Рэмбо 3

— О, — упавшим голосом произнес Рэмбо.

— Работает в штате нашего посольства здесь, в Бангкоке, однако сфера его влияния…

— Нет нужды для подобных откровений, — заметил Бриггс.

— …Гораздо обширней. Он помог мне не упустить твой след, — завершил свою речь Траутмэн.

— Почему? — спросил Рэмбо.

— Ну, скажем, потому, что хорошие люди на вес золота. — Бриггс улыбнулся, провел носовым платком по потному лбу. — Не могли бы мы побеседовать в более удобном месте?

Рэмбо покачал головой.

— Прошу прощения. Но у меня работа.

Бриггс нахмурился и снова провел платком по лбу.

— В таком случае, — он покосился на тая, подручного Рэмбо, — скажи, пускай он выйдет. Не хочу, чтобы нас подслушивали.

Рэмбо произнес несколько слов по-тайски. Подручный вышел. Рэмбо вздохнул.

— Итак, в чем дело? Я ведь сказал, у меня работа.

— Если ты будешь относиться подобным образом… — Бриггс еще сильней нахмурился. — Шестнадцать дней назад в Афганистане пропал без вести внештатный журналист с американского телевидения. Вместе с группой кинодокументалистов он пытался проникнуть в зону боевых действий.

— Внештатный журналист с телевидения?

— Я сказал что-то не то?

— Мне кажется, он был одним из ваших секретных агентов, не так ли?

Бриггс перевел взгляд на Траутмэна, потом снова уставился на Рэмбо.

— Это делает тебе честь. Ты прав. Он был одним из наших. Он получил задание доставить срочную помощь оружием и медикаментами афганским повстанцам. Предполагалось, что он должен был собирать факты, снимать, одним словом, накапливать информацию, служащую доказательством зверств и беззаконий советских. Мы подозреваем, что они готовят грандиозное наступление на повстанцев. Мы не получили от него донесений, из чего сделали вывод, что он и его группа засвечены. Нам хотелось бы знать это наверняка.

— Понимаю, — сказал Рэмбо.

— Большая нация расколота на два противостоящих друг другу лагеря. В итоге весь регион втянут в его противостояние.

— Я сказал, что понимаю, но мне нет до всего этого дела, — проговорил Рэмбо. — Эта война не моя.

— Джон, борцам за свободу приходится вести бой с самыми мощными боевыми вертолетами в мире, в их же распоряжении никуда не годные винтовки, которым уже полвека, — вмешался Траутмэн.

— Какое они имеют отношение к вам, сэр?

— Я вступаю в их ряды.

Казалось, комната уменьшилась в размерах.

— Нет, — возразил Рэмбо, — вы…

— Джон, они верят в свободу. Какого же черта я буду оставаться в стороне?

— Но вы уже отвоевали на своих войнах! Заработали медали! Пускай жопы вроде этой, — он кивнул в сторону Бриггса, — посылают на верную смерть других, а не вас.

Рэмбо повернулся, намереваясь вернуться в кузницу.

— Джон! Я хочу, чтобы ты был рядом со мной! Чтобы ты возглавил миссию!

— Вы полагаете, я так глуп? — удивился Рэмбо. — Американский полковник не имеет права подвергать себя риску. Если вас поймают, в руках у Советов окажется крупный козырь. Если же вас возьмут в плен, это отвлечет внимание мировой общественности от их вторжения в Афганистан. ООН подымет…

Траутмэн покачал головой.

— Я не стану пересекать границу. В Пакистане я буду обучать афганских беженцев навыкам ведения боя.

— Какая в таком случае отводится роль мне?

— Ты пересечешь границу вместе с отрядом афганцев, выяснишь, что случилось с этим журналистом и завершишь начатую им работу. Будешь делать снимки. Собирать доказательства, что советские готовят наступление. Факты их зверств. Одним словом, сведения, которые помогут восстановить мировую общественность против Советского Союза.

— Делать снимки? Мне это кое-что напоминает, а? Это же самое я должен был делать и в последний раз. А что, правительство окажет мне всевозможное содействие?

Траутмэн покачал головой.

— Это секретная миссия.

— Ясно. Как в последний раз. Если меня возьмут в плен, я работаю сам на себя. Правительство от меня откажется. Как обычно. Это надувательство, сэр.

