Страница 158 из 173
Насчет угрозы тюрем и расстрелов — это не была риторика, навеянная моментом. Позже, когда все закончилось, Михаил Полторанин рассказывал:
— С их стороны было все подготовлено, причем, прекрасно подготовлено. Когда мы приехали (в Кремль, 3 октября, вскоре после начала мятежа. — О.М.), заскочил председатель Таможенного комитета и сказал, что Таможенный комитет взят и оттуда поступили команды в «Шереметьево» и другие аэропорты не выпускать ни членов правительства демократической настроенности, ни окружение президента, ни интеллигенцию, ни интеллигентов-демократов. То есть они уже готовили нам с вами утро, расстрельное утро… Все у них было продумано, все шло широким фронтом.
Кремль начинает просыпаться
Исполнительная власть и подчиненные ей силовые структуры начало вооруженного мятежа просто проспали. Утром 3 октября у президента состоялось совещание с участием первых лиц государства, министров-силовиков. Ни слова о том, что ситуация в Москве вот-вот выйдет из-под контроля (а об этом можно было судить хотя бы по беспрецедентному столкновению сторонников ВС с ОМОНом, произошедшему накануне на Смоленской площади), не было сказано. Обсуждали… ситуацию в регионах. Общая оценка довольно спокойная: крупных беспорядков не предвидится, региональные власти в целом лояльны, проведение выборов обеспечат. Как заметил Гайдар, информацией о том, что именно на сегодня оппозиция запланировала переход к активным силовым действиям в столице, Министерство безопасности либо не владело, либо решило не делиться с президентом и правительством.
Вообще, беспечность, царившая в те предгрозовые часы в Кремле, просто поражает. Надо было в течение долгих месяцев вести напряженную, изнурительную борьбу со смертельным врагом, чтобы в последние, решающие часы фактически полностью довериться традиционному русскому «авось!». Вот как об этом вспоминает тогдашний пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков:
«В Кремле, похоже, все еще не улавливали предельной остроты момента. Сразу после скомканной поездки на Арбат (2 октября. — О.М.) Борис Николаевич уехал за город на дачу. Помощники, с учетом того, что был субботний день, уехали часа в три-четыре. Предполагалось, что следующий воскресный день будет нерабочим…
Вспоминая эти дни сегодня, не могу не думать об удивительном сочетании решимости и крайнего легкомыслия, если не сказать — некомпетентности… Поразительное дело: 3 октября Руцкой отдает приказ о начале штурма здания мэрии, а помощники президента узнают об этом из телевизионных репортажей, находясь кто дома в Москве, кто на дачах…
Звучит нелепо, но в Службе помощников не была предусмотрена даже возможность быстрого возвращения в Кремль. Все шоферы были отпущены по домам…
Могу сказать по этому поводу только одно — никто в президентском окружении не только не планировал, но, видимо, и не готовился к силовым контрмерам в ответ на провокации сторонников Верховного Совета…»
Ясно, что, когда непримиримая оппозиция перешла к активным силовым действиям, какое-то время адекватного сопротивления им просто не было. Костиков: «Власть находилась в растерянности, отчасти в параличе».
Тем не менее, около шести вечера Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение. Оно было введено задним числом — с 16–00. По-видимому, как раз для того, чтобы показать, что Кремль достаточно оперативно отреагировал на вооруженный мятеж, что не было часов бездействия и растерянности.
Эта путаница с временем введения ЧП дала противникам президента повод обвинять его в том, что это он, мол, сам спланировал такие «провокации», как штурм мэрии. Иначе, дескать, не объяснишь, почему в указе о введении ЧП с 16–00 уже содержится упоминание об этом штурме, тогда как в действительности он произошел позже. В частности, такое обвинение адресует Ельцину Иван Иванов. При этом он сам же ничтоже сумняшеся описывает, как этот штурм осуществляли Макашов и другие. Что, они это делали, реализуя план Ельцина? Изумительная логика.
