Лабиринт миров

Он не задумывался над тем, откуда к нему пришло это знание. Да это и не имело особого значения, все обстояло именно так, потому что таковы правила. «Правила игры».

Теперь смертоносный шип раскачивался всего в полуметре от его лица. «Кажется, ты хотел его рассмотреть, что же, любуйся!» — зло подумал Лосев, потому что обойти возникшее препятствие было непросто. Соседние шипы тоже зашевелились и все вместе стали клониться в его сторону, сужая и без того узкий проход. «Не отвлекайся! — произнес его внутренний голос. — На поверхности твоего сознания, в словесной зоне, не должно быть ни одной посторонней мысли. Только так ты сможешь подчинить его себе. Одна ошибка, одна единственная ошибка…» Он подавил свой страх, не дав ему оформиться в слова.

«Теперь убери шип! Верни его на прежнее место!»

Несколько секунд ничего не происходило, и Лосев почувствовал, что покрывается холодным потом от напряжения. Лишь одна-единственная мысль пульсировала в его мозгу, повторяясь снова и снова: «Убери шип! Убери шип! Убери шип!»

Что-то кричала Ксения, оставшаяся на вершине холма. До него долетел и голос Грансвера, ревущего во весь голос какие-то проклятия. Все это не имело значения — ничто не должно было отвлекать его от поставленной задачи. Иначе проигрыш. Он старался не думать, какова ставка в этой игре: И это ему удалось, потому что шип наконец дрогнул и медленно стал клониться в обратную сторону, освобождая проход.

И тогда решительно, в два шага, он достиг центра площадки, потоптался там, не зная, что делать дальше, и наконец пошел обратно.

Но, не дойдя до края скалы, Лосев вдруг остановился и послал монстру новую мысленную команду: «Повернись. Сделай дорожку до самой земли».

И чудовище безропотно повиновалось. Лишь после того, как его ноги коснулись твердой земли, Лосев наконец поверил, что его безумная эскапада закончилась.

«Уходи!» — приказал он шипоносу, и тот, заскрипев всеми своими колючками, медленно пополз обратно, от скалы к лесу, к проложенной им среди сосняка просеке.

Даже поворачиваться для этого ему не было нужды. Тело этой утыканной шипами огромной чечевицы было абсолютно симметрично.

Лосев все еще чувствовал огромное внутреннее напряжение, словно собственными руками двигал эту громадную колючую массу прочь, к лесу.

У самой опушки шипонос ненадолго приостановился и разомкнул кромки полости, обращенной к Лосеву. На месте валикообразного утолщения, опоясывавшего всю его тушу, сразу же образовалась розовая щель, тут же превратившаяся в огромную пасть, полную острых зубов.

Шипонос заревел так, что закачались верхушки вековых деревьев, но на Лосева это уже не произвело никакого впечатления.

«Да, жрать ты умеешь… — подумал он—А теперь уходи. Уходи и никогда не возвращайся!»

И когда громада шипоноса окончательно скрылась за деревьями, он спросил у пустоты, все еще звеневшей в его мозгу:

— Ну, хорошо, теперь я знаю, что этими тварями можно управлять. Но зачем мне это? Зачем?!

Ответа не было.

Глава 26

Лосев лежал на жесткой койке и всматривался в предрассветную темноту комнаты. Рядом ровно дышала Ксения, и по ее дыханию нельзя было понять, спит она или нет. Впрочем, сейчас мысли Лосева блуждали далеко от женщины, разделившей с ним его судьбу.

Он думал о гигантском энергетическом монстре, поселившемся в теле Земли.

«Мы сами в этом виноваты… Мы были слишком эгоистичны, мы думали лишь о своих насущных проблемах, мы безжалостно эксплуатировали собственную планету, мы загрязняли ее океаны ядовитыми отходами, мы сделали ее воздух отравой — рано или поздно должно было произойти что-то подобное…»

Мир изменился, и, возможно, в этом новом, безжалостном мире для человечества не останется места… Оно уйдет, растворится в бесконечной цепочке иллюзорных миров, оставив свою родную планету на растерзание космическому пришельцу… И ничего нельзя сделать… Слишком поздно. Слишком неравны силы… Даже та бесценная информация, которую ему удалось раздобыть в Энните, рискуя собственной жизнью, может оказаться бесполезной.

