Перо фламинго

Когда Хас-се очнулся и открыл глаза, Нэтла, склонив­шись к нему, спросила:

– Брат, кто нанес тебе этот жестокий удар?

Он чуть слышно пробормотал несколько слов. Нэтла выпрямилась и, повернувшись к отцу, воскликнула:

– Читта, Змея, отомстил нашему Хас-се за то, что Хас-се победил его!

С порога хижины старый вождь сообщил эту весть всем собравшимся, и толпа разразилась гневными криками.

Уничтожив маис, заготовленный на зиму, Читта нанес удар не только индейцам, но и маленькому гарнизону фор­та Каролина, так как Лодоньер хотел купить у Микко часть съестных припасов. В форте оставалось мало провианта; правда, в лесах водилось много дичи, а улов рыбы в реках был хороший, но французские солдаты – плохие охотники и рыболовы – всецело зависели от своих соседей-индейцев, снабжавших гарнизон пищей.

Вот почему на следующий день после пожара белые не на шутку встревожились, не видя в окрестностях форта ни одного индейца. В индейский лагерь посланы были развед­чики. Вскоре они вернулись и донесли, что лагерь покинут, а индейцы словно сквозь землю провалились.

Исчезли не только все индейцы, пришедшие из дальних деревень, но и племя вождя Микко. Мало того, они унесли с собой все свое имущество.

Лодоньер понимал, что положение создалось очень серь­езное. Солдаты были изнурены работами по постройке фор­та, многие заболели местной лихорадкой и страдали от мучительной боли в суставах. Уничтожены были запасы про­визии, на которые рассчитывал Лодоньер. Ушли неведомо куда индейцы, приносившие в форт дичь и рыбу, а францу­зы неспособны были добывать себе пропитание в этой дикой стране.

Лодоньер знал, что корабли с провиантом не скоро при­дут из Франции. Быть может, ждать их придется еще не­сколько месяцев. Да и вообще он никогда не был уверен в поддержке родины. Гугеноты были гонимы католическими правящими кругами и отправлялись в Новый Свет точно в изгнание. Оттого-то и индейцев они старались не притес­нять, а ладили с ними. Без их помощи горсточка изгнан­ников была обречена на гибель. Между тем сам Лодоньер, измученный и переутомленный, уже ощущал первые симп­томы тропической лихорадки, и трудно было ему занимать ответственный пост начальника форта.

Узнав об уходе индейцев, он решил созвать на совет всех офицеров гарнизона и сообща обсудить создавшееся поло­жение. Немедленно послал он за своим лейтенантом Суассоном, за капитаном артиллерии стариком Хилэром, за квартирмейстером Мартинецом, начальником саперов Шателе и художником Ле Муаном. А вслед за ними прибежал и Ренэ, хотя никто его не звал.

Совещание происходило в комнате коменданта. Изло­жив вкратце положение дел, Лодоньер предложил всем при­сутствующим высказать свое мнение относительно того, что следует предпринять. Как всегда в таких случаях бывает, мнения разделились, и разгорелся спор. Художник Ле Муан взволновал коменданта, сообщив о том, что в форте неспокойно. Солдаты ждут со дня на день прибытия под­крепления из Франции. Если же провиант не будет достав­лен, они построят корабль, покинут форт и сделают попыт­ку вернуться на родину.

В разгар спора дверь распахнулась, и два солдата ввели в комнату молодого индейца. Ренэ радостно вскрикнул, уз­нав своего друга Хас-се.

IV. ХАС-СЕ – ПЛЕННИК

Отдав честь коменданту, гвардии сержант, придерживав­ший пленника за плечо, доложил, что караульные видели, как этот молодой индеец крался по лесу в окрестностях форта. Поведение его показалось сержанту подозрительным, и он приказал солдатам поймать индейца. Отряд вышел из форта через задние ворота и, окружив индейца, застиг его врасплох. После недолгой борьбы индеец был схвачен и приведен в форт.

Узнав своего друга, Ренэ бросился было к нему, но, услышав сердитый окрик Лодоньера, приостановился. Он не смел ослушаться коменданта, но хмуро посматривал на солдат, которые крепко держали Хас-се, словно боя­лись, что он может каким-то таинственным образом исчез­нуть.

