Страница 11 из 17
– Он уехал, – вместо приветствия говорит Жанна, секретарь Лобова, тридцатилетняя русская красавица средней полосы и, возможно, победитель конкурса «Мисс Тула». Огромные голубые глаза, пухлый рот и навязчивый макияж, который, понятно, ни к чему не подходит. Девица глупая, забывчивая, но добрая. Отчего всеми и любима.
– Давно? – облегченно выдыхаю я.
– Если честно, после обеда не появлялся, – заговорщицки подмигивает Жанна.
– Он же мне встречу назначил на шесть! – Я висну на ресепшн-деск и залипаю, пытаясь изобразить томный взгляд.
– Он тебе бумаги просил передать. – Жанна вручает мне мятый конверт формата А4.
– У тебя новые туфли! – Я открываю конверт и делаю вид, что смотрю на ее ноги.
– Им сто лет в обед, ты такой невнимательный! – довольно прыскает Жанна.
– Наверное, я слишком редко здесь бываю. – Достаю сложенный вдвое лист бумаги. – Ты со мной за все время даже кофе не выпила.
– Ты меня не приглашал никогда. – Жанна кладет локти на стол и упирает подбородок в ладони, ни дать ни взять одна из трех девиц «под окном», ей бы еще кокошник вместо наушников айпода, – чистые сказки Пушкина. – Ты все больше по звездам телевидения специализируешься, где уж нам уж...
Далее не вслушиваюсь. Вероятно, очередная пошлость.
– Я?! Звезды, Жанночка, предпочитают мужчин более состоятельных! – Читаю бумагу, написанную прыгающим почерком Лобова, с надчеркнутыми «т».
– А ты, прям, весь такой бедный-несчастный, – продолжает ворковать Жанна.
– Типа того... – «Андрей, в среду будет единственный концерт Кейва в Питере. Свяжись с Семисветовой и ребятами из новостной группы, вся информацию по концерту Кейва у них...»
– Миркин, а у тебя девушка есть?
– Сегодня нет, – говорю я не отрываясь. «...Дедлайн по пилотным сериям “Ниже некуда” в следующий понедельник. Соинвесторы хотят увидеть презентацию проекта во вторник. До того времени проект необходимо показать мне. Как долго вы еще будете снимать?»
– И как долго ты собираешься в этой жизни быть один?
– Да у нас практически обе серии готовы!
– Что?!
– В смысле? – Я поднимаю глаза на Жанну, врубаясь, что не попал в текст этого эпизода. – Ой, прости, увяз в письме! Что ты спросила?
– Забудь! – Жанна недовольно надула губки.
– Слушай, ну не берет меня никто замуж, так в девках и останусь! – Я картинно развожу руками и чмокаю Жанну в губы.
– Дурак какой! – Она краснеет, пытается шлепнуть меня, но я уворачиваюсь, подношу к губам два пальца, посылаю ей поцелуй и скрываюсь за дверью.
– Миркин, ты конверт забыл! – несется из-за двери.
– Выбрось его! – отвечаю я на бегу. – Не хочу, чтобы наши отношения сломала канцелярщина!
Beautiful Ones
High on diesel and gasoline
Physco for drum machine
Shaking their bits to the hits
Drag acts, drag acts, suicides
In you dad’s suits you hide
Staining his name again...
Here they come
The beautiful ones
The beautiful ones
La-La-La-La
– Мне сегодня звонили от Эрнста, – выдержав долгую паузу, заявляю я, но, кажется, мои друзья совсем отупели. Даже такая новость их не трогает. – Нет, реально, я неделю жил шведской семьей! С ее мамой, сестрой, дочерью, мужем и кошкой. Все это время я тусовался в окружении их проблем... – Говоря это, Антон нервно теребит кислотно-желтую футболку с принтом в виде улыбающегося зуба, судорожно глотает грейпфрутовый сок и все пытается обернуться, будто за ним следят. Я думаю, каково это – жить шведской семьей, и еще о том, почему они не реагируют на Эрнста, смотрю на носок его белых кед Converse, но картинка в голове не идет дальше порнографии «12 шведок в Африке», и я ее отпускаю, сосредоточившись на его рассказе.
