Аня и Долина Радуг

ГЛАВА 21

Невозможное «нет»

Ясным и бодрящим зимним вечером Джон Мередит в задумчивости брел через Долину Радуг. Окружающие холмы блестели холодным великолепием снега, залитого лунным светом. Каждая маленькая елочка в этой длинной долине пела свою собственную безыскусную песенку под аккомпанемент арфы ветра и мороза. Дети мистера Мередита и дети Блайтов катались на санках, съезжая с восточного склона долины и с ветерком проносясь по гладкому, как зеркало, замерзшему пруду. Они замечательно проводили время; их веселые голоса и еще более веселый смех отдавались эхом во всех уголках долины, затихая сказочными отголосками в гуще деревьев. Справа через ветви кленовой рощи сияли огни Инглсайда. В их свете были искреннее радушие и приветливость, которыми всегда манят нас окна-маяки знакомого дома, где, как нам известно, живут любовь и дружеская поддержка и где окажут радостный прием любой родне — по крови или по духу. Мистер Мередит очень любил при случае провести вечер в спорах с доктором у камина, в котором горел плавник и возле которого неизменно стояли на страже знаменитые фарфоровые собаки Инглсайда, как это пристало божествам домашнего очага… но в этот вечер мистер Мередит не смотрел в ту сторону. В отдалении, на западном холме, блестела не столь яркая, но куда более манящая звезда. Мистер Мередит шел к Розмари Уэст. Он собирался сказать ей о своем чувстве, которое медленно расцветало в его сердце со дня их первой встречи и превратилось в пышный цветок в тот вечер, когда Фейт с таким горячим восхищением отозвалась о Розмари.

Он понял, что полюбил Розмари. Не так, разумеется, как он любил Сесилию. То чувство было совершенно другим. Та любовь с ее мечтами и романтическим ореолом не может, как думал он, повториться никогда. Но Розмари была красивой, милой и славной… очень славной. Лучшей спутницы жизни нельзя было и желать. В ее обществе он чувствовал себя таким счастливым, каким уже давно не надеялся себя почувствовать. Она была бы идеальной хозяйкой его дома, хорошей матерью для его детей.

За годы своего вдовства мистер Мередит получил бесчисленное количество намеков на то, что ему следует снова жениться. Говорили с ним об этом и члены пресвитерии, и многие прихожане, которых трудно было заподозрить в каких-либо скрытых мотивах, так же, впрочем, как и те, у кого такие мотивы могли быть. Но эти намеки никогда не производили на него никакого впечатления. Как правило, думали, что он их просто не сознавал. Однако в действительности он сознавал их довольно остро. И когда порой просыпался его собственный здравый смысл, становилось ясно, что самым разумным было бы снова жениться. Но здравый смысл не являлся главной отличительной чертой Джона Мередита, и он был совершенно неспособен выбрать, сознательно и хладнокровно, какую-нибудь «подходящую» женщину, как выбирают кухарку или партнера по деловому предприятию. Как он ненавидел это слово — «подходящую»! Оно так живо напоминало ему о Джеймсе Перри. «Подходящую женщину подходящего возраста» — так звучал далеко не тонкий намек этого вкрадчивого собрата по духовному сану. Когда Джон Мередит услышал это, его на миг охватило совершенно невероятное желание броситься со всех ног прочь и сделать предложение самой молодой, самой «неподходящей» женщине, какую только можно найти.

Миссис Эллиот всегда была его добрым другом и очень нравилась ему. Но когда она без обиняков заявила, что он должен снова жениться, у него возникло такое чувство, словно она сорвала покров с некоего священного алтаря его самой сокровенной внутренней жизни, и с тех пор он начал испытывать нечто вроде страха перед ней. Он знал, что были в его приходе женщины «подходящего возраста», которые вполне охотно вышли бы за него замуж. Несмотря на всю его рассеянность, этот факт дошел до его сознания еще в самом начале его служения в Глене св. Марии. Это были положительные, зажиточные, неинтересные женщины — одна или две довольно привлекательные, другие не столь миловидные, — но Джону Мередиту скорее пришло бы в голову повеситься, чем жениться на одной из них. У него были определенные идеалы, и никакая воображаемая необходимость не могла заставить его им изменить. Он не мог попросить ни одну женщину занять место Сесилии в его доме, пока не сможет предложить ей хоть какой-то доли той любви и почтения, какие испытывал к своей юной новобрачной. А где, при его весьма ограниченном круге знакомств, мог он найти такую женщину?

