Страница 4 из 13
ВИХРОВ. Ладно, хвастать! Видел ваших девчонок — темнота беспросветная. Я ведь в ваших краях присягу принимал. С полгода после учёбки под Рязанью торчали. Потом роту отправили сюда. До последнего не знали, куда везут. Объявили, едем на целину урожай убирать, а прилетели в Ташкент, и — в бараки за колючку. Тут и дошло — в Афган пошлют. Поначалу, как и все, возмущался, на кой хрен сдался мне этот Афган, а увидел здешних ребятишек — голодные, оборванные, дикие… Не верилось, — человеческие дети. Понял — надо помочь. Уличные кошки и собаки счастливее этих детей.
БОРИСОВ. Ради детей, может, и стоило придти сюда, вмешаться, да встретили не дети. Столько лет войска здесь, а радости у местного населения не заметно.
ИСМАИЛОВ… Смотрел по телеку, как встречали наши первые части в семьдесят девятом? С цветами! Потом вмешались американцы, и началось. Как принимают теперь, сам видишь.
МАСЛОВ. У сказочников и соловьев по телеку и сегодня одни цветы и строительство школ, а не груз "200".
МАТВИЕНКО. Школу разве не построили? Бородатые увидели — можно жить без чадры и намаза. Даже бабаи старые уразумели, при какой власти им лучше.
МЕДВЕДЕВ. Слушаю вас, такие грамотные все, а на политзанятиях слова не вытянешь. Наше дело солдатское. Дали приказ — выполняй! Ежу понятно, нельзя подпускать американцев к нашим границам, а в Афгане все шло к тому.
ВИХРОВ. Время идет, а на ужин всё не зовут.
ВАСЕНКО. Жрать, жуть, как хочется. Кишки сбор трубят.
МАСЛОВ. С твоей комплекцией три дня можно не есть. Как верблюду. Солдатские харчи уже разнесли вдвое. Пришел хиляком, теперь прямо колобок.
ВАСЕНКО. (Бросается на Маслова). Кто колобок? Посмотрим, кого разнесло от солдатской каши! (Завязывается шуточная борьба).
МАКСИМОВ. (Оторвавшись от беседы с Бевзенко). Рядовой Маслов, Васенко! Немедленно прекратить! (Солдаты, не обращая внимания, продолжают бороться.) Кому сказал? Обоим по наряду вне очереди!
Молодой солдат Касперюнас, достал блокнот, что-то записывает.
ИСМАИЛОВ. Опять письмо?
КАСПЕРЮНАС. Замполит поручил заметку для дивизионки.
На верхнем уступе дувала, на террасе вновь появляется Далила и принимается разжигать очаг. Он нещадно дымит.
МАСЛОВ. (заметив дым, прекращает борьбу, испуганно). Товарищ ст. л-т, сигнал! Вон! Смотрите, как афганка задымила, не иначе — сигнал. (Все оборачиваются на дым, офицеры поднимаются на террасу к Далиле).
БЕВЗЕНКО. Как, понимать этот дым? (Далила недоуменно смотрит то на Бевзенко, то на Максимова и не сразу понимает, что так взволновало их). Я спрашиваю, кому сигналите?
ДАЛИЛА. (сообразив, смеется). Решили, врагам революции сигнал подаю? Да вы что! Плов собралась приготовить.
БЕВЗЕНКО. На дыму?
МАКСИМОВ. Сам бы попробовал затопить кизяками, чтобы не дымило. (Далиле) Как вы прошли сюда не замеченными? (Бевзенко) Что на это скажешь?
БЕВЗЕНКО. Плохо твои парни выполнили приказ, что еще сказать. Дай втык, кто осматривал местность.
ДАЛИЛА. Не волнуйтесь, больше никто не пройдет и солдаты ваши не нашли бы этот лаз. Я одна знала проход. Завалила его. Когда-то в кишлаке все потайные тропы знала. Девчонкой каждый год на лето приезжала сюда к дяде. Убили его душманы. Остался племянник и скрывается где-то поблизости. В соседних кишлаках дехкане время от времени видят его. Где живет, никто не знает. Когда наши собрались в этот кишлак, я настояла, чтобы и меня с Фазилем взяли.
МАКСИМОВ. Проход завалили, говоришь? (Далила кивает). Пошлю проверить.
БЕВЗЕНКО. Значит, плов готовите. Афганские женщины научились и такому мужскому делу? Считал, на востоке плов — занятие чисто мужское.
ДАЛИЛА. (Максимову). Вы л-т, тоже так считаете? (Максимов пожимает плечами, он смущен). Апрельская революция научила афганских женщин и винтовку держать, и плов варить. Потом, это не совсем настоящий — из банки плов. Консервированный. Пытаюсь разогреть. После войны приедете в гости, угощу настоящим. Приготовлю, клянусь, не хуже специалиста — ашханщика.
