«Голодомор» на Руси

Почему Сталин не обратился за помощью к иностранным державам?

Некоторые считают, что можно поставить в вину руководству СССР том, что оно не развернуло в мире широкую кампанию по сбору помощи голодающим, подобно тому, что происходило в начале 20-х гг. Однако и здесь не все так просто. Стоит взглянуть на политическую и экономическую обстановку в мире в 1932–1933 годах — и простая просьба о помощи сталкивается с целым рядом препятствий.

Первое препятствие — открытая неприязнь практически всех стран Европы к потенциальным просителям — коммунистам. Об этом свидетельствует документ, полученный советской разведкой в мае 1933 г., в котором говорилось о переговорах Риббентропа с ведущими британскими промышленниками в поместье сэра Генри Детердинга — нефтяного магната. На этих переговорах, помимо всего прочего, обсуждался раздел российского рынка в связи с грядущим гос. переворотом в СССР в 1933 г.

Второй барьер неразрывно связан с первым. Это — приход к власти Гитлера в Германии и фашизация ряда стран Европы.

Третье препятствие — чисто экономическое. Причина была банальна — не было валюты. Конец 20-х — начало 30-х гг. — время одного из самых тяжелых экономических кризисов в истории Европы и США (достаточно сказать, что иногда до 80–90 % продукции машиностроения на германских заводах в начале 30-х гг. составляла продукция, выпущенная «под заказ» Советского Союза). Кто в этих условиях был настолько богат, чтобы выделять кредит не на кабальных условиях? Да еще большевикам, которые уже однажды отказались признавать долги предыдущего правительства. Именно поэтому правительство не пошло с протянутой рукой к людям, готовившимся его свергнуть.

И все-таки многое было сделано. Несмотря на острую нехватку валюты, в мае 1932 года было принято решение ускорить импорт зерна из Персии и немедленно послать это зерно на Дальний Восток, где международная ситуация резко осложнилась в связи с захватом Маньчжурии Японией.

Кстати, если Сталин и не просил помощи (знал, что не дадут), то о помощи для СССР просили другие. А знаете ли вы, как реагировала на трагедию голода 1933 года в СССР цивилизованная европейская демократия? На знаменитого норвежского полярного исследователя Фритьофа Нансена была возложена почетная миссия быть представителем в Лиге Наций. Узнав о трагедии «голодомора», он по наивности своей поставил на очередном заседании вопрос о предоставлении продовольственной помощи охваченным голодом областям СССР. Результат? Его выступление вызвало, надо думать, потрясение услышанным, острую жалость и горячее сочувствие к голодающим, страстное желание помочь и незамедлительные практические шаги, конечно же, отвергнутые тупым и жестоким тоталитарным советским руководством? Плохо вы знаете западные демократии! Выступление вызвало «всеобщее недоумение» и незамедлительный отзыв самого Нансена из Лиги Наций. Если бы их волновала участь жертв «голодомора», они бы не отказались от предоставления помощи. А так они заняли очень удобную позицию: у них есть возможность критиковать, но не реализуя возможность помочь и тем самым объективно усугубляя последствия «голодомора». Запад фактически использовал голод как пиар-акцию в своих корыстных целях, которые состояли и состоят в том, чтобы любой ценой уничтожить или хотя бы дискредитировать социализм и СССР.

Итак, вероятность получения международной помощи для голодающих была минимальной. Сталин, видимо, это знал, поэтому и не стал лишний раз засвечиваться.

Почему крестьяне не осудили Советскую власть?

Именно потому, что крестьяне понимали необходимость коллективизации, они не ставили в вину Сталину голод 1933 года. В. Пихорович сам дает ответ на вопрос, почему голод 1932–1933 годов на Украине сами крестьяне никогда не ставили в упрек Советской власти. «Все дело в том, — пишет он — что сами крестьяне не видели в голоде ничего удивительного, голод был такой же естественной составляющей досоциалистической деревни, как снег зимой и грязь по колено весной и осенью. Не удивляла крестьян и массовая гибель людей от голода. Что касается очень высокой детской смертности, то она испокон веков в деревне была настолько естественна, что смерть не была даже предметом какой-то особой печали. „Бог дал, бог взял“ — такой была стандартная речевая формула отношения к детской смерти.