Розмари Уэст вошла в его жизнь в тот осенний вечер, принеся с собой атмосферу, в которой его душа ощутила родной ей воздух. Через пропасть холодной сдержанности, разделяющую незнакомых людей, они подали друг другу руку дружбы. За те десять минут, что они провели вдвоем возле уединенного источника, он узнал ее лучше, чем Эммелину Дрю, Элизабет Керк или Эми Аннету Дуглас за целый год. Их он не смог бы узнать так хорошо и за столетие. К ней бросился он в поисках утешения, когда вдова Алека Дейвиса возмутила его ум и душу, и нашел это утешение. С тех пор он часто ходил в дом на холме, так незаметно пробираясь в сумерки по тенистым тропинкам Долины Радуг, что у гленских сплетниц никогда не было полной уверенности в том, ходил ли он повидать Розмари Уэст или куда-то еще. Раз или два его заставали в гостиной Уэстов другие посетители — вот и все, на чем могло основывать свои подозрения дамское благотворительное общество. Но, услышав об этом, Элизабет Керк отказалась от прежде робко лелеемых тайных надежд, хотя добродушное выражение на ее некрасивом лице осталось неизменным, а Эммелина Дрю решила, что в следующий раз, когда ей встретится некий старый холостяк из Лоубриджа, она не осадит его, как сделала это во время их предыдущей встречи. Разумеется, если Розмари Уэст захотелось подцепить священника, она его подцепит. Она и выглядит моложе своих лет, и мужчины считают ее хорошенькой, и вдобавок у девочек Уэст водятся деньги!

— Будем надеяться, что он не окажется настолько рассеянным, чтобы по ошибке сделать предложение Эллен, — вот единственное недоброжелательное замечание, какое Эммелина позволила себе в разговоре с одной из сочувственно настроенных сестер.

Она не так уж завидовала Розмари. В конце концов, ничем не обремененный холостяк гораздо лучше, чем вдовец с четырьмя детьми. Просто очарование дома священника на время сделало Эммелину слепой к тому, что стало бы для нее гораздо лучшим уделом.

Санки с тремя визжащими седоками пронеслись мимо мистера Мередита к пруду. Длинные кудри Фейт развевались на ветру, и ее смех звенел громче всех. Джон Мередит смотрел вслед ей ласково и с надеждой. Его радовало, что его дети так подружились с детьми Блайтов… радовало, что у них есть такой умный, веселый и нежный друг, как миссис Блайт. Но им было необходимо нечто большее, и это нечто будет обеспечено, когда Розмари Уэст станет его женой.

Это происходило субботним вечером, а мистер Мередит не часто наносил визиты по субботам: этот день, по его мнению, следовало посвящать вдумчивой доработке воскресной проповеди. Но он выбрал этот вечер для своего признания, так как узнал, что Эллен Уэст идет в гости и Розмари останется дома одна. Хотя он провел немало приятных вечеров в доме на холме, ему ни разу с той первой встречи у родника не удалось остаться наедине с Розмари. Эллен всегда присутствовала в гостиной.

Нельзя сказать, чтобы ее присутствие ему досаждало. Она очень нравилась ему, и они были в самых дружеских отношениях. Эллен обладала почти мужским умом и оригинальным чувством юмора, которое он, умевший, при всей своей стеснительности, ценить хорошие шутки, находил очень привлекательным. Ему нравился ее интерес к политике и происходящим в мире событиям. Она разбиралась в подобных вопросах лучше любого мужчины в Глене, включая самого доктора Блайта.

— Я думаю, стоит интересоваться окружающим, пока ты жив, — сказала она. — Если не интересуешься, то, на мой взгляд, мало разницы между жизнью и смертью.