Страница 29 из 37
На всякий случай Куропаткин все же постучал в дверь. Но в доме было тихо.
Он тяжело вздохнул и направился по уже привычной дороге к себе на работу. Заснуть он не сможет, будет думать о сегодняшнем вечере, значит, лучше всего провести время с пользой для дела. Он еще раз должен перечитать все материалы по убитым мужчинам. Что-то непременно должно отыскаться! Ведь убийца живой человек. И хотя он подготовился, судя по отсутствию улик, но он все равно где-то прокололся. И задача следователя — выявить этот прокол.
Денис был несказанно удивлен, когда Лика, оставив сумку, которую он не заметил в баре, у двери, бросилась на него.
— Эй, эй, потише, — он неловко отвел ее руки от себя.
— Что, снова проблемы? — насмешливо поинтересовалась она, устраиваясь в кресле с ногами. Денис невольно подумал, что Эмма всегда сидела, выпрямившись, как солдат, и не позволяла себе таких свободных поз.
— Да нет никаких проблем, — смутился он. — Просто ты слишком быстрая.
— А тебе надо время, чтобы разогреться? Хорошо, оно у тебя есть, правда, не очень много…
Денис с досадой покачал головой. Он хотел объяснить ей, что не нужно ему время, чтобы разогреться. Что он не может вот так сразу вскочить на нее, как самец в период случки, и через несколько минут слезть. Но он не мог заставить себя это сказать. Все слова словно застряли у него в горле и не могли вырваться наружу.
Он заглянул в холодильник и увидел там остатки виски. Плеснул в два стакана, положил лед и протянул ей стакан.
Она сделала глоток и сморщилась.
Денис выпил содержимое своего стакана одним залпом. Ему бы не помешала сейчас непочатая бутылка виски. В присутствии Лики он смущался, как школьник.
— Ну, разогрелся? — вопросила она.
Он покраснел. Ее голос доводил его до дрожи.
— Ты здесь отдыхаешь? — поспешно задал он глупый вопрос, усаживаясь в кресло напротив.
— Нет, работаю, — улыбнулась она.
— Извини, я…
— Да все нормально, — Лика махнула Рукой. — Да, я отдыхаю. Скоро мой отпуск заканчивается, и я возвращаюсь домой.
— А где ты живешь?
Денис уцепился за эту подкинутую ею возможность нового вопроса, как утопающий Хватается за спасательный круг.
— Ты все равно не знаешь этого города, — вздохнула Лика. — Ну что, долго мы еще будем вести такие беседы? Можем, займемся делом?
Она поднялась и медленно подошла к нему.
— Разве ты этого не хочешь? — вкрадчиво спросила она Дениса.
Самое удивительное, что он и вправду «этого» не хотел. Но промолчал, чтобы не обижать ее. Лика считает себя неотразимой, и правильно делает. Наверняка ни один мужчина не откажется, если она станет демонстрировать ему свои прелести, как это делает сейчас для Дениса. Надо же, как она напоминает Эмму! Но только Лика — живая, непосредственная, естественная. А Эмма была скована дурацкими манерами, как кандалами. Она не могла позволить себе многого, потому что должна была соответствовать своему образу, который уже сложился у окружающих. А Лика — другая…
Ладно, пусть будет так, как она хочет. Он еще успеет ей сказать — после того, что будет, что она ему очень нравится. И что он хотел бы продолжить их отношения, хотел бы узнать ее гораздо ближе, чем это позволяют интимные отношения, хотел бы узнать о ней все. Все: о ее вкусах, пристрастиях, любимых книгах, о ее родителях и школьных годах. Хотел бы посмотреть ее детские фотографии, которые наверняка умилили бы его. Хотел бы… — Ну что же ты? — простонала она, и Денис, сосредоточившись, неотвратимо погрузился в нее, как моряк с тонущего корабля погружается в пучину моря…
Куропаткин не мог уснуть, он все думал об Анжеле, вспоминал ее нежную шею с золотистым локоном, выпавшим из прически, ее женственную фигуру с тонкой талией и округлыми, совершенными бедрами, ее прелестную грудь, мягкий подбородок, полные губы и чувствовал себя дураком. Он пытался оправдаться тем, что Анжела — это мечта любого художника, но правда заключалась в том, что он уже давно не художник и никогда им не будет. А его нынешняя профессия не оставля-5 ет никакого простора для романтики, она вся построена на логических выводах и умозаключениях, в отличие от фантазий и эмоций, которые необходимы художнику.
