Страница 117 из 134
«Восхождение Путина на вершину власти дело случая, пишет Усольцев в книге. Вполне возможно, что такой невероятный поворот событий случился впервые в истории человечества… В России, несомненно, найдется множество выдающихся личностей, превосходящих его (Путина. О.М.) и по образованию, и по интеллекту, и по организационным способностям».
Что ж, объяснение вполне определенное, логично вытекающее из всего книжного текста то, что Ельцин увидел Путина и получил возможность поддаться его обаянию, произошло случайно. Здесь вроде бы можно и остановиться, поставить точку. Однако это объяснение, естественно, принижает образ героя, чего автор никак не желает. Поэтому он пускается в глубокомысленные философские рассуждения:
«Но во всякой случайности есть проявление своей глубинной закономерности. Случайно оказавшись в нужное время в нужном месте, Путин превзошел потенциальных соперников вокруг Бориса Николаевича незаурядной КОМПЛЕКСНОСТЬЮ (выделено мной. О.М.) своих в общем-то обычных, если брать по отдельности, качеств и особенно своим уникальным шармом…»
Как заурядные качества, будучи собранными вместе, могут образовать незаурядный комплекс, это, наверное, одному автору известно.
САПЕР ОШИБАЕТСЯ ЛИШЬ ОДНАЖДЫ
Первое, что приходит в голову: может быть, он и сам, Ельцин, не был так уж крепок в своих демократических убеждениях? В конце концов, кто он сам по своей «генетике», по своему жизненному опыту? Коммунист, партработник. Может быть, весь этот демократический налет это так, сверху, что-то неглубокое, неосновательное? Что вообще им двигало, когда он взялся проводить демократические реформы? Обо всем этом беседую с Егором Гайдаром человеком, который бок о бок с Ельциным начинал эти реформы.
Знал ли Гайдар Ельцина? Да, он долго с ним работал в разных качествах, бесконечное число раз общался, причем в самых различных ситуациях, в том числе и кризисных. Но при этом его ответ на вопрос, знает ли он Ельцина, лишен самоуверенности и безапелляционности.
Мне кажется, говорит Гайдар, что я его неплохо понимал. Тем не менее, должен сказать, что именно потому, что я его неплохо понимал, для меня он оставался человеком поразительно загадочным. В общем, я бы сказал так: я думаю, что я лучше других знал, что я его не знаю.
Такой вот парадоксальный ответ.
Как-то в 1996 году, незадолго до президентских выборов, бывший пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков заявил, что Ельцин никогда не был демократом. Гайдара тогда попросили прокомментировать эти слова. Он сказал, что в тот период, когда он работал с Борисом Николаевичем, у него не было оснований сомневаться, что он демократ. А как Гайдар ответил бы на тот же вопрос сегодня (в момент нашего разговора), спустя десять лет: Ельцин демократ или нет?
Мой собеседник говорит, что ответил бы точно так же. И даже усиливает свой положительный ответ: в то время, когда он, Гайдар, работал с Ельциным, у него не только не было оснований сомневаться, что Борис Николаевич убежденный демократ, но у него было твердое убеждение, что демократия для Ельцина это не игрушка, а очень серьезная ценность.
По-моему подчеркиваю, по-моему, говорит Гайдар, он воспринимал себя как человека, который принес России свободу. И для него это было очень ценно.
Ельцин действительно принес России свободу, естественно, соглашаюсь я. Вполне очевидно, однако, что между этой его исторической миссией и его же, скажем так, генетикой, воспитанием, жизненным опытом, в общем, его человеческой сущностью постоянно происходил конфликт.
Конечно, такой конфликт был, подтверждает Гайдар. Потому что Борис Николаевич происходил из совершенно другого общества, другой эпохи. Но при этом он был поразительно ярким и талантливым человеком…
Как известно, в советское время яркость, талантливость вовсе не помогали подняться наверх. Напротив, эти качества приходилось скрывать, чтобы не выделяться на общем сером фоне. А вот «яркий и талантливый» Ельцин сумел добраться до самой вершины коммунистического Олимпа стал первым секретарем столичного горкома партии, кандидатом в члены Политюро.