Собственно, воспринимать детскую смерть как трагедию как русские, так и украинские крестьяне стали только при Советской власти, которая начала подтягивать сельские условия жизни к городским. К слову сказать, если коммунисты чем-то и провинились перед крестьянством, так только тем, что этот процесс стирания различий между городом и деревней проводился слишком нерешительно.

Итак, понятно, почему молчали крестьяне. Но почему о голоде 1932–1933 годов даже в послесталинские времена молчали писатели и политики? И на этот вопрос ответить несложно. Точно так же, как патриархальный уклад жизни крестьянина не позволял ему вычленить голод как нечто неестественное, так сервильное мировоззрение сегодняшних плакальщиков по „жертвам голодомора“ — практически все они вчера были или партийными чиновниками, или весьма обласканными Советской властью писателями и научными работниками — не позволяет им вычленять никаких общественных проблем, кроме тех, обсуждение которых выгодно экономически господствующему классу. И дело даже не в том, что большинство из них — отъявленные идеологические мерзавцы и фарисеи. Дело в том, что такого рода сложнейшие общественные проблемы, как голод 1932–1933 годов, недоступны рассудочному восприятию, выше которого никогда не поднималось большинство наших интеллигентов. В качестве примера хотелось бы указать на проблему вымирания населения Украины, России и других республик сегодня. Ведь масштабы людских потерь уже давно превышают самые фантастические цифры потерь от голода 1933 года, но на поверхности эта трагедия практически никак себя не проявляет. Именно поэтому подавляющее большинство наших сограждан, включая и высокообразованных, не видит в этом явлении ничего опасного, пребывает в полной уверенности, что проблема как-нибудь разрешится, рассосется сама собой».

Глава 6

КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ БЫЛА НЕОБХОДИМА. ГОЛОДНЫЕ ПРИЗРАКИ НЭПА

Антисталинисты постоянно твердят о том, что коллективизация, проведенная Сталиным, была величайшим злом. До конца 20-х гг. в СССР существовали хозяйственные отношения, обусловленные новой экономической политикой (нэпом). При нэпе всем жилось хорошо, говорят антисталинисты, а Сталин взял, да и разрушил это процветание.

Это неправда. Уже во второй половине 20-х годов становится ясно, что нэп не оправдал возлагавшихся на него ожиданий. Даже в 1928 году национальный доход составлял 88 % от такового в 1913 году. Именно Сталин понял тупиковость нэпмановского эксперимента в экономике и в течение буквально полугода свернул нэп и перевел экономику на путь плановости.

Да, вроде бы нэп привел к быстрому оживлению экономики. Появившаяся у крестьян экономическая заинтересованность в производстве сельскохозяйственной продукции должна была бы быстро насытить рынок продовольствием и преодолеть последствия голодных лет «военного коммунизма». Вначале так вроде и произошло. Благосостояние крестьян в целом по сравнению с довоенным уровнем повысилось, число бедных уменьшилось, доля середняков возросла. У многих увеличился земельный надел — основное средство производства. Но это стало результатом не роста сельскохозяйственного производства, а перераспределения доходов, другими словами, ликвидации слоя богатых людей.

С другой стороны, допущение рыночных механизмов, приведшее к восстановлению экономики, позволило политическому режиму укрепиться. В условиях разрухи планировать индустриализацию было нереально. В 1925 г. поголовье скота в крестьянском хозяйстве впервые превысило уровень 1916 г. Существенно улучшилось снабжение городского населения. Значительно возросло потребление рабочими семьями мяса, сала, молока, масла. Ежегодное производство животноводческой продукции в среднем за 1926–1928 гг. возросло по сравнению с 1909–1913 годами на 26 %, а потребление мяса в семьях трудящихся увеличилось почти вдвое.