Чтобы отвлечься от мыслей об этой женщине, следователь встал, поставил чайник и открыл домашний фотоальбом. Он рассматривал фотографии, на которых были изображены смеющаяся жена, маленький Вовка, да и он сам, Вовка-большой, и ему стало немного легче.
Отчего-то убийство Эленберга не нравилось ему больше остальных. И вообще вся эта троица — Корнилов, его жена и свежеубиенный Эленберг — не вписывалась в общую картину с предыдущими тремя убийствами.
Куропаткин подумал, что надо бы проработать еще одну версию. Вероятно, на Корнилова и на Эленберга напал один и тот же человек. Просто покушение на Корнилова не удалось, но, значит, будет совершено новое. Может быть, кто-то решил уничтожить всю эту семью?
Он пожалел, что не поговорил с Денисом сегодня вечером. Этот мужчина был ему симпатичен, даже несмотря на то, что женщину привел к себе в номер. Как он может осуждать Дениса, если сам чуть не стал жертвой любовных чар Анжелы? А ведь Куропаткин думая о жене и сдерживался только благодаря ей, а жена Корнилова погибла. Вот так.
Он налил кофе и закурил, с тоской подумав, что, видимо, никогда ему не избавиться от этой дурной привычки. Сигарета помогала думать, она была его единственным другом по ночам, и отказаться от нее он был не в силах.
Если на Эленберга и Корнилова напал один и тот же человек, значит, надо искать его среди знакомых этих двоих. Но этим будет заниматься уже не Куропаткин. Московским операм прибавится работы, а у капитана своих три трупа…
И надежды найти преступника в окружении Марика Седова, адвоката, тоже не оправдались. Он никогда не вел крупные уголовные дела, не был известным адвокатом, не защищал мафиози. Был самым обычным защитником. А два года назад у него умерла какая-то дальняя родственница за границей, и Марик унаследовал все, что у нее было. Было не так много, но, если не транжирить, можно не работать до конца дней. Седов этим и воспользовался. Он, как оказалось, вел юридическую рубрику в местной газете и был доволен своей жизнью.
Круг замкнулся. Следователь цинично подумал, что, возможно, следует ожидать еще один или два трупа, прежде чем найдется зацепка во всех этих убийствах. Либо все они и впрямь случайные жертвы случайной знакомой, очевидно, больной психически.
Он взял лист бумаги и разделил его на две части, В одной из них написал фамилии троих убитых мужчин, а в другой — фамилию «Эленберг». Подумав, он добавил сюда же и Корнилова.
И в каждой части написал по пунктам все версии, которые ему предстояло отрабатывать.
К шести часам утра Куропаткин вдруг обнаружил, что его рука сама по себе рисует на свободной части листа небольшой портрет. Он быстро принимал очертания самой желанной женщины на свете — Анжелы.
Куропаткин изумленно воззрился на нее, а потом закрыл лицо руками. Неужели она никогда не оставит его в покое?
— Что у тебя с головой? — поинтересовалась Лика, разглядывая его. Ей не было интересно, но этот мужчина сидел, как на иголках, и его следовало расшевелить, заставить расслабиться.
— Ударили, — пожал плечами Денис. — Кстати, я хотел об этом с тобой поговорить.
Он даже обрадовался, что нашлась тема для разговора и что Лика наконец умерит свой пыл.
— Поговорить о том, как тебя ударили? — удивилась она. — Извини, я не медик…
— Да нет, не об этом. То есть об этом, но не совсем, — смешался Денис. — Я вот что хотел у Тебя узнать: ты не видела кого-нибудь подозрительного позавчера вечером?
— Позавчера? — задумалась Лика. — А где?
— В зарослях олеандра у санатория, здесь недалеко, знаешь? Там еще скамейка стоит.
Она кивнула. Эту скамейку она очень хорошо знала. И отлично помнила, как провела позавчерашний вечер. Именно тогда она познакомилась со следователем, предавшим ее. Значит, это на Дениса было совершено нападение? Куропаткин ведь рассказал ей, что искал металлический предмет, которым ударили потерпевшего. Ага, значит, этот человек с пластырем на голове — потерпевший. Ну что же, это все равно ничего не меняет — ни для него, ни для нее.