– Охуительный отпуск, – констатирует Антон, ставя стакан на стол. На его безымянном пальце матово блестит кольцо белого металла с надписью «Poisoned», и я даже не успеваю подумать, где, а главное, зачем он его купил.
– Какая у нее грудь? – спрашивает Ваня, не отрываясь от наушника мобильного телефона. – Да, точно, в четверг у них не получится. Хорошо, пусть сделают договор на ИП.
– ...Все эти чуваки, чувихи и животные жили в ее телефоне и, по ходу, не спали, трезвонил он постоянно... – продолжает Антон.
– Так будет всем проще. И заказчику в том числе. – Ваня на секунду прикрывает динамик «хэндс-фри». – Тоха, так какая у нее грудь?
– Мне сегодня в обед звонили от Эрнста, – снова пытаюсь встрять я.
– Ого!– непонятно на что реагирует Ваня.
– ...А кладя трубку, она пересказывала мне свои разговоры в деталях, будто я об этом спрашивал...
– Антон, какого размера у нее грудь?! – довольно громко говорю я, не понимая, кто меня больше раздражает: игнорирующий вопрос Антон, его замужняя любовница или Ваня, погруженный в свои бизнес-терки.
– ...Я даже не могу вспомнить, уходили ли эти персонажи, когда мы трахались. Охуительный отпуск! – меланхолично продолжает Панин, глядя прямо перед собой, словно обращаясь к пепельнице на соседнем столе.
– Панин, какого размера грудь у этой сучки?! – Ваня выдергивает наушник, не разъединяясь с абонентом.
– Блядь, ты можешь меня не сбивать?! – бахает кулаком по столу Антон.
– Блядь, это важно!!! – Ваня поднимает указательный палец правой руки к потолку, чем вводит Антона в ступор. Антон нервно поправляет кольцо, Ваня осматривает свой серый костюм, стряхивает крошки хлеба с лацканов, расстегивает еще одну пуговицу на белой, и без того выглядящей весьма вольно рубахе. Затем резко скручивает кисть руки, выправляя манжет, дотрагивается до запонки и застывает. На запонке розовощекую девушку в стиле pin-up сменяет поросенок с мячом в узорах Paul Smith. Потом она появляется снова...
Я верчу головой по сторонам, подолгу задерживая взгляд на окружающих предметах и людях. Знаете, начав работать на телевидении, я заметил за собой странность: я стал уделять гораздо больше внимания деталям. Мелочам, шероховатостям, несоответствиям в людях. В их движениях, позах, жестах, выражениях лиц. Впервые это проявилось прошлой зимой, когда я стал свидетелем падения парня с большой спортивной сумкой. Он перебегал дорогу, запрыгнул на тротуар, поскользнулся и грохнулся на снег. Потом неспешно встал, поймал ремень отлетевшей сумки, проволок ее по земле, отряхнулся и пошел дальше. Крупный план – след на снегу от ремня сумки. Еще один – медленные движения рук, отряхивающих снег. Шаг вперед, перспектива, уход из кадра, дальний план – парень, прихрамывая, идет вперед. Последний крупный план – его левая кроссовка. Несоответствие – кипельно-белая кроссовка на графитном московском снегу...
Иногда кажется, что мои глаза существуют отдельно от тела. Будто они все время снимают окружающий мир на видео, лишь изредка связываясь с мозгом. И то только для того, чтобы передать ему особенно удавшиеся эпизоды для чернового монтажа.
Вот и сейчас я наблюдаю полное несоответствие людей пространству. В интерьере типично лондонского ресторана сидят люди, кажущиеся массовкой, которая пришла из разных сериалов пообедать. Брет Андерссон поет «Beautiful Ones», а девушки здесь почти все блондинки. Почти все делают длинные паузы между бессмысленными словами и почти все одновременно поправляют серьги, кольца, браслеты, своих собачек или мобильные. И все они выглядят чересчур. Чересчур много золота, чересчур визгливые собаки, чересчур высветленные волосы, чересчур длинный маникюр. Даже их сумки – ну слишком Birkin. Кажется, только что зашедшей сюда паре настоящих проституток слегка неудобно от этой блондинистой вульгарности. Проститутки переводят взгляд с чужих платьев на свои и находят последние вполне пристойными.