Геологическая поэма

Валентину повезло — не принимаемый всерьез дрейф континентов и не слишком одобряемые тектонические покровы вошли в его сознание почти одновременно и органически дополнили друг друга. Материки движутся, и по ним, в свою очередь, двигались геологические формации. «Подвижное в подвижном» — под таким девизом плавал на «Наутилусе» капитан Немо. «Подвижное на подвижном», — перефразировал Валентин применительно к материкам. Лик Земли сформирован именно горизонтальными силами, в это он, третьекурсник, поверил со всей безоглядностью своих неполных двадцати лет. Правда, геологические корифеи утверждали нечто прямо противоположное — они отводили приоритет силам вертикальным. Ну и что ж? Валентин не собирался оспаривать их, однако про себя положил, что во всей своей будущей работе станет исходить из собственных убеждений. До сих пор месторождения открывались, как правило, вовсе не благодаря геологическим теориям, а независимо от них и примерно так, как во времена оны делалось рудознатцами. Теперь же, когда месторождения, хоть каким-то краешком выходящие на дневную поверхность и потому доступные глазу любого человека, почти все обнаружены, открыты, старые методы поисков уже не годились. Будущее горной промышленности, а пожалуй что и будущее человека вообще (ибо что есть цивилизация без полезных ископаемых, без минерального сырья?), заключалось в «слепых» рудах, то есть не выходящих на поверхность месторождениях глубоких подземных горизонтов. И тут уж рутина площадной съемки — говоря проще, метода систематического исхаживания огромных площадей в поисках выходов рудопроявлений — сама по себе уже мало что могла дать. Всевозможные допущения — кто во что горазд — относительно сил, действующих в земной коре, становились непозволительной роскошью. Требовалась единая железная теория. «Нет ничего практичнее хорошо обоснованной теории» — эти слова Людвига Больцмана [40] надо было проверить лично. На своей шкуре. Валентин твердо решил, что постарается хотя бы одно месторождение вычислить — это должно получиться, коль скоро теория преобладания горизонтальных сил верна.

Если в случае с плавающими материками была хоть какая-то зрительная представимость: аналог — дрейфующие ледяные поля, то с шарьяжами дело обстояло посложнее: обширный кусок суши уползает по суше же за десятки, сотни, а может быть, и тысячи километров. Гора, идущая к Магомету, — вот что такое это было. Проще и нагляднее выразился по этому поводу один из однокурсников Валентина: «Ехала деревня мимо мужика». Молодой адепт доброй старой геологии, он мыслил исключительно, «как учили». Вероятно, не все и не сразу могли принять горизонталистскую идею даже как гипотезу, но, взятая в качестве исходного посыла, она проясняла многое. Происхождение складчатости хотя бы, и это было уже весьма немало…

Сказав Роману про Индию, Валентин тут же об этом пожалел. «Черт, безответственный выкрик, — с острой досадой подумал он. — Ни к селу ни к городу». Действительно, внезапное упоминание невесть где находящейся Индии без соответствующего пояснения должно было показаться по меньшей мере пижонством, если не хуже. К счастью, склонный к сарказму Роман никак не отреагировал. Впрочем, орошаемый холодным дождем склон горы вряд ли был местом, располагающим к научной или околонаучной дискуссии. Но, сказав «а», следовало говорить и «б», и Валентин решил в ближайшее же время, как только представится возможность, поделиться с Романом своими мыслями о том, как он понимает геологические события планетарного масштаба.

Ему это виделось так. Около тридцати миллионов лет назад блуждающий материк, которому в далеком будущем предстояло быть названным Индостанским полуостровом, поднявшись с юга, пересек экватор и вломился в тело гигантского континента. В мягкое подбрюшье старушки Азии, как шутил Валентин. Словно предвидя грядущую роль своего творения, природа изваяла атакующую глыбу в виде головы быка с двумя короткими и мощными рогами. В своем таранном движении «голова» вытолкнула на континент колоссальную массу осадков со дна нынешнего Индийского океана, взломала и смяла пласты земной коры, нагромоздив из всего этого грандиозную систему гор Высокой Азии [41]. Причем глубоко вонзившиеся «рога» пережали, надломили в двух местах гирлянды рождающихся хребтов, так что концы последних как бы свесились вниз, в сторону экватора. Эти два излома, наглядно продублированные видимыми ныне на любой физической карте Азии крутыми поворотами в средних течениях двух великих индийских рек — Инда на северо-западе и Брахмапутры на северо-востоке, — получили в геологической литературе специальные наименования Пенджабского и Ассамского синтаксисов. Хребты же между «рогами» тоже провисли к югу, налегши своей выпуклостью на «лоб быка» — на левобережье Ганга.

