Страница 32 из 51
Я была растрогана, и мне стало грустно. В это время один из тех многих людей, которых я оставила дома (не знаю, каковы были на самом деле его чувства), прислал одной из моих дам письмо. «Я всегда считал госпожу замечательной, — писал он, — но мое восхищение ею возросло с той поры, как все вы уехали. Поэтому могу представить себе вашу привязанность к ней и вашу скорбь, которую вы должны испытывать. Нас именуют „низкородными“, поэтому всего, что нужно, всего до конца, ей самой мы высказать не можем.
Когда та, которой это письмо было адресовано, вынесла и прочитала его мне, то, слушая ее чтение, я вновь разволновалась. Так случалось со мною в те времена, когда на меня действовала даже самая незначительная причина.
— Побыстрее напиши ответ, — сказала я, и она написала: «Я твердо была уверена, что такому цветку-водосборнику не разобраться в обстановке. Но ты представь себе, что я чувствовала, когда видела, как глубоко тронута твоим письмом госпожа.
Мой таю спросил у меня:
— А как с ответом на прошлое письмо? Если будет письмо отцу, я сам отвезу его.
— Хорошо, — сказала я ему и написала: «Я собиралась ответить на твое письмо незамедлительно, но подумала, что снова посылать мальчика в город уже поздно. Я действительно не могу сказать, когда собираюсь отсюда уехать». И еще что-то добавила, а в конце письма приписала: «Я безо всякого удовольствия вспоминаю, что было в твоей приписке, поэтому ничего больше не добавлю. Так будет разумнее».
Пора, когда сын отправился в дорогу, как и в прошлый раз, оказалась неподходящей: пошел сильный дождь, загремел гром. У меня сделалось подавленное настроение, и я только вздыхала. Потом немного утихло, а когда стемнело, мальчик благополучно вернулся.
— Очень жутко было, когда я проезжал район Мисама, — признался он, и мне было тяжело слышать это.
Я прочла ответное послание Канэиэ, и там было: «Мне кажется, что нынешняя твоя душевная слабость гораздо сильнее той, что была у тебя в ту ночь, и не удивлюсь, что она от тех служебных бдений, которые ты проводишь в храме».
День склонился к вечеру, а назавтра навестить меня приехала дальняя родственница. Она привезла множество вариго.
— Почему ты так живешь? — спросила она. — По какой причине ты затворилась здесь? Если особой причины нет, это нехорошо.
Я принялась рассказывать ей в подробностях о тех обстоятельствах, что вынудили меня покинуть город, и она очень плакала. Мы проговорили до вечерних сумерек, а когда стемнело, после обычных в таких случаях грустных прощальных слов под вечерний колокольный звон она возвратилась домой. Мою гостью я знаю как человека глубоко чувствующего, и она, видимо, действительно сопереживала мне всю обратную дорогу, а на следующий день, когда она прислала мне большой запас продовольствия, как будто я собиралась в долгое путешествие, я ощутила прежнюю грусть. К посылке было приложено письмо: «На обратном пути, когда я увидела, что въехала на горную дорогу, вдали разделенную высокими деревьями, меня охватило сильное чувство». Дальше описывались все ее переживания:
Когда я узнала, что мне предстоит надолго оставить тебя и отправиться назад, у меня от слез ослепли глаза. Действительно, у тебя так глубока причина для печали.
В ответном послании я написала подробно обо всем, что пришло мне в голову. Нарутаки — это название реки, что протекает перед тем храмом. Я писала в ответе:
«Ты спрашиваешь, а я разве знаю, почему должна поступить так или иначе?
Я пока не решила, когда вернусь отсюда домой, но такие письма, как твое, наполняют меня беспокойством.
Когда я посмотрела на них, у меня возникло чувство, что образец у меня есть».
В ответе, который я получила на свое прежнее письмо от госпожи Найси-но-кан[50], вверху было надписано: «С западных гор». Я удивилась: что бы это значило? Но потом от нее пришел еще один ответ: «Из большой восточной усадьбы», — и это показалось мне забавным. Какое же у нас обеих было настроение!?
В таких занятиях проходило у меня время, я все больше стала задумываться. Однажды мне было доставлено письмо от одного паломника, который по дороге из Митакэ в провинцию Кумона теперь пересекал скалистый участок пути:
Проходило время, и вдруг в одночасье около полудня у главных ворот храма раздалось ржание коней и обнаружилось движение большого количества людей. Когда эти люди замелькали в промежутках между деревьями, тут и там стало видно множество телохранителей. Я подумала, что это помощник начальника дворцовой охраны, и позвала сына. Стоя в тени деревьев, приезжий сказал ему.
— До сих пор я не давал о себе знать. Прошу простить меня. Для этого я нарочно приехал сюда.
Он был великолепен, всем своим обликом заставляя вспомнить столицу.
В это время с возгласом «А я опять здесь!» — ко мне поднялась моя младшая сестра, и в этом было что-то необычное: мужчина сейчас же начал очень важничать. Я ответила сестре:
— Очень рада приветствовать тебя. Скорее заходи сюда. Я буду молиться, чтобы прежние твои прегрешения исчезли без следа.
Тут гость вышел из тени, облокотился на высокие перила, затем помыл руки и вошел внутрь. Я стала говорить с ним о самых разных предметах и спросила:
— Помните, как давным-давно вы пришли сюда, чтобы встретиться со мной?
— Как же, как же, очень хорошо помню, пусть даже теперь я показался Вам столь невнимательным, — сказал он в ответ, и когда я стала размышлять обо всем, что он говорил, то обнаружила, что сама не могу говорить спокойно: от волнения у меня прерывается голос. Он тоже некоторое время молчал, видимо, испытывая волнение.
Затем мужчина сказал, по-видимому, неверно истолковав причину моего волнения:
— Мне понятно ваше состояние, и то, что у вас изменился голос, и прочее, но, право, не стоит так переживать все время: вряд ли прекратятся на этом ваши отношения.
Немного помолчав, гость добавил:
— Когда я ехал сюда, он велел мне: «Приедешь, хорошенько выбрани ее».
50
Найси-но-кан — одна из двух высших представительниц свиты императрицы. Здесь — сестра Канэиэ, Фудзивара Норико.