехал по дороге, разыскивая место, где некогда стоял Сибарис. Нашел речку Крати, несколько раз прошелся по мосту. Посмотрел на почти пересохший, забитый камнями горный ручей. Как и все такие ручьи, речка Крати, должно быть, несколько раз меняла свое русло с тех пор, как Сибарис прекратил свое существование. Поэтому найти исчезнувший город чрезвычайно труд, но. Я с удивлением наткнулся на поселение из красного кирпича, названное Фурио. Это — современное имя исчезнувшего города Фурии, где Геродот писал свой исторический труд и где, как говорят, он умер. Сейчас здесь широкая равнина с изнывающими от жары пшеничными и табачными полями, а в некотором отдалении, за дюнами, сверкает море.
Греку, жившему за 600 лет до новой эры, невозможно было бы представить, что придет день, когда человек будет ходить туда и обратно в поисках Сибариса. Будет расспрашивать возчиков, а они, вместо ответа, лишь покачают головой и продолжат свой путь. Задаст вопрос одинокому крестьянину на табачном поле, а тот только недоуменно разведет руками. Я подъехал к фермерскому дому. На призывы откликнулась женщина. Она появилась на площадке наружной каменной лестницы, однако я не понял ничего из того, что она мне ответила. Кажется, она отреагировала на слово «Сибарис» и махнула рукой в сторону грязной дороги, ведущей к морю. Проехал по ней около мили, но пришел в отчаяние и сдался.
58
Некрепкое горькое пиво.
59
Приморский климатический курорт.