Бриггс в изумлении воздел руки.

— Мне сказали, будто вы величайший из солдат.

— Я на самом деле никто, — возразил Рэмбо. — Моя война завершена.

— Разумеется, — кивнул Бриггс. — Сейчас воюет не Америка. Ну, как насчет завтра?

— Завтра не существует.

— Это ты так считаешь. Хочешь верь мне, хочешь нет, но завтра мы можем оказаться втянутыми в эту войну сильней, чем ты думаешь.

— Только не я.

Рэмбо отошел в сторону.

— Но ведь ты… — не унимался Бриггс.

— Я выполнил свой долг. Теперь черед других. — Рэмбо бросил печальный взгляд на Траутмэна. — Мне бы хотелось, сэр, чтобы это был не ваш. — Он почувствовал, как перехватило дыхание. — Никаких личных обид?

— Я обещал тебе, Джон. Никаких личных обид.

У Рэмбо заныло в груди.

— Спасибо, — произнес он и вышел из кузницы.

17

— Вам следовало предупредить меня, что ваш герой — настоящая примадонна, — бушевал Бриггс. — Мы лишь зря потратили время.

— У него полное право дать нам от ворот поворот, — сказал Траутмэн. — Он больше не обязан подчиняться чьим бы то ни было командам.

— Он повернул все таким образом, что мне пришлось его упрашивать.

Траутмэн пожал плечами.

— Мы сделали все возможное. Просто ему ничего не нужно. Он заслужил, чтобы его оставили в покое. Он не обязан подставлять свою задницу, если ему не хочется.

— Вы утверждаете, он не хочет рисковать? Черт побери, ваш вояка попросту струсил.

— Что вы несете?

— Он сломался год назад, когда выполнял задание во Вьетнаме. Да он не хочет взяться за это потому, что превратился в труса.

Траутмэн рассвирепел.

— Этот парень принес в жертву своей стране больше, чем вы, и я…

— Не отрицаю его прошлых заслуг. Они у него впечатляющие. Я изучил его досье.

— Впечатляющие? Две серебряные звезды, четыре бронзовые звезды, два солдатских креста, четыре вьетнамских креста за отвагу, дюжина пурпурных сердец, а также медаль конгресса за доблесть! Черт побери, вы правы — впечатляет!

— Все это я помню. Но, полковник, дело в том, что это уже история. Меня волнует то, что происходит сейчас или что произойдет завтра, а не события прошлого месяца либо пятнадцатилетней давности, — сказал Бриггс.

— Ты ублюдок.

— Но практичный ублюдок. Этот мир находится в ужасном состоянии. Если все покинут строй… Возьмем вас, полковник. На вашу долю выпало немало сражений. Но вы вернулись в строй, чтобы продолжить борьбу. В отличие от вашего бывшего вояки…

— Но это вовсе не значит, что я храбрей его, — возразил Траутмэн.

— В таком случае что это значит?

— Что я дурак.

— Тогда, полковник, возблагодарим Бога за то, что он создал дураков. А теперь вам пора. Завтра вы уже должны быть в Пакистане.

ЧАСТЬ II

1

Тропа была узкой и крутой. Столь сурового и непривлекательного для глаза пейзажа Траутмэн не видел давно. Сияли звезды, однако тьма казалась почти кромешной. Он скорей чувствовал, чем видел черные глыбы валунов и похожие на привидения тени вытянувшегося в линию каравана. Ночь усиливала вой ветра, скрежет лошадиных копыт о камни. Скрипели веревки под тяжестью привязанных к спинам лошадей корзин.

От разреженного горного воздуха Траутмэн чувствовал головокружение и тошноту. Дрожал от холода, хоть и закутался в шерстяное одеяло. Он споткнулся о невидимый камень. С трудом поймал равновесие и весь встрепенулся, услышав новый звук — угрожающе назойливое глухое урчание: у-у-у. Это был противоестественный чужеродный звук, который доносился сверху. Бешено забилось сердце. Звук приближался, перерастая в рев.

Караван встал. Погонщики орали друг на друга. Траутмэн не понимал их языка, но и без переводчика было ясно, что их охватила паника. Нужно в укрытие!