Страница 36 из 101
Через четыре года, во время очередной военной кампании, Боэмунд умер от какой-то болезни в родной Апулии. Нам известно, что похоронила его мать, Альберада. Она же распоряжалась строительством уникального мавзолея. В личном плане он более интересен, чем его отец. Гвискара боялись, его сына — любили. Им восхищались. Его взлеты и падения, борьба за славу и деньги, ставшая следствием того, что его лишили наследства, делает его более романтической фигурой, нежели фигура его везунчика-отца. За восемь с половиной столетий прах императоров и королей окончательно развеялся, а Боэмунд спокойно спит в своей могиле. Иногда кто-то подходит к его усыпальнице и обтирает губкой листы девяти аспидистр, последней дани уважения великолепному герою. И я не так уж уверен, что аспидистра — слабая дань уважения к воину. Греческое слово aspidion, от которого произошло название этого растения, означает «щит».
Еще пятнадцать миль — и я в оживленном городке Андрия. Жители приходят в себя после сиесты. Воздух наполнился характерным треском, похожим на автоматные очереди. По всему городу поднимаются металлические жалюзи, являя на свет витрины магазинов. Андрия на вид ничем не примечательна. Люди могут проехать по ней, не вспомнив о ее древности. А ведь этот город уже был древним, когда в 1046 году его захватили норманны. Андрия стала одним из их первых оплотов на юге. Город гордится своей связью с Фридрихом II, любившим приезжать сюда. Жители расскажут вам об этом больше, чем в любом другом городе Пульи. Среди чудачеств императора было сочинение латинских слоганов для своих городов, которые они писал над арками и на стенах. Изречения были язвительными и благожелательными. Нынешним жителям до сих пор нравится определение их города — «верная Андрия». Шестнадцатилетняя жена Фридриха, Иоланда, умерла в Андрии при родах. Здесь ее и похоронили. Ее можно назвать самой трогательной из трех его жен, хотя все они были жертвами политических союзов. Приданого у нее не было, зато ничем не подкрепленный наследственный титул королевы Иерусалима во времена Фридриха обладал некоторой привлекательностью. Иоланде было четырнадцать, когда ее привезли из Святой Земли в качестве невесты для императора. Фридриху тогда исполнился тридцать один. Говорят, он тут же от нее отвернулся и обратил свой взор на очаровательную и образованную двадцатилетнюю девушку из ее свиты. Бедная Иоланда провела два года хотя и в роскоши, но в слезах. Ее ребенок, Конрад, выжил.
В Андрии затерялось несколько красивых старинных церквей и великолепный герцогский дворец. Собор, хотя и претерпел много изменений, по-прежнему стар, старше самого города. Смотритель провел меня по норманнскому нефу к крипте. Мы исследовали ее со свечами в руке. Наши тени ложились на каменные арки и колонны с резными капителями. Цоколей у колонн не было, они, точно поганки, выпрастывались из-под пола. Мне казалось, что мы — путешественники, невесть как забредшие в акватинту XIX века.
— Вы американец? — спросил смотритель.
— Нет, — ответил я. — Я англичанин.
— А… — сказал он. — Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Он поднял свечу и осветил надпись на стене. Привожу ее в переводе:
ЗДЕСЬ ЛЕЖАТ СМЕРТНЫЕ ОСТАНКИ
ИОЛАНДЫ ДЕ БРИЕН
1228
И ИЗАБЕЛЛЫ АНГЛИЙСКОЙ
1241
АВГУСТЕЙШИЕ СУПРУГИ ФРИДРИХА II,
КОРОЛЯ ПУЛЬИ И СИЦИЛИИ.
Я спросил, остались ли в захоронении кости. В ответ смотритель поднял плиту, чтобы я посветил свечой. Я не увидел ничего, кроме камней, пыли и труб.
— Вон там грудная клетка! — сказал смотритель. — Разве не видите?
Я не стал просить его еще раз поднять камень.
