Рэмбо 3

— Джон, ты должен смириться со своей судьбой. Я не верю в судьбу!

— Да. И в этом твоя беда. Ты должен принять себя таким, какой ты есть.

— Принять то, что ненавижу?

Ну что ж, и сейчас его работа была ему ненавистна, но он делал то, что получалось у него лучше всего и в чем ему не было равных.

Конь впереди замедлил шаг и встал. Рэмбо почувствовал, что животное обернулось. К нему подошел Андреев. Муса и остальные воины подвели своих коней к лощине и присоединились к ним.

Голос Андреева был еле слышен за воем ветра.

— Лошадей оставим здесь. Склоны хоть немного их прикроют.

— До крепости еще далеко?

Андреев поднес к глазам светящийся циферблат компаса и показал рукой на северо-запад.

— Сотни три метров вон в том направлении.

— Ты уверен? В этой буре недолго и ошибиться.

— Я здесь провел целый год. Поверьте, я хорошо знаю, где крепость.

— Тут рядом пройдешь и не заметишь.

— Она большая, заметите. Но запомните: они держат пленников в северной части, в подвале, — сказал Андреев. К ним подошел Муса.

— Намажься этим, — он открыл какую-то жестяную банку.

— Что это?

— Жир леопарда, смешанный с сажей.

— В такую бурю? Маскировка нам не нужна.

— Здесь, — да, — сказал Муса. — А в крепости?

— Согласен, — кивнул Рэмбо.

— Сторожевые собаки боятся запаха леопарда. Учуяв его, они убегают, поджав хвост.

Рэмбо растер жир по лицу и по тыльной стороне ладоней. Кисти он вытер о рубаху — ему совершенно не хотелось, чтобы они скользили. Он должен быть готов крепко держать оружие.

Летящий песок налипал теперь на лицо и делал человека совершенно неразличимым в буре.

Пока Муса и Андреев мазали жиром друг друга, Рэмбо лишний раз проверил, что нож надежно укреплен на поясе, а вместе с ним — чехол для лука и стрел. Он подтянул лямки рюкзака и вскинул на плечо автомат-гранатомет. Муса и Андреев проверили свои винтовки.

— И последнее, — Рэмбо отвязал от своего седла свернутую веревку и перекинул ее через руку. На одном из концов веревки был привязан крюк.

— Все готовы?

Готовы были все.

Рэмбо перевел дыхание, успокаивая нервы… Подумал о Траутмэне… И крепко ухватился за гимнастерку Андреева.

— Пошли.

Стараясь перекрыть голосом рев бури, Муса что-то прокричал пяти афганцам, остававшимся стеречь коней.

— Я им сказать: если мы не вернемся через час, пусть уходить.

Муса вцепился в рубашку Рэмбо. Они вышли из лощины. Буря поглотила их.

3

Ветер толкал Рэмбо в спину и пригибал его к земле. Летящий песок драл голую кожу на шее, голове и руках, резал уши. Рэмбо потерял представление о времени и пространстве. Муса сказал афганцам, чтобы через час они уходили, но казалось, что прошло не меньше получаса. Непрестанная круговерть песка внушала Рэмбо мысль, что больше ничего, кроме бури, нет, что долина давно провалилась в тартарары и он падает в бесконечность, а его желудок комом подкатывает к горлу.

Идущий позади Муса все крепче сжимал рубаху Рэмбо, а сам Рэмбо сильнее держался за гимнастерку шедшею первым Андреева. Время от времени русский останавливался, наклонялся вперед и тщательно корректировал их курс по компасу. Они старались выдерживать ритм движения, идти с максимальной скоростью, которую позволяли буря и их собственная осторожность.

Казалось, прошло еще не меньше получаса, хотя Рэмбо старался уверить себя, что на самом-то деле они покинули лощину не более десяти минут назад.

Крепость. Мы должны были бы уже выйти к ней, подумал он. Наверное, Андреев где-то ошибся. Мы проскочили мимо. Она уже позади. И теперь мы будем идти, пока не упремся в противоположную сторону долины.

Дисциплинированность боролась в нем с опасениями. Разум подавлял разочарование. Решимость гнала его вперед.

Впереди замаячил рассеянный песком свет, и сомнения исчезли. Прожектор! Крепость! Рэмбо почувствовал прилив возбуждения, когда заметил второй, а затем и третий мутные источники света. Цепочка огней тянулась поперек их пути.