В указе о введении чрезвычайного положения, называя зачинщиков вооруженного мятежа, Ельцин использовал осторожную формулировку — «преступные элементы, подстрекаемые из Дома Советов». В самом деле, в тот момент еще не было вполне ясно, кто же конкретно подготовил кровопролитие в городе, кто дал отмашку к его началу. Все это, повторяю, оказалось довольно неожиданным для Кремля. И лишь позднее ситуация прояснилась…
В девять вечера «Эхо Москвы» сообщало про обстановку возле «Останкина»:
«Обстановка сейчас тяжелая. Продолжаются перестрелки. На данный момент горит угол здания, где находятся эфирные студии и Информационное телевизионное агентство (то есть угол здания АСК-3. — О.М.). В ближайшее время к зданию «Останкина» должно прибыть подкрепление сторонникам президента и силам, верным руководству страны…».
Но помощь вроде бы направляется и мятежникам:
«От Белого дома в район Останкина отправились еще семь машин с людьми. Среди них есть вооруженные».
Руцкой неистовствует в эфире:
— Внимание! Приказываю стягивать к «Останкино» войска! Стрелять на поражение!..
Однако уже в 22–20 Вячеслав Брагин сказал по тому же «Эху Москвы», что возле «Останкина», по-видимому, наступил перелом: подошли БТРы, они окружили телецентр и верховыми очередями рассеяли нападающих по кустам вокруг телерадиоцентра; атаки на АСК-3 уже не предпринимаются, хотя он продолжает гореть — боевики не подпускают к нему пожарные машины. «Я думаю, что их песенка спета», — сказал Брагин, имея в виду напавших на «Останкино» макашовцев.
Подошедшие БТРы — это, надо полагать, 2-й мотострелковый полк дивизии Дзержинского, посланный Куликовым на помощь «Витязю» и в самом деле, по общему свидетельству, вызвавший панику среди белодомовского войска.
Оттесненные от телецентра боевики начали строить баррикады. БТРы, не прекращая стрельбы, смели их. По-видимому, именно в этот момент сражение достигло высшего накала. Из обоих зданий телецентра велась беспорядочная стрельба трассирующими очередями, БТРы, ведя огонь, кружили вокруг телецентра… По мегафону штурмующие обратились к противоположной стороне с призывом, чтобы им предоставили возможность убрать раненых и убитых. Им ее предоставили.
К этому моменту первый телеканал уже возобновил вещание через «Шаболовку». Телевизионщики готовились восстановить выход в эфир через «Останкино».
Поздно вечером, возвращаясь от Моссовета, в вагоне метро мы с женой встретили своего младшего сына Филиппа. Пришли в ужас: оказывается, он весь вечер провел как раз возле останкинского телецентра, готовил репортаж для информагентства ИМА-пресс, где в ту пору работал.
— В Останкино я приехал в начале восьмого вечера, — рассказывал после Филипп. — Толпа «оппозиционеров». Как говорится, навскидку — тысячи три. Радостные вскрики: «Радио — наше! Осталось телевидение!». «Радио» — это АСК-3, напротив главного здания телецентра. Перед телецентром выстраиваются отряды, готовые идти на штурм. Среди зевак шныряют какие-то юнцы с канистрами бензина, спрашивают у всех пустые бутылки — для «зажигалок». Оружие «ополченцев» — железные прутья, а также конфискованные у милиции металлические щиты и дубинки. Автоматов почти нет. Кто-то дергает меня за рукав. Обернувшись, я вижу совершенно невменяемое лицо моего приятеля по журфаку Алексея Чупова, работающего в «Московском телетайпе». Оказывается, они с оператором были у входа в здание АСК-3, когда начался штурм. Рядом с ними рванул взрывпакет. Оператора взрывной волной отбросило в сторону, а Алексея, видимо, слегка контузило. Во всяком случае, он не слышит, что я ему говорю, а потому, не реагируя на мои слова, отправляется дальше искать своего коллегу. Все присутствующие необычайно воодушевлены после успехов на Крымском мосту и возле мэрии. Полная уверенность, что «Останкино» будет взято через считанные минуты. Однако как раз через эти считанные минуты появляются БТРы. Они опускают штурмовиков с небес на землю. В буквальном смысле: открывают огонь поверх голов и заставляют всех лечь на асфальт, за бетонные бордюры. Распластываюсь и я. В этот же момент сзади, из окон телецентра раздаются автоматные очереди. И макашовское войско, и просто соглядатаи почувствовали себя очень неуютно под перекрестным огнем. «Массовка» стремительно пошла на убыль. Игра в войну закончилась. Началась война.