Вот и все, что осталось от двух императриц. Обе женщины умерли молодыми во время родов. Я уже упоминал о двух несчастливых годах царствования Иоланды. Шестилетнее пребывание на троне Изабеллы было не таким печальным. Возможно, что Фридрих, кого никто не назвал бы идеальным мужем, способен был сделать счастливой свою красивую английскую жену. Уверенность в том, что все принцессы красивы, чистая правда в случае с Изабеллой, дочерью нашего оклеветанного английского короля Иоанна. Ее отец к тому времени несколько лет как умер, а брат, Генрих III, был королем, когда в 1235 году ее просватали за императора Фридриха II. Изабелле исполнился двадцать один год. Брат послал ее на свадебное торжество, окружив роскошью, ослепившей Европу. Даже кастрюли в ее приданом были из серебра, отмечал хронист Роджер Уэндовер. Проезжая через Кельн, невеста привела в восторг зрителей, наблюдавших с балкона свадебную процессию, потому что подняла вуаль и проехала по улицам с непокрытой головой. Фридрих был ею очарован и, должно быть, сравнил ее с предыдущими двумя женами, первая из которых была старше его на десять лет, а вторая — на семнадцать лет моложе. Среди подарков, которые император послал Генриху III, были три леопарда, намек на королевский герб Англии. Если это были избалованные, прирученные охотничьи леопарды, выученные сидеть на крупах лошадей и привыкшие к людям, то их можно только пожалеть, поскольку судьбе было угодно послать их в лондонский Тауэр. Со временем к ним присоединились белый медведь и слон. Эти Животные составили ядро королевского зверинца. Его обитатели в XIX веке были переправлены в Риджент-парк и стали питомцами лондонского зоопарка.
Изабелла дала нам возможность заглянуть в императорский гарем в Сицилии. В 1241 году ее брат, Ричард Корнуэльский, приехал из Святой Земли, и император оказал ему радушный прием. Обращение, по словам Матвея Парижского, было «самое почтительное и мягкое. Гостю делали кровопускание, он принимал ванны, его лечили разнообразными медицинскими припарками, восстанавливали силы после опасного морского путешествия». Сестры не было видно, а Ричарду не терпелось ее повстречать. Несколько дней на его просьбу не откликались, но потом пригласили на увеселительное мероприятие, проводившееся в ее апартаментах. Разумеется, тут были евнухи и охранники-сарацины. После продолжительной беседы с сестрой Ричарда развлекали фокусники и танцовщицы. Две девушки удостоились его особого внимания. Когда раздвинулся занавес, они приблизились к четырем стеклянным шарам, установленным на блестящем полу. Девушки встали, каждая на два шара, и начали танцевать. «Они прокатывались на этих шарах вперед и назад, хлопали в ладоши, — писал Матвей, — взмахивали руками, напевали разные мелодии и изгибали тела в такт музыке, били в тарелки, щелкали кастаньетами и принимали самые изящные позы. Зрители были в восторге». Эта сцена, так хорошо описанная, явно выбивается из традиционного повествования жизни монарха. Ричард Корнуэльский внес разнообразие в «Великую хронику» Матвея Парижского.
Вскоре после того как я покинул Андрию, не более чем в десяти милях от города я увидел самую главную достопримечательность Апулии — Кастель-дель-Монте. Замок можно увидеть с любой точки провинции: он венчает горную вершину.
Объехал гору, и замок вдруг скрылся из глаз. Добравшись до вершины, я с некоторым удивлением увидел, что здание не круглое, как мне казалось раньше, а восьмиугольное, да и маленьким его не назовешь. Куда там! Огромный замок подпирал небо, стены из желтого песчаника согревало вечернее солнце. Чувствовалось, что он обитаем. Здание смотрит на Мурдже (так называют Апулийское предгорье) и на прибрежные города.
Замок в тот день был закрыт, но я заметил на небольшом расстоянии таверну или буфет, где я надеялся найти человека с ключом. Его там не оказалось, и я уселся с бокалом красного вина «Кастель-дель-Монте», а владелец закусочной, указывая на бутылки, сказал, что производят вино здесь. Оно напомнило мне ароматные, крепкие красные вина, что наливают из мехов в тавернах испанской Ла-Манчи. Здешние виноградники растут в похожем, жарком и солнечном краю.
Я соглашусь с тем утверждением, что и в Италии вино по мере продвижения на юг становится все лучше. В нем, без сомнения, меньше примесей, и оно крепче более знакомых нам вин северной и центральной части Италии. Большинство людей, возможно, отдадут пальму первенства вину «Кастель-дель-Монте». Оно может быть красным, белым или розовым. Я же предпочитаю темно-красное вино «Барлетта». Есть здесь также сухое вино цвета соломы, напоминающее шабли. Оно называется «Торре Джулия». Им хорошо запивать морепродукты. Отмечу также красновато-оранжевое вино, для которого у знатоков припасен эпитет «щедрое». Это — «Торре Кварто». В Апулии огромный ассортимент крепких сладких десертных вин: мускат «Трани» — его букет мне напомнил розы; мускат «Мистелла» — еще одно ароматное сладкое вино; мускат «Мурдже» похож в бокале на расплавленный янтарь. Всем, кто любит сладкое, насыщенное вино, советую попробовать темно-красное «Дзагарезе».