БЕВЗЕНКО. Выходит вы и лектор, и повар. В Союзе медицине учились, наверное?
ДАЛИЛА. (продолжает колдовать над очагом). Собиралась. Обстоятельства сложились, что учиться пришлось на отделении марксистской философии. Русский язык учила, историю Востока. Всех наших в Университете Лумумбы готовили к политической деятельности. Не знаю, кто из однокурсников остался в науке — все на партийной работе. А отец послал на врача учиться. В Москве наши люди убедили, что в освобожденной от феодализма стране партийные пропагандисты нужнее. Врачей и в Кабуле готовят. Так я стала философом.
МАКСИМОВ. Никогда не представлял женщину — философа, а уж встретить здесь, в диких горах, еще удивительнее.
БЕВЗЕНКО. Нас с Сергеем пловом угостите?
ДАЛИЛА. (смеется). Чего захотели! Сергей, я понимаю, ваш товарищ?
БЕВЗЕНКО. Нам пора представиться. Я Николай, он Сергей.
ДАЛИЛА. Меня все зовут Далилой. Ужин готовила для себя и Фазиля, может племянник еще объявиться. Хорошо вести себя будете, и вас приглашу. (Снова улыбается) Вас не кормят пловом?
БЕВЗЕНКО. Одно дело плов из полевой кухни и совсем другое из рук очаровательной девушки.
ДАЛИЛА. Начались комплименты? Я этого не терплю. (Строго). Провожу в солдатскую столовую.
МАКСИМОВ. Какая строгая! За приглашение на плов спасибо. Постараемся смирно себя вести, комплиментов не отпускать, в любви не объясняться, раз вы требуете. А племянника вашего разыщем и приведем.
БЕВЗЕНКО. Мне бы кто объяснялся — только радовался.
ДАЛИЛА. Не теряю надежды отыскать племянника. Ему учиться надо, а он прячется где-то, шатается по кишлакам.
Офицеры продолжают беседовать с Далилой, а солдаты в ожидании ужина коротают время за разговорами.
МЕДВЕДЕВ. (Матвиенко). Узнай начальство, — под трибунал отправили бы. Десяток мирных дехкан положил от испуга. Весь рожок выпустил. Показалось под халатами у них автоматы.
МАТВИЕНКО. А в верблюдов, зачем стрелял?
МЕДВЕДЕВ. От страха.
МАТВИЕНКО. Как его наказывать, если и трех месяцев не прослужил, а его сразу на войну? На гражданке, похоже, маменькиным сынком был. Конечно, страшно. Хорошо, сегодня Максим не взял его. Кстати, просился.
МЕДВЕДЕВ. И без Романова хватает молодых. Как поведут себя, начнись что-то серьезное?
МАСЛОВ. Не нравится мне девица и дым. Не к добру. Чует сердце — не наша она. Офицеры позволили остаться в расположении.
БОРИСОВ. Больше ничего твое сердце не чует? Дом-то, оказывается, ей принадлежал, незваные гости мы тут.
МАСЛОВ. Раз заняли плацдарм, штатским нечего шляться.
МАТВИЕНКО. Трусоват, ты, оказывается. Оставался бы на базе.
МАСЛОВ. Я не напрашивался, Максим нам с Васенко приказал. В воспитательных целях, наверное.
МАТВИЕНКО. Второй год служишь, а всё как салага. Ни подтянуться, как следует, ни стрелять не научился.
БОРИСОВ. Зато девок обхаживать специалист первого класса.
ВИХРОВ. Будет воспитывать! Солдат как солдат, вспомните себя. Женщина из ХАДа, действительно, достойна провести с ней на ночь, чего уж говорить.
КАСПЕРЮНАС. (отрывается от письма). ХАД — организация вроде нашего КГБ, а царандой чем отличается?
МЕДВЕДЕВ. Да всё одно — безопасность.
Вбегает дневальный.
ДНЕВАЛЬНЫЙ. Ужин! Где командир? (Ему показывают на верхнюю террасу, и он поднимается к офицерам). Товарищ ст. л-т, разрешите доложить. Старшего л-та Бевзенко командир требует к рации в БТР, а наш взвод зовут на ужин.
БЕВЗЕНКО. Понятно, можешь идти. (Далиле). Без меня плов не начинайте. Я мигом. (Уходит вслед за дневальным и остальными солдатами).
МАКСИМОВ. (остаётся один с Далилой). Сегодня ты не такая дикая, как в прошлый раз.
ДАЛИЛА. Как прикажешь вести себя, когда стоит появиться в военном городке, так солдаты пройти не дают.
МАКСИМОВ. Ваши афганцы не пристают? Не обращают внимания на красивую девушку? Не верю!
ДАЛИЛА. Вероятно, еще не научились. Кстати, среди членов НДПА уже немало женщин. Красивых, и моложе.