Страница 45 из 95
В общем, тамплиеры быстро поняли — деньги должны делать деньги. Историки подозревают, что один из творцов их империи, брат Эсташ, будущий финансовый советник Людовика VII, был ломбардцем — а именно из Ломбардии происходили знаменитые купцы и банкиры, главные конкуренты храмовников на рынке средневековой Европы. По сути, рыцарями была создана первая международная финансовая корпорация с крупными центрами в Ла-Рошели, Генуе, Лондоне. Но основой основ был все же замок Тампль в Париже — крупнейшее командорство, резиденция магистра Франции, занимавшее площадь более шести гектаров. В огромной башне хранился «золотой запас» Ордена. Замок был окружен мощной стеной с маленькими окошками, через которые передавались деньги, векселя и заемные письма.
Логично спросить: а как же обет бедности, который давал каждый рыцарь при посвящении? Как можно назвать неимущими представителей самой богатой корпорации своего времени? И все же — они были бедны. Отдельно взятый тамплиер не имел ничего, за исключением самого необходимого. Если после смерти рыцаря обнаруживали припрятанные им деньги, устав предписывал не хоронить его в освященной земле, а «закопать, как раба», не читая молитв. Если же в подобном преступлении уличали магистра, с ним надлежало «поступить так же, и еще хуже».
«Никто не должен ни носить, ни держать деньги без разрешения, — гласил устав. — Когда брат просит деньги у какого-нибудь из наших бальи, чтобы что-либо купить, он должен купить это как можно скорее… а другую вещь не должен покупать без разрешения. Каждый брат ордена Храма, и магистр, и прочий, должен тщательно остерегаться, чтобы не носить ни личных денег, ни золота, ни серебра; ибо монах не должен иметь ничего своего; как говорили святые, монах, имеющий су, не стоит и су».
Принцип независимости от материальных благ распространялся на все, что могло стать собственностью рыцаря. Могло — но не должно было. Его задача — не присвоить ценность, а справедливо распорядиться ею на благо общего дела. Всем имуществом владел и управлял Орден: «Не нам, Господи, не нам, а все во славу имени Твоего!»…
Отринув земную мелочность, тамплиеры играют по-крупному. В 1160 году они выступают гарантами брачного договора между детьми Генриха II и Людовика VII — английским наследником и юной принцессой Маргаритой Французской. Поскольку свадьба должна была состояться лишь после совершеннолетия принцессы, охранять приданое поручили тамплиерам. В качестве приданого выступали несколько замков, в том числе знаменитый Жизор (к его таинственной истории мы еще вернемся). Справедливости ради отметим, что храмовники охраняли вверенное имущество не слишком ревностно. Когда четыре месяца спустя Генрих, нарушив условия договора, повелел отпраздновать свадьбу до назначенного срока, тамплиеры незамедлительно передали Жизор в его руки. Король Франции был в таком гневе, что приказал повесить гарантов. Провинившимся рыцарям все-таки удалось бежать в Англию, где они и были приняты с распростертыми объятиями. Впрочем, Людовик вскоре сменил гнев на милость, и дело было замято…
Не удивительно, что именно тамплиеры с начала XIII века являются казначеями королей. В 1204 году казначеем короля Франции Филиппа Августа назначен брат Эймар, в 1263-м казначеем Людовика IX становится «рыцарь бедный» Амори де Ла Рош. Филипп IV попытался было поломать привычный ход вещей — по образу и подобию банка тамплиеров он создает в 1295 году «казну Лувра». Увы, его ожидало полное фиаско — уже через несколько лет управление королевской казной перешло к храмовникам. Конечно, они скорее «работали с документами», нежели с деньгами, но золото французского короля хранилось в башне парижского Тампля.