Гайдар объясняет это так:
Советская политическая элита, как говорится, ПРОСТО ПРОМОРГАЛА ЕГО ПОЯВЛЕНИЕ НА ПОЛИТИЧЕСКОЙ СЦЕНЕ И ВОЗНЕСЕНИЕ НАВЕРХ (выделено мной. О.М.) Потому, что в это время она уже была очень склеротичной, очень деинтеллектуализированной.
Проще говоря, поглупевшей, утратившей политическое чутье. Как можно было проглядеть такого политика в тоталитарной стране, где вроде бы все всегда были уверены: подобных неординарных политиков не было, нет и быть не может? Это просто поразительно!
Итак, Егор Гайдар считает Ельцина убежденным демократом. Однако я напоминаю ему, что его, Гайдара, отношение к Борису Николаевичу несколько раз круто менялось: в январе 1996 года, после того как Ельцин отправил в отставку с поста первого вице-премьера Анатолия Чубайса, Гайдар заявил о полном разрыве с президентом, добавив, что не может себе представить таких обстоятельств, которые побудили бы его восстановить их отношения; потом, во время встречи с Ельциным тет-а-тет в конце февраля того же года, Егору Тимуровичу, по его словам, показалось, что он увидел перед собой прежнего Ельцина Ельцина конца 80-х начала 90-х годов; в дальнейшем, где-то в конце апреля 1996 года, Гайдар призвал «Демвыбор», который он тогда возглавлял, голосовать за Ельцина, хотя прежде был против этого. Я полагаю, перечень одних только этих колебаний Егора Тимуровича (а были и другие) несколько противоречит той однозначной оценке, которую он дает Ельцину сегодня.
Гайдар признает, что в прошлом не всегда оценивал Ельцина так, как оценивает сейчас:
Опыт показывает, что в политике лучше никогда не говорить «никогда». В этом ракурсе надо смотреть и на то, что я говорил в январе 1996 года… Кстати, непосредственным поводом для этого была не отставка Чубайса, а события в Первомайском… Знаменитые ельцинские слова о «38 снайперах»… Так вот, когда я все это смотрел по телевизору про «38 снайперов», мне действительно показалось, что я больше никогда политически не смогу поддерживать Ельцина. Но политика такая вещь… Я потратил массу усилий, чтобы найти и выдвинуть какого-то альтернативного демократического кандидата. Избираемого. Уговаривал Бориса Немцова, который тогда был весьма популярен, стать таким кандидатом. Вел переговоры с Явлинским о нашей совместной поддержке Немцова… Но к апрелю стало ясно, что у нас нет другого выбора, кроме как поддержать Бориса Николаевича Ельцина. И я никогда не пожалел, что сделал такой выбор. Реальной альтернативой Ельцину тогда был лишь Зюганов, поддержать которого, понятно, мы никак не могли.
То, что демократы в ту пору решили голосовать за Ельцина, опять-таки еще не говорит о том, что сам Ельцин был убежденным демократом просто у демократов, как видим, в тот момент не было другого выбора.
О том, что Борис Николаевич не принадлежал к числу таких уж последовательных демократов, говорят не только чьи-то субъективные оценки и мнения, но и реальные факты. Взять хотя бы затеянную им войну в Чечне и один из самых позорных ее эпизодов бессмысленное уничтожение Первомайского, убийство заложников (раз уж речь зашла о «38 снайперах»).
Тем не менее, говорит Гайдар, реагируя на мое напоминание об этой стороне ельцинской деятельности, я считаю его исторической фигурой. Причем очень необычной в мировой истории. Это человек, который начал революцию, политически пережил ее, не допустил в ходе ее полномасштабной гражданской войны, сохранил власть в процессе тяжелейшего перехода от старой экономической системы к новой, передал эту власть человеку, которого он сам выбрал и поддержал. Честно говоря, я не помню других таких примеров в истории. Кромвелю такая передача власти не удалась. Кстати, и Ленину тоже…