Тайны Федора Рокотова

Младший брат Н. П. Румянцева Сергей, автор исторических сочинений и стихов на французском языке, всю жизнь добивался для помещиков права отпускать на волю крестьян с землей. Его проект лег в основу изданного 25 февраля 1803 года так называемого Указа о свободных землепашцах, по которому С. П. Румянцев и освободил часть своих крестьян.

И все же для Федора Рокотова в эти первые московские годы главным было не общение с Остерманами и Н. П. Румянцевым. Художник входит в воронцовскую семью, он пишет и брата А. И. Голенищевой-Кутузовой, А. И. Бибикова, незадолго перед тем назначенного маршалом Комиссии по составлению нового Уложения, иначе сказать, председателем собрания депутатов, человека совсем не простого и по душевному складу, и по взглядам.

Бибиков — профессиональный военный со своим нелегким жизненным путем. Подобно своему отцу, он принимал участие в Семилетней войне, в 1759 году был ранен под Франкфуртом, разбил и взял в плен генерала Вернеса. Его участие оказалось решающим в подавлении Пугачевского восстания. Это не мешает Бибикову быть противником насилий, настаивать на точном соблюдении в государстве законности и особенными преступлениями против общества считать казнокрадство и взяточничество. Пренебрегать мнением таких людей, как А. И. Бибиков, императрица при всем желании не могла, хотя их позиция значительно усложняла для нее управление государством. Поэтому, когда А. И. Бибиков сражается с отрядами Пугачева, Екатерина II, ни при каких обстоятельствах не отказывавшая себе в играх с фаворитами, вынуждена ставить его в известность о происходящих во дворце переменах:

„Александр Ильич! Во-первых, скажу вам весть новую: я прошедшего марта первого числа Григорья Александровича Потемкина по его просьбе и желанию взяла к себе в генерал-адъютанты; а как он думает, что вы, любя его, тем обрадуетесь, то сие к вам и пишу. А кажется мне, что по его ко мне верности и заслугам немного для него сделала: но его о том удовольствие трудно описать. А я, глядя на него, веселюсь, что хотя одного человека совершенно довольного около себя вижу…“ В написанном через несколько дней очередном письме Екатерина высказывается еще откровеннее о причине, которая побуждает ее делиться с Бибиковым самыми интимными дворцовыми новостями. В критические минуты распространения пугачевских действий для нее просто опасно раздражение командующего, и своей откровенностью она рассчитывает его смягчить:

„Александр Ильич! Письма ваши от 2 марта до рук моих дошли, на которые ответствовать имею, что с сожалением вижу, что злодеи обширно распространились, и весьма опасаюсь, чтоб они не пробрались в Сибирь, также и в Екатеринбургское ведомство. Дела не суще меня веселят. Друга вашего Потемкина весь город определяет быть подполковником в полку Преображенском. Весь город часто лжет, но сей раз я весь город во лжи не оставлю. И вероятие есть, что тому быть так. Но спросишь, какая нужда мне сие к тебе писать? На что ответствую: для забавы. Есть ли б здесь был, не сказала бы. Но прежде, нежели получите сие письмо, дело уже сделано будет. Так не замай же, я первая сама скажу… Екатерина“.

Какую характеристику находит живописец-портретист для своей модели, исходя из воспроизведения портрета в гравюре? Бибиковский портрет в настоящее время известен только по работе гравера Николая Уткина, неизбежно внесшего коррективы в рокотовское решение. Живописцу чужда тщательная разделка костюма Бибикова, залитого золотым шитьем, „проявленность“ портретных черт, и тем не менее это только рокотовское прочтение полководца — суровость, внутренняя собранность, непреклонность, когда чувство долга всегда будет поставлено выше человеческих слабостей. Образ Бибикова — живая иллюстрация сумароковских строк:

Сложившаяся формула восприятия — как трудно ей противостоять, как почти невозможно, забыв о ней, свежим взглядом увидеть и заново пережить литературное сочинение, музыкальное произведение и особенно картину…

Эпикуреец, бонвиван, сибарит — каждое из этих определений давно и прочно слилось с представлением о рокотовском портрете поэта В. И. Майкова. Впрочем, даже не поэта, а именно автора поэмы „Елисей, или Рассерженный Вакх“ с ее откровенно натуралистическими описаниями быта и нравов петербургского дна — кабаков, Работного дома, полицейских участков и такой же ничем не смягченной, не всегда цензурной речью. Все, что когда-нибудь еще писал или печатал В. И. Майков, в связи с портретом давно предано забвенью и перестало читаться.

Действительно, „Елисея“ читали. А. С. Пушкин в черновом варианте „Онегина“ откровенно признавался, что „читал охотно Елисея, а Цицерона проклинал“.

В характеристике Майкова современниками упоминание о „Елисее“ и вовсе отойдет на второй план, но будет отдано должное различным сторонам его таланта и восприятие личности поэта окажется сложнее и многограннее.

„Майков Василий Иванович — государственной Военной коллегии прокурор и Вольного экономического общества член, — напишет Н. И. Новиков в своем писательском словаре. — Сочинил две трагедии, „Агриопу“ и „Иерониму“: первая представлена была на российском придворном театре с успехом и принята с великою похвалою; а другая хотя еще и не представлена, но похваляется больше первой. Они написаны в правилах театра, характеры всех лиц выдержаны очень хорошо, любовь в них нежна и естественна, герои велики, а стихотворство чисто, текуще и приятно и важно там, где потребно; мысли изображены хорошо и сильно; обе наполнены стихотворческим жаром, а в первой игры театральной столь много, что невозможно не быть ей похваляемой; и наконец, обе сии трагедии почитаются в числе лучших в российском театре. Он написал много торжественных од, которые столь же хороши в своем роде, как и его трагедии, и столько же много похваляются: и в них виден стихотворческий жар и дух сочинителя. Также сочинил он прекрасную поэму „Игрок Ломбера“ и другую в пяти песнях „Елисей, или Рассерженный Вакх“ во вкусе Скарроновом, похваляемую больше первыя тем паче, что она еще первая у нас такая правильная шутливая издана поэма. Он сочинил пролог „Торжествующий Парнас“ и две части „Басен“, посредственно хороших; также много од духовных, эпистол, эклог, надписей, эпиграмм и множество других хороших случайных стихов. Написал стихами весьма хорошее подражание „Военной науки“, сочиненной его величеством королем прусским; также переложил в российские стихи „Меропу“ трагедию Волтерову, и „Овидиевы превращения“ с великим успехом. Из сочинений некоторые пиесы напечатаны, а другие печатаются. В прочем он почитается в числе лучших наших стихотворцев и тем паче достоин похвалы, что ничего не заимствовал: ибо он никаких чужестранных языков не знает“.

В глазах современников В. И. Майков — великий труженик, один из первых, для кого занятия литературой стали профессией по самому своему смыслу. Одновременно с А. В. Суворовым в 1742 году зачисляется он в лейб-гвардии Семеновский полк. Суворова отец не готовил к военной службе, Майкова отец не представлял себе иначе, как офицером, но сам же с детства предоставил ему все, что могло помочь увлечься литературой и искусством. Бригадирский чин не помешал Майкову-отцу заниматься прежде всего театром. Под его покровительством делает первые шаги в искусстве земляк Майковых Федор Волков. С ним, как и с другим великолепным актером тех лет Дмитревским, Василия Майкова свяжут близкие дружеские отношения.