Страница 76 из 95
После боевой вылазки место козла занимал плененный враг. Вайделоты, хранители огня, сжигали его дотла — вместе с конем и воинским снаряжением. На том же костре обращалась в пепел и треть захваченной добычи. Ополчение самих пруссов было вооружено, в основном, дубинами. Они свято верили, что оружие им ни к чему, ибо боги не допустят их поражения. И до поры до времени боги им помогали — юный вояка Потримптс, покровитель молний Пэркунис, седобородый хозяин смерти Патолс. И невдомек им было, что после распятия и воскресения Христа прошло уже более тысячи лет… Жители Самбии по-прежнему обожествляли таинственную силу природы — землю и солнце, гром и огонь, цветущую липу и даже безобразных жаб. Еще бы — ведь они твердо знали, что после смерти непременно воплотятся в одно из этих существ…
Последний языческий ритуал, который зафиксировали хроники, состоялся аж в 1520 году. Тогда к берегам давно уже христианской Пруссии направлялись корабли из Польши, которая вела перманентные боевые действия с крестоносцами. Не желая новой схватки, народ всем миром отправился к колдуну Вальтину Суплиту. То т потребовал привести к нему быка, да прикатить бочку пива. Целую ночь в присутствии мужчин он жег внутренности и кости жертвенного животного, отчаянно жестикулируя и читая молитвы. А утром суда поляков неожиданно развернулись и отправились домой — по какой-то необъяснимой причине эти берега показались им сущим адом на земле.
Разумеется, на самом деле это было далеко не так. Особое северное очарование Прибалтики и сейчас пленяет наше воображение. Как и застывшая древняя смола — янтарь, который добывали здесь с незапамятных времен. Желтые кругляши самбам выносило море. Долгое время «глэзум», как они их называли, россыпями валялся на берегу — пока красоту камня не оценили римляне. Они-то и проложили великий Янтарный путь в древнюю Самбию — и нарекли ее поэтическим именем Глэзария… При Нероне в столицу империи было доставлено столько морского самоцвета, что вся арена Колизея была выложена им. Боевое снаряжение гладиаторов и даже носилки, на которых уносили убитых, — все было янтарным. Сами самбы поначалу из янтаря ничего не мастерили. Просто собирали, относили на рынок и с удивлением обнаруживали, что за него дают неплохую цену. Торговля шла настолько успешно, что сведения о поселениях древних пруссов даже попали в сочинения арабского географа Идриси. Он называл это место Гинтийар, от «гинтарс» — янтарь: «большой, цветущий город, находящийся на вершине неприступной горы, где жители укрепились от нападения викингов…»
Но явился враг пострашнее викингов. Спустя годы право на торговлю янтарем присвоят себе тевтонцы. Чудодейственные свойства, которые приписывали камню, станут приносить им баснословные барыши. Всякий стремился купить украшение, способное избавить от душевного расстройства или мигрени, сердечной болезни или подагры. Измельчая лучезарную смолу в порошок, лекари готовили целебные снадобья, а за кражу янтаря карали с особой строгостью.
На ночь выход из порта в реку, по который шли торговые суда, перекрывали два огромных древесных ствола. Как и пруссы, немецкие рыцари торговали необработанным камнем. Лишь изредка мастера — исключительно для личных и дипломатических нужд орденской «верхушки» — создавали шедевры, равных которым не было во всей Европе. Среди них — знаменитая янтарная комната Петергофского дворца. Ее в XVIII веке подарил Петру Великому прусский король Фридрих Вильгельм I.
Впрочем, негоже нам скакать через столетия. Вернемся в те времена, когда Александр Ярославич еще не похоронил ливонцев подо льдом Чудского озера, а в Пруссии в помине не было никакого короля. Но Крестовый поход на север уже был объявлен — и вот ранней весной 1230 года на границе Польши и Пруссии появился тевтонский магистр Герман фон Бальк, призванный возглавить вторжение. Вместе с ним прибыл маршал ордена Дитрих фон Бернхайм, а также группа отборных рыцарей со своими оруженосцами.