Лодоньер приказал солдатам развязать пленника и вый­ти из комнаты. Они повиновались, а молодой индеец гордо выпрямился и скрестил на груди руки. Тщетно пытался Ренэ встретиться с ним глазами: Хас-се, казалось, не заме­чал своего друга и даже не смотрел в его сторону. Одет он был в костюм молодого воина, а в волосах его пламенело перо фламинго. Держал он себя спокойно и уверенно, и члены совета невольно почувствовали к нему уважение. Лодоньер начал допрос.

 – Расскажи-ка нам, чем объясняется неожиданный уход твоих соплеменников и почему ты прятался в лесу и следил за нами.

Глаза индейца вспыхнули, когда он заговорил на лома­ном французском языке.

– Зовут меня Хас-се. Я вам не враг. Мой отец и мое племя дружелюбно приняли тебя и твой народ. Эта страна принадлежит нам. Здесь мы можем делать все, что хотим, можем идти куда нам вздумается. Я ничего плохого не де­лал, но меня схватили и насильно привели сюда. На вопро­сы я отвечать не буду, пока меня не освободят. Хас-се все сказал.

Ренэ покраснел от радости, услышав гордые слова дру­га. Лодоньер продолжал допрос. Но Хас-се сжал губы и не отвечал ни слова. Фраза «Хас-се все сказал» означала, что он твердо решил молчать, пока его не выпустят на свободу.

Наконец, Лодоньер позвал солдат и приказал им отве­сти пленника на гауптвахту и обращаться с ним ласково, но следить, чтобы он не убежал. Когда Хас-се увели, комендант форта повернулся к членам совета и спросил, как следует поступить, по их мнению, с пленником.

Художник Ле Муан заявил, что пленника нужно немед­ленно освободить, – быть может, тогда он согласится дать объяснения. Ренэ Дево не выдержал и произнес речь в за­щиту своего друга. Он говорил, что Хас-се прав, они не име­ют права держать его в плену; страна эта принадлежит индейцам, и белые не смеют диктовать им свою волю. Ренэ раз­горячился и Лодоньер сурово его оборвал:

– Молчи, Ренэ! Ты в праве защищать своего друга, ес­ли он не враг нам, но помни, что ты еще молод и глуп.

Ренэ смутился и умолк, а комендант продолжал:

– Я согласен с Ле Муаном: этого молодого дикаря сле­дует отпустить на волю. Таким путем мы завоюем располо­жение его племени, с которым должны поддерживать хоро­шие отношения.

Но другие члены совета были не согласны с Лодоньером: они хотели оставить Хас-се заложником, а вместо вы­купа потребовать от индейцев запас провианта.

Не желая восставать против большинства, Лодоньер долго колебался. Наконец, он заявил, что задержит Хас-се на одни сутки. А пока пусть Рэнэ Дево навестит своего друга и постарается узнать, куда переселилось его племя.

С запиской от Лодоньера Ренэ явился на гауптвахту. Стража его пропустила, и он вошел в комнату, где заключен был пленник. Хас-се сидел на скамье, закрыв лицо руками. Когда вошел Ренэ, он вскочил и молча посмотрел на него, словно не мог решить, кто стоит перед ним – враг или друг. Ренэ подбежал к нему, крепко его обнял и воскликнул:

– Хас-се, брат мой, неужели ты думаешь, что и я про­тив тебя?

– Теперь я знаю, что ты мне друг, Та-ла-ло-ко, – от­ветил Хас-се. – Я виноват, что усомнился в тебе. Но как смеют они держать меня в клетке? Я словно нутча, сокол, попавший в западню.

Мальчики уселись на скамейку, и Ренэ стал расспраши­вать своего друга, почему ушли индейцы и что делал он здесь один.

Хас-се заявил, что никаких секретов у него нет, но он не хотел отвечать людям, которые взяли его в плен и застав­ляли говорить. Но другу своему Та-ла-ло-ко он охотно все объяснит. Вот что узнал Ренэ: когда сгорел амбар, вождь Микко решил переселиться в страну дружественного племени алачуа, у которого много было съестных припасов, и оставаться там, пока вновь не созреет маис. Но Микко бо­ялся, что Лодоньер, нуждавшийся в охотниках и рыболо­вах, попытается задержать племя. Индейцы ушли поти­хоньку, под покровом ночи, так как Микко не желал столк­новений между белыми и индейцами.