Прожектора не представляли опасности. Какими бы мощными они ни были, им не под силу справиться с пеленой гонимого ветром песка. Их размытый свет скорее помогал ориентироваться по ним как по маякам.

Андреев тоже их заметил. Так же, как и Муса. Быстро пригнувшись, они замедлили шаги и пошли крадучись.

Андреев остановился. Рэмбо не понял почему и постарался разглядеть, что же там впереди. Он различал какую-то тень перед русским, но не мог понять, что это.

Вдруг до него дошло.

Колючая проволока.

Она лежала петлями высотой по грудь прямо перед ними, словно огромная игрушка из смертельно острых пружинок, вытянутая во всю длину.

По пути в долину Андреев объяснял им:

— Я помогал минировать поле. Оно начинается сразу за колючкой. Так сделано специально, чтобы солдаты на него случайно не забрели и не подорвались.

Колючая проволока и впрямь служила скорее символической границей, чем серьезным препятствием, и Рэмбо с его двумя попутчиками достаточно было набросить на нее одеяло. Несколько шипов проткнули плотную ткань и поцарапали ноги Рэмбо, но боль была не сильной.

Теперь они стояли на границе минного поля, и хотя Андреев предупредил, что крепость расположена в пятидесяти метрах от проволоки, Рэмбо все еще не мог различить стену. Прожектора, два по углам крепости и один посередине стены, медленно вращались, прощупывая дно долины. Несмотря на то, что Рэмбо был совсем близко, он не боялся, что они его нащупают. В их свете не видны были лазутчики в песочного цвета одежде и с запорошенными песком лицами. По ним скользнул луч, и они залегли возле колючей проволоки. Прошло несколько напряженных секунд. Сирена не завыла.

Как объяснил Андреев, вертолеты, танки и БТРы хранились за щитами из рифленого железа, закрывавшими дальнюю часть крепости. Эта отведенная для техники территория была крытой, но вертолеты стояли под открытым небом, а во время бури машины зачехляли брезентом.

Впереди и с боков все было открыто, зато охрана постоянно патрулировала эту часть периметра, иногда даже с собаками. Вопрос в том, подумал Рэмбо, ходят ли патрули в такую бешеную погоду, как сейчас. Конечно, это еще не настоящая черная буря, но дует сильно. Насколько четко сработает караул ночью, когда непрерывно дует ветер с песком? Вряд ли они сейчас в хорошей форме. Они ведь рискуют. Лишние полчаса на таком ветру могут закончиться лазаретом. Вполне возможно, что начальство решит спрятать караул под прикрытием стен, рассчитывая, что взрывы на минном поле всегда предупредят караульных на вышках о приближении противника.

Авось.

Но он не мог рассчитывать на авось, и к тому же в данный момент им предстояло решить другую проблему — преодолеть минное поле. Андреев повернулся к торчащим кольцам колючей проволоки. Он стал осторожно нащупывать путь вдоль нее, пока не добрался до одного из поддерживающих колючку столбиков. Дойдя до него, он снова повернул в сторону крепости.

Очередной движущийся сноп света заставил их вжаться в землю. Прошло несколько напряженных секунд. И снова никто не поднял тревогу.

Рэмбо встал на колени и почувствовал, как рядом Муса и Андреев сделали то же самое. Андреев начал медленно продвигаться вперед.

— Мы закладывали взрывчатку, ориентируясь по столбам, — объяснил Андреев.

— То есть нет системы в минировании поля, — сказал Рэмбо.

— Да, если вы хотите превратить дорогу или поле в ловушку, на которой подорвется любой подошедший отряд или машины. Другое дело крепость. Предположим, повстанцы прорвутся через проволочное заграждение. Проволока — это помеха, а не препятствие. Допустим, они подорвутся на минах. Придется убирать все, что от них останется. Значит, на поле должны будут выйти солдаты и забрать трупы. Конечно, они пойдут с миноискателями, однако гораздо безопаснее, если солдаты заранее знают, где устанавливались мины. У нас была специальная система, как ставить мины по отношению к столбам; она основана на нечетных числах, один, три, пять и семь. Они означают число шагов в сторону крепости от столбов. На раз мы ставили мину в метре справа. На три, в метре слева. И так далее. После семи мы меняли направление.