Страница 11 из 95
И хотя масштабы боевых подразделений противников оставались несопоставимыми, турки поняли, что тоже нуждаются в поддержке. Правда, им скорее нужны были умные полководческие головы, преимущество в живой силе и так было подавляющим. И эта помощь появилась в лице знаменитого Драгута, который принял на себя руководство турецкими полками. Началась дуэль выдержки и умов двух великих стратегов. Первый ход сделал бывший корсар. На одном из островных мысов, что с тех пор так и называют Драгут-пойнт, новый военачальник приказал установить дополнительную артиллерию. Развернули батареи и на другой стороне полуострова, где в наши дни находится форт Рикасолли. Таким образом, под контроль была взята вся Большая гавань. И начался массированный артобстрел непокорного форта…
Стволы орудий раскалились от беспрестанного, методичного огня. Солдаты глохли от грома канонады. Драгут же спокойно прохаживался по позициям, уверенный в эффективности избранной тактики. И горстка защитников Сент-Эльмо действительно дрогнула. В Биргу, где расположился штаб госпитальеров, сумел незаметно переправиться на лодке шевалье Мидрана. Он доложил генеральному капитулу, что силы гарнизона на исходе и дальнейшее сопротивление невозможно. В храбрости и отваге этого рыцаря никто не сомневался, и большинство руководителей Ордена готовы были смириться с потерей важного оборонного бастиона. Не согласился только Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт.
Его мнение и оказалось решающим. Ни один мускул не дрогнул на мужественном лице шевалье Мидрана, услышавшего приказ защищать форт до последнего. Но когда он вернулся в Сент-Эльмо, среди рыцарей началось брожение. Рыцарская честь и авторитет Великого магистра не позволяли им отказаться от выполнения приказа. Понимая, что они обречены на верную смерть, большинство рыцарей подписали письмо к Ла Валетту: «…если Вы хотите нашей гибели, мы готовы подняться на стены форта, вступить в бой с османами и с честью умереть в бою…»
Вряд ли Ла Валетта мог кто-либо упрекнуть в черствости и безразличии к судьбам своих собратьев. Но на карту было поставлено существование всего Ордена, и верх взяли мудрость и самообладание главнокомандующего. Дождавшись ночи, он направляет в Сент-Эльмо опытных в ратных делах, авторитетных рыцарей, чтобы детально установить подлинную картину. Их решение можно назвать истинно рыцарским. Одиннадцать членов комиссии высказались за то, что крепость можно удержать. Доказать это они решили, лично встав во главе обороны, а гарнизон заменить свежими силами из Биргу…
Как нам знакомо это «ни шагу назад»!.. Признаться, ореол храброго, справедливого, заботящегося о людях Ла Валетта несколько угас в моем воображении в связи с его «по-сталински» спокойной решительностью распорядиться чужими жизнями. Но все вернулось на место, когда я прочитала о записке, которую он направил защитникам форта. В ней каждому желающему позволялось покинуть Сент-Эльмо. Летописи утверждают, что этим поступком не унизил себя ни один рыцарь.
Как бы там ни было, но в начале лета турецкое войско наглухо заблокировало отчаянных защитников форта. Ни к ним, ни от них прорваться не было никакой возможности. Однако и самим туркам сделать это не удавалось, несмотря на методичное разрушение стен шквальным огнем артиллерии. Любой штурм янычар разбивался о каменную рыцарскую стойкость. Это приводило турок в бешенство, доводило до отчаяния и военачальников, и рядовых воинов. Неожиданно на них обрушилось еще одно несчастье — осколок каменного ядра угодил в Драгута и смертельно ранил главного «архитектора» атак. Турки, казалось, впали в прострацию, армия, практически, оказалась деморализована.
Погибшего полководца с воинскими почестями перевезли в Триполи, где он еще недавно был губернатором. Похоронили знаменитого флибустьера, морехода и военачальника в маленькой мечети, что находится у входа в порт. Неподалеку символически высится триумфальная арка. Правда, сохранилась она еще с римских времен и посвящена победам Марка Аврелия. Личность же Драгута и его место в средиземноморских эпопеях Средневековья, конечно, больше всего интересуют арабских историков. Но их оценки, как это часто бывает в современных суждениях о делах давно минувших дней, диаметрально противоположны. Например, когда институт Джихад, изучающий национально-освободительную борьбу ливийского народа, провел симпозиум «Драгут — страницы священной войны в Средиземноморье», дискуссия на нем разгорелась нешуточная. Ливийский историк и писатель Али Мисурати отстаивал точку зрения, что память о Драгуте как о герое арабской борьбы против европейской экспансии и колонизации должна быть увековечена. Его же оппонент — председатель Общеарабского народного конгресса Омар эль-Хамди — называл знаменитого корсара чужеземцем и османским наемником. Дескать, он не объединял арабов в великой борьбе, а, напротив, сеял между ними рознь и вражду. И главной его целью было — повсеместное турецкое господство.