Разумеется, пруссы об их приезде ничего не знали. Как-то раз один из их отрядов, переправившись через Вислу, привычно принялся грабить польские земли. Получив донесение разведки, братья-тевтонцы, давшие слово защищать поляков от варварского разбоя, кинулись в погоню. Увидев за спиной группу вооруженных до зубов рыцарей, пруссы очень удивились — и в растерянности отступили. Но… Хороший прусс — мертвый прусс, и маленький отряд стал первой жертвой этой войны. Война не на жизнь, а на смерть — невиданные доселе грабежи, кровавые оргии и казни станут обычной практикой для обеих сторон. В результате к концу XIII века едва ли не половина коренных обитателей Пруссии будет уничтожена…
В 1230 году Орден построил на Кульмской земле замок Нешаву, где разместились первые сто рыцарей-«миссионеров». Го д спустя они перейдут на правый берег Вислы и, сломив сопротивление прусского племени памеденов, возведут в устье реки замок Торн. Его руины и сейчас красуются неподалеку от Старого города. А рядом с ратушей стоит памятник, на котором написано по-латыни: «Николай Коперник, торунянин, сдвинул Землю, остановил Солнце и Небо». Первые торуняне — тевтонские рыцари — были далеки от столь высоких целей. Единственное, во что они по-настоящему верили, — исключительность орденской миссии. Без покорения ненавистных язычников само их существование теряло смысл. Они воевали не в силу обязательств и не за деньги — за идею. На подвиги тевтонцев благословлял сам Господь, и за такого сюзерена они готовы были драться до конца. Вечная война, в которой все средства хороши, а злодеяние, совершенное во имя исполнения «миссии», вполне может быть оправдано. Впрочем, в этом тевтонцев вряд ли можно назвать оригинальными — ведь о том, что никакое дело, совершенное во имя Ордена, не является грехом, сказал еще незабвенный Бернар Клервосский…
Воинами рыцари были отменными. Готовые по первому сигналу обнажить мечи, они служили пожизненно. Универсальные солдаты, чем-то напоминающие роботов-андроидов из современных голливудских блокбастеров, они могли равно драться конными и пешими, штурмовать и обороняться. В перерывах между походами они постоянно оттачивали мастерство. Прибавим к этому жесточайшую дисциплину — и вот вам секрет их головокружительных успехов на Балтике. Между прочим, именно из прусского воинства вышли родоначальники многих русских дворянских фамилий — Романовы, Шереметевы, Яковлевы… Были среди них поистине блестящие офицеры — но это уже совсем другая история.
Тактика Ордена в Пруссии до боли напоминала тактику крестоносцев на Ближнем Востоке. Из вновь отстроенных замков братия нападала на соседние земли. За долгие годы все было отработано до мелочей. С границы уже освоенной территории рано поутру отправлялась вооруженная группа. Едва солнце начинало клониться к закату — всадники спешивались. Здесь закладывалась следующая крепость.
Обыкновенно кампания по освоению новых территорий разворачивалась летом — на зиму рыцари возвращались по домам. Прусские племена бились отчаянно, но поделать ничего не могли. Вслед за памеденами пали пагудены, затем эрмландцы. А в 1238-м воины Христовы во главе с Дитрихом Бернхаймом напали на опорный пункт пруссов — Хонеду. Два года держалась крепость — высокий каменный вал, обмазанный глиной, да частокол в два ряда. Между бревнами — слой мелких камней и земли. Во время штурма на вал лили воду, чтобы глина, которая связывала камни, становилась скользкой. Из-за частокола защитники городища могли видеть все, что происходит снаружи. Похоже, сама родная земля помогала защитникам — топкие болота, дремучие леса да воды Фришес Хафф, ныне именуемого Калининградским заливом… Но настал день, когда из-за голода они больше не могли сопротивляться. Тогда в Хонеде вспыхнул мятеж, и пруссы зверски убили своего вождя — Кодруна…
Хонеда пала — крестоносцы тут же взялись за топоры. На глазах выросли укрепления из дерева, затем на их месте зодчие возвели неприступный каменный замок. Первыми строителями у тевтонцев были монахи. А позже за дело взялись артели вольнонаемных каменщиков. Они хранили тонкости своего мастерства в строжайшей тайне. Только современным исследователям удалось разгадать некоторые их секреты. В нижнюю часть стен укладывались известняковые глыбы и неотесанные камни. Когда кладка достигала человеческого роста, начинали строить из кирпичей ручной формовки — значительно крупнее и прочнее нынешних. Туда, где сушились кирпичи, часто забегали дикие звери, залетали птицы, оставляя отпечатки лап. До сих пор эти следы, словно магические обереги, красуются на крепостных стенах…