Страница 196 из 211
— Вы сами сказали мне, что вы пират! — сказал мальчишка яростно. — Иначе бы ноги моей здесь не было!
— Потому я так и сказал, — возразил капитан. — Только мне и в голову не приходило, что ты такой дурак и поверишь этому. Пират! Да разве я похож на пирата?
— На пирата вы не похожи, — сказал мальчишка с ухмылкой. — Вы больше всего похожи на…
— На кого? — спросил капитан, подступая ближе. — Ну, что же ты замолчал?
— Я забыл, как это называется, — ответил Ральф, доказывая этим ответом, что здравый смысл ему отнюдь не чужд.
— Не смей врать! — сказал капитан. Смешок помощника вывел его из себя. — Выкладывай, живо! Даю тебе две минуты.
— А я забыл, — упрямо сказал Ральф. Ему на помощь пришел помощник.
— На мусорщика? — подсказал он. — На уличного разносчика? На трубочиста? Ассенизатора? Воришку? Каторжника? Старую прачку?..
— Я буду вам очень обязан, Джордж, — произнес капитан сдавленным голосом, — если вы вернетесь к исполнению своих обязанностей и не будете впредь мешаться в дела, которые вас не касаются. Итак, юнга, на кого же я похож?
— Вы похожи на вашего помощника, — медленно сказал Ральф.
— Не ври! — злобно сказал капитан. — Забыть такое слово ты не мог.
— Я не забыл, конечно, — признался Ральф. — Только я не знал, как это вам понравится.
Капитан с сомнением поглядел на него и почесал лоб, сдвинув фуражку на затылок.
— И еще я не знал, — сказал Ральф, — как это понравится помощнику.
С этими словами он отправился на камбуз и уселся за котел с картошкой, выведя таким образом капитана из неловкого положения. Некоторое время хозяин “Сюзен Джейн” глядел ему вслед бессмысленным взором, а затем повернулся к помощнику. Тот кивнул.
— Да, с ним ухо нужно держать востро. Вот так облает тебя, а придраться не к чему.
Капитан промолчал, но, едва была почищена картошка, он направил своего юного друга чистить корабельную медь, а после этого — прибрать в каюте и чистить кастрюли и сковородки на камбузе. Тем временем помощник спустился в кубрик и обревизовал его сундук.
— Вот откуда он набрался всей этой чепухи, — объявил он, вернувшись на корму с большой связкой грошовых книжонок. — Одни названия чего стоят: “Лев Тихого океана”, “Однорукий корсар”, “Последнее плавание капитана Кидда”…
Он присел на светлый люк каюты и принялся листать одну из книжек, время от времени зачитывая капитану вслух поразившие его “жемчужины” фразеологии. Капитан слушал вначале с презрением, а затем нетерпеливо сказал:
— Ни бельмеса не понимаю, что вы мне там читаете, Джордж! Кто такой этот Рудольф? Читайте уж лучше сначала.
Получив это приказание, помощник нагнулся, чтобы капитану было лучше слышно, и прочел подряд от корки до корки первые три выпуска одной из серий. Третий выпуск заканчивался на том, как Рудольф плыл наперегонки с тремя акулами и полной лодкой людоедов; объединенные усилия капитана и помощника найти остальные выпуски успеха не имели.
— Ничего иного я от него не ожидал, — сказал капитан, когда помощник вернулся с пустыми руками после повторных поисков в сундуке мальчишки. — Ничего, на этом судне его приучат к порядку. Ступайте, Джордж, и заприте все остальные книжки у себя в ящике. Больше он их не получит.
К этому времени шхуна вышла в открытое море, и это начинало чувствоваться. Впереди открывался синий простор, испещренный изрыгающими дымы трубами и белыми парусами, спешащими из Англии в края романтики и приключений. Что-то вроде этого кок сказал Ральфу, стараясь убедить его подняться на палубу и взглянуть своими глазами. Кроме того, он порассуждал немного — с наилучшими намерениями, конечно, — о целительных свойствах жирной свинины в смысле спасения от морской болезни.
Последующие несколько суток мальчишка делил между тяжкими приступами морской болезни и усердной работой, каковую шкипер почитал за вернейшее лекарство от пиратства. Раза три—четыре Ральфа слегка побили, и еще — что было хуже колотушек — ему пришлось в утвердительном смысле отвечать на вопросы шкипера, чувствует ли он, что понемногу набирается здравого смысла. На пятое утро они подошли к Фэрхейвену, и, к своей радости, он снова узрел дома и деревья.