Оставим эту волнующую тему арабским ученым. В любом случае, небольшой мусульманский храм в Триполи теперь широко известен как мечеть Драгута, ее отреставрировали и поддерживают в хорошем состоянии. А мы вернемся к прерванному рассказу о великой мальтийской осаде. Кольцо вокруг форта Сент-Эльмо все сжималось. В середине июня командующий турецкими сухопутными войсками Мустафа-паша сделал широкий жест. Он отправил к осажденным гонца с предложением капитулировать, а в ответ гарантировал сохранить всем жизнь и предоставить возможность беспрепятственно покинуть крепость. Но парламентария встретили ружейными залпами и отправили ни с чем восвояси. Тогда в дело вступил адмирал Пиали, он приказал максимально усилить артиллерийский огонь со своих кораблей. Бешеная артподготовка должна была облегчить новую атаку, на успех которой твердо рассчитывал Мустафа-паша. На этот раз передовой отряд штурмующих составляли накурившиеся гашиша айялары. Этим исламским фанатикам было абсолютно все равно — жить или погибнуть во имя аллаха.
То, что даже первая атака безумных фанатиков была отбита, могло показаться чудом. Защитники же Сент-Эльмо выдержали целую неделю непрерывного натиска. Раненые, умирающие — все, кто еще мог хоть как-то держать оружие в руках, стояли на стенах или попросту лежали у бойниц. Наконец, утром 22 июня ослабевший донельзя, немногочисленный гарнизон все-таки не сумел удержать форт. Ворвавшиеся в крепость взбешенные янычары просто озверели и не оставляли в живых никого. Только никогда не забывающие о наживе близкие соратники корсара Драгута ухитрились уберечь от расправы нескольких рыцарей. Они знали, что госпитальеры всегда готовы дорого заплатить за своих попавших в плен братьев. В этот день родилась самая цитируемая всеми историками фраза Мустафы-паши. Абсолютно безрадостный, несмотря на долгожданную победу, он осматривал превращенную в руины совсем небольшую, но сумевшую так долго держаться крепость. И когда взгляд его через простор гавани упал на видневшийся вдалеке другой мальтийский форт Сент-Анжело, полководец произнес: «Боже! Если маленький сын стоил нам так дорого, какую цену придется платить за большого отца?»
«Большой отец» на следующее утро узнал цену турецкой ярости. К стенам форта Сент-Анжело прибило четыре креста с приколоченными к ним безголовыми телами рыцарей. Это Мустафа-паша приказал обезглавить погибших и отправить иоаннитам по воде страшную посылку. О времена, о нравы! Ла Валетт нашел достойный и не менее варварский ответ. Всем турецким военнопленным в Биргу и Сент-Анжело в тот же день отрубили головы. Этими ужасными «ядрами» зарядили две самые большие пушки. Команду «огонь» по турецким позициям отчеканил сам Великий магистр.
Те м временем осада Мальты шла своим чередом. Вдохновленное первой, хоть и тяжелейшей, но все-таки победой, бесчисленное турецкое войско окружило город Биргу. Действия османов продолжились по привычному для них сценарию. За свою смертоносную работу принялась артиллерия. Бастионы города и форта Сент-Анжело подверглись методичному, почти беспрерывному обстрелу. Возможно, у этого «фильма» был бы такой же неутешительный конец. Но госпитальерам неожиданно и крупно повезло. Занятые передислокацией войск и организацией нового окружения, турки не заметили и пропустили в Биргу спешивший на помощь иоаннитам с Сицилии довольно крупный военный отряд. Он насчитывал 42 рыцаря и тысячу аркебузиров. Учитывая несопоставимое соотношение сил атакующих и защищающихся и соответствующие масштабы эффективности их действий, можно было считать, что госпитальеры получили в подкрепление целую армию. Веселый перезвон городских церковных колоколен, оживление и откровенная радость характерно жестикулирующих рыцарей на крепостных стенах дали понять недоумевающим туркам, что у госпитальеров не все так плохо, как им бы хотелось.