К слову сказать, когда в 1250 году Людовик IX Святой попал в плен к сарацинам, за него потребовали баснословный выкуп — 25 тысяч ливров! Ни у одного государства Европы не было таких денег. Обратились к храмовникам. Их казначей — даже не в Париже, а в Акре, — немного поторговавшись, выдал всю сумму…
Разумеется, далеко не всегда рыцари бывали столь щедры и бескорыстны. Когда в 1187-м пал Иерусалим, в городе оставалось немало мирных жителей. Султан Саладдин предложил выкупить их — но Орден, созданный для охраны паломников, не дал ни гроша. Шестнадцать тысяч христиан были угнаны в рабство. В другой раз тамплиеры предоставили защиту влиятельному арабскому властителю. Он уже был вполне готов принять христианство — но рыцари продали несчастного его преследователям, которые вскоре и казнили беднягу. Что двигало братьями: жажда наживы или соображения высшего порядка, — сказать трудно. Но факт остается фактом — не все их денежные операции выдержали бы финансовую (да и христианскую) проверку. Так, в 1199 году они наотрез отказались вернуть средства епископа Сидона, положенные им на хранение, — за что тот незамедлительно предал анафеме весь Орден. В архивах хранится немало документов о постоянных тяжбах между епископальными властями и храмовниками. Впрочем, тягаться с последними было делом достаточно бесперспективным. Апелляция к папе неизбежно решала дело в пользу рыцарей-монахов. «…Вы не должны допускать, чтобы их (тамплиеров) церкви подвергались интердикту или отлучению, и вам следует наказывать своих прихожан, которые досаждают братьям или силой вторгаются в их Дома, дабы похитить их имущество или чужое имущество, помещенное в них…» Кстати, и в случае с обманутым сидонским вкладчиком дело не обошлось без вмешательства папы. Тот, недолго думая, отстранил разъяренного епископа от сана.
Прославились тамплиеры и как сборщики налогов. Они лихо откупали это право у королей и крупных феодалов. Да что там — они собирали налоги и для самого папы — например, тот, что был специально введен для финансирования крестовых походов. Словом, пытались получить прибыль везде, где можно, — а зачастую, где и нельзя. Столкнувшись же с какой-либо проблемой — например, с неплатежами — вновь призывали на помощь «тяжелую артиллерию». Сохранилась, например, булла папы Луция III, где он, обращаясь к епископам юга Франции, требует не позже, чем через месяц, вернуть храмовникам все долги.
Разумеется, тамплиеры не только собирали чужие деньги. Они чеканили и собственные монеты, выкупив монополию у королевского дома. Особенно ценился парижский дукат — 1,22 грамма серебра 416-й пробы. Но почему серебро, а не золото? Известно, что из Палестины тамплиеры вывезли примерно тонну этого металла — не так уж и много для того, чтобы «серебряный век» объявить открытым. Ученые, не теряя надежды узнать правду о происхождении таинственных монет, выдвигают на сей счет самые фантастические теории. Хорошо известно, скажем, что командорства строились, прежде всего, на юге, поближе к Средиземному морю. Но были и крепости на Атлантическом побережье — например, неприступная с моря и суши Ла-Рошель. Через нее не пролегали торговые пути — и все же именно здесь располагалось мощное приорство, в котором сходились «семь дорог тамплиеров», ведущих из разных концов Франции. Зачем нужен был ордену этот порт, что расположился к югу от Англии и к северу от Португалии?
Гипотеза, выдвинутая Жаном Де Ля Варандом, историком из Нормандии, кажется неправдоподобной. Оказывается, задолго до Колумба тамплиеры плавали в Новый Свет, и именно для этой цели служил им Ла-Рошель. Вот почему храмовники чеканили монеты из серебра. Именно оно хлынуло в Европу из Америки бурным потоком — после того, как корабли европейцев стали регулярно пересекать океан. Между прочим, один из этих европейцев по имени Христофор Колумб, отправляясь в свое знаменитое плавание, выбрал весьма необычный флаг: белое полотнище с красным крестом…
Та к могли ли рыцари-монахи наладить регулярные экспедиции в не открытый еще Новый Свет? В принципе ничего сверхъестественного в этом нет. В конце концов, викинги плавали туда еще раньше — и на куда менее совершенных судах. А храмовникам служили опытные мореходы, они, как мы помним, знали компас. Конечно, прямых доказательств трансатлантическим плаваньям нет — да и откуда им взяться? Даже если храмовники и в самом деле нашли путь в Новый Свет, вряд ли они стали бы трубить направо и налево об этом открытии. В конце концов, загадочность составляла самую суть их Ордена. А в данном случае, стимул держать язык за зубами был двойной — ведь за этим стояли баснословные прибыли.