Два года слишком большой срок. Но все равно, он обязан хотя бы попытаться… Где-то должны были сохраниться очаги сопротивления. Человечество — упрямая раса… Мы не сдадимся так просто… Даже здесь, на этом острове, существует колония людей, не пожелавших покинуть свою родную планету. И хотя они отрезаны от всего мира, хотя они давно потеряли надежду на помощь извне, они не сдаются. Значит, есть и другие места, где люди продолжают сопротивляться космическому захватчику. Найти их в замороженном, лишенном энергии и связи мире будет нелегко, но он все равно обязан продолжать борьбу, до тех пор, пока жив. Потому что даже сейчас и здесь он все еще ощущал себя сотрудником Управления внешней безопасности. Службы, отвечавшей за жизнь всей планеты.

Было еще одно не менее важное обстоятельство. В тот момент, когда Лосев обрел контроль над шипоносом, на какое-то мгновение он ощутил в своем сознании присутствие чужого разума. Он не мог это доказать, но готов был поклясться, что это был человеческий разум, гораздо более могущественный, чем разум обычного человека, и все-таки в нем были индивидуальные черты, мысли, желания, воспоминания, свойственные только представителям его собственной расы. В этом Лосев не мог ошибиться.

В самый решительный момент стычки с шипоносом им помог вовсе не Гифрон. Гифрон мог выступать в роли равнодушного наблюдателя, создателя игровых ситуаций, но уж никак не помощника. Даже если предположить, что вся ситуация с шипоносом создана им самим, — он не стал бы вмешиваться в развитие событий, не стал бы нарушать «чистоту» поставленного над людьми эксперимента. И, следовательно, можно предположить существование какой-то третьей силы… Непонятным образом она связана с Гифроном и его чудовищными созданиями, но она не подвластна ему. Во всяком случае, не полностью подвластна…

Если бы он мог установить более устойчивый контакт с этой силой, привлечь ее на свою сторону…

Но она оставалась эфемерной и ускользающей, как всякая пустота, она существовала где-то на грани его воображения. Или, что скорее всего, за пределами этой грани, в области психологических миражей. Никто не поверит ему, никто не поймет.

Он даже не знает, повторится ли этот контакт, сумеет ли Лосев удержать его в своем сознании дольше, чем на единый миг. Захочет ли это таинственное существо вновь заявить о себе?

Одни вопросы. Вопросы без ответов. Вопросы, из-за которых сон бежал от его глаз.

Даже выйти из хижины он не мог себе позволить. Положение, в котором они оказались, попав на остров с колонистами, было не из приятных.

Слишком велико было потрясение этих простых людей. Сначала они не поверили рассказу о том, что Лосев ходил по шипоносу. Просто ходил по нему ногами, а после этого заставил уйти.

Но затем рассказ Вольфа подтвердил один из охотников, видевший следы на месте стычки с шипоносом. И тогда отношение членов общины к Лосеву изменилось кардинальным образом. Это был даже не страх, а какой-то мистический, суеверный ужас.

Между ним и этими людьми возникла непреодолимая стена. Они избегали с ним всяких контактов. Конечно, Лосев с Ксенией не были пленниками и могли покинуть общину в любой момент. Но дорога предстояла слишком трудная, полная неизвестных опасностей, и было бы неплохо найти среди колонистов надежных спутников. Но как их найти в сложившейся ситуации, Лосев не мог даже представить. Как довести до сознания этих людей всю важность стоявшей перед ним задачи? Они не верили больше в существование нормальной жизни за пределами зоны захвата. «А сам-то ты веришь?» — спросил себя Лосев и вынужден был признать, что не может ответить на этот вопрос.

Если захват распространится на координационные центры планеты, на ее штабы и энергетические централи, все превратится в хаос, каждый будет бороться сам за себя.

От такой перспективы Лосева охватывал ужас. Он старался изгнать из своего сознания даже мысль об этом, но перед глазами стоял шипящий от помех молчаливый пульт рации…