Они простояли в Фэрхейвене ровно столько, сколько понадобилось, чтобы освободиться от некоторой части своего груза, причем Ральфу, раздетому до рубашки и штанов, пришлось работать в трюме наравне с остальными, а затем судно направилось к Лоупорту, небольшому местечку в тридцати милях дальше, где им надлежало выгрузить свой “порох”.
Был вечер, и был отлив, так что они бросили якорь в устье реки, на которой стоял городок.
— Ошвартуемся у пристани часа примерно в четыре, — сказал капитан помощнику, разглядывая кучку домиков на берегу. Затем он повернулся к мальчишке: — Что, юнга, тебе ведь лучше теперь, когда я выбил из тебя немного этой дури?
— Гораздо лучше, сэр, — почтительно ответствовал Ральф.
— Веди себя хорошо, — сказал капитан, направляясь к трапу, ведущему в каюту, — и тогда можешь остаться с нами, если пожелаешь. А сейчас ступай-ка спать, потому как утром тебе снова придется попотеть на разгрузке.
Он спустился к себе, а мальчишка остался на палубе. Матросы сидели в кубрике и курили, и только кок еще занимался своими делами на камбузе.
Часом позже кок тоже спустился в кубрик и стал готовиться ко сну. Остальные двое уже храпели на своих койках, и он совсем было собрался улечься, когда заметил, что койка юнги над ним пуста. Он вышел на палубу, огляделся, затем вернулся вниз и, почесав в задумчивости нос, потряс Джема за руку.
— Где мальчик? — спросил он.
— Э? — произнес Джем, пробуждаясь. — Который мальчик?
— Да наш мальчик, — сказал кок. — Ральф. Я что-то нигде не вижу его. Уж не свалился ли он за борт, бедняжка?
Джем отказался обсуждать этот вопрос, и кок разбудил Доббса. Доббс благодушно обругал его и снова погрузился в сон. Тогда кок опять поднялся на палубу и принялся искать мальчишку в самых неподходящих местах. Он даже покопался в сложенном такелаже, но, не обнаружив там никаких следов пропавшего, волей-неволей пришел к заключению, что произошло несчастье.
— Бедный парнишка, — трагически пробормотал он, перегибаясь через борт и вглядываясь в спокойную воду.
Покачивая головой, он медленно побрел на корму. Там он тоже заглянул через борт и вдруг испуганно вскрикнул и протер глаза. Корабельной шлюпки за кормой не было.
— Что? — сказали оба матроса, когда он растолкал их и сообщил эту новость. — Ну, пропала шлюпка и пропала, нам-то что?
— Может, пойти и сообщить капитану? — спросил кок.
— Ну чего ты суетишься? — отозвался Джем, сладко мурлыкая под одеялом. — Это же его шлюпка, пусть сам за ней и присматривает. Спокойной ночи.
— А нам спа… на… — проговорил Доббс зевая. — Не забивай себе голову вещами, которые тебя не касаются, кок.
Приняв совет к сведению, кок быстро покончил с несложными приготовлениями ко сну, задул лампу и прыгнул в свою койку. В ту же секунду он ахнул, снова выбрался из койки и, нашарив спички, зажег лампу. Минутой позже он разбудил своих приятелей в третий раз, чем довел их до белого каления.
— Ну, как я тебе сейчас… — начал Джем разъяренно.
— А если не ты, то я уж наверняка! — подхватил Доббс, стараясь достать до кока стиснутыми кулаками.
— Это письмо — оно было приколото булавкой к моей подушке, — проговорил кок дрожащим голосом, поднося ближе к свету клочок бумаги. — Вот послушайте…
— Мы не желаем слушать никаких писем! — сказал Джем. — Заткнись, тебе говорят!
Но было в поведении кока нечто такое, что заставило матросов прекратить ругань. И когда они замолчали, кок стал читать с лихорадочной поспешностью:
— “Дорогой кок! Я смастерил адскую машину с часовым заводом и спрятал ее в трюме возле пороха, когда мы стояли в Фэрхейвене. Я думаю, она взорвется между десятью и одиннадцатью сегодня вечером, но я не уверен насчет точного времени. Не говори этим скотам, а прыгай через борт и плыви к берегу. Я беру шлюпку. Я взял бы тебя с собою, но ты сам рассказывал мне, что однажды проплыл семь миль, так что ты легко сможешь…”