Разумеется, по человеческим масштабам времени все это происходило невыразимо медленно, не ощутимо для памяти даже сотен поколений людей, если б, конечно, они тогда существовали, но, по геологической шкале, катастрофа разразилась с достаточной стремительностью и стала самым большим событием новейшего периода в истории Земли. Она вызвала могучий отзвук во всей Азии — вплоть до Ледовитого океана.

Через просторы равнинной Азии давление напирающей Индийской глыбы передавалось на север — подобно тому как после пристыковки локомотива по железнодорожному составу бежит грохочущая ударная волна. Вздыбив попутно Тянь-Шань и Монгольский Алтай, эта «волна» накатилась на могучую геологическую твердыню — Сибирскую платформу [42].

Известно, что цунами выплескивает всю свою разрушительную силу лишь при встрече с берегом. Аналогично этому «тектоническая волна» мощно разрядилась у южной окраины Сибирской платформы, взметнув ввысь горную систему Саяно-Алтая. Но и сама платформа зашевелилась под чудовищным напором. Она начала поворачиваться по часовой стрелке. Юго-восточная окраина ее, отходя на запад, оставила позади себя зияющую щель, и случилось это настолько быстро, что компенсирующие процессы земной поверхности, ведущие обычно к заполнению таких провалов продуктами разрушения окрестных гор, на сей раз безнадежно отстали — щель так и осталась открытой, чтобы, приняв в себя многие воды, стать Байкалом.

Совершенно иное происходило в это время вдоль северо-восточной окраины платформы — здесь она, совершая все тот же поворот по солнцу, «наезжала» на прилегающую к ней часть континента и в поступательном своем движении сминала, взламывала, вздыбливала древние пласты. Так родился Верхоянский хребет. Конфигурацией своей он вынужденно повторял зигзагообразный край напирающей платформы и тем самым на тысячелетия вперед предопределил крутые изгибы будущих рек — Лены и Алдана.

Вообще, как убеждался Валентин, на лике Земли не было случайных черт: простые или причудливые формы горных хребтов, речных долин, морских берегов — все это есть отраженные на дневной поверхности естественные границы глубинных геологических структур, так сказать, проступающие сквозь кожу ребра и позвонки планеты.

Движение Сибирской платформы не могло не потревожить ее соседку — жесткую глыбу, ныне глубоко погребенную под низменными просторами Западной Сибири, между Уралом и Енисеем. Ей пришлось испытать двойной гнет: кроме напора с востока, еще и с запада, со стороны Русской платформы [43]— она тоже смещалась, оттесняемая теми силами, которые, энергично громоздя каменные бастионы Альп и Карпат, как бы стремились этим поставить заслон проникновению разрушительных отголосков азиатской катастрофы в зону Атлантики. Сдавливаемая с двух сторон Западно-Сибирская глыба оказалась отжатой вниз — очевидно, соседки, наползая, точно льдины при сжатии, безжалостно вдавили ее в мантию. Но остался Уральский хребет как память о былом столкновении на естественном рубеже Европы и Азии… Эта построенная Валентином схема ни в какой своей части не являлась, разумеется, открытием. Просто он сопоставил и в соответствующем порядке расположил уже известные факты. Как было сказано Карпинским, связал местные дислокации с универсальными. Огромное расстояние, отделяющее Индию от Урала, его не смущало — Земля представлялась ему единым организмом, и то, что происходило в одной ее части, естественным образом отзывалось в другой. Да и так ли уж велика Земля? С точки зрения вируса человек тоже огромен, однако ж разве это причина для сомнения в том, что все части его тела органически взаимосвязаны? Система накрепко сцепленных шестерен, подобная часовому механизму, — так представлялось ему сочетание всех этих глыб, платформ, составляющих единое тело Евразии, да и всей планеты наконец. Поворот одной шестерни тут же приводил в движение все остальные — вот в чем внутренне уверился Валентин к моменту окончания университета. Дальше начиналась самостоятельная работа, и, зная, что искать, он не мог не увидеть не замеченные до него следы того, что произошло и, видимо, все еще продолжало происходить во всей Азии после таранного удара с юга, практически навсегда, по человеческим масштабам времени, предопределившего ее геологическую структуру…

40

Больцман Людвиг (1844–1906) — знаменитый австрийский физик.

41

Высокая Азия — географическое понятие, объединяющее высочайшие горные сооружения Азии от Гималаев до Памира, включая и Тибетское нагорье.

42

Сибирская платформа — структурный элемент Азиатского континента, занимающий территорию между Енисеем и Леной. Платформа — обширная материковая область площадью до нескольких миллионов квадратных километров; характеризуется особым глубинным строением и равнинным рельефом; чисто условный аналог; единое жесткое ледяное поле, не подверженное торошению.

43

Русская платформа — так ранее назывался крупный структурный элемент земной коры, протянувшийся от Урала на востоке до Прибалтики и Скандинавских гор на западе; ныне более употребителен термин Восточно-Европейская платформа.