Страница 123 из 142
Сердце отчаянно колотилось в груди, казалось, даже кровь в венах закипела от напряжения. Он еще раз удивленно посмотрел на свои пальцы, словно видел их впервые.
А ведь я был когда-то рыбаком.
Мэтт, наблюдавший за случившимся с открытым ртом, остался тем не менее на месте и лишь нахмурился неодобрительно, когда представление закончилось.
— Что у тебя с горлом? — первым нарушил молчание Эшер.
От него не ускользнуло, что Мэтт впервые за все время смутился.
— Меня схватили стражники… Уже потом, после твоего спасения… Я… я пытался покончить собой.
— Повеситься?!
Конюший пожал плечами.
— Знал, что меня будет допрашивать Джарралт. Боялся… Я бы не выдержал и все ему рассказал… И тем погубил бы тебя.
Джарралт! Эшер снова сжал кулаки так, что пальцы больно впились в ладони.
— Я хочу убить этого ублюдка. И я убью его, Мэтт, голыми руками. А из его костей сделаю… зубочистки!
Губы Мэтта снова дрогнули.
— Ты не одинок в своем желании…
— Как тебе удалось от него скрыться?
— Мне помог Пеллен Оррик.
Оррик. Еще одно ненавистное имя.
— Этот негодяй? — Эшер недоверчиво посмотрела на Мэтта.
— Теперь он знает, что его обманули. Я обязан ему жизнью, Эшер. И не суди его слишком строго. Он честный служака, но он не знал всего. Всех фактов.
Факты! Ну-ну…
— Так он теперь на вашей стороне?
— На нашей.
Эшер поморщился.
— А кто говорит про «нашу» сторону? Кто сказал, Мэтт, что я собираюсь к вам присоединиться? То, что вы спасли мне жизнь, вовсе не означает, что я должен вам помогать!
Мэтт в некотором сомнении поднял руку, почесал небритое лицо и тут же поморщился от прикосновения к еще не зажившим ссадинам.
— Послушай, Эшер. — Судя по тону, терпение его было на исходе. — Мне очень жаль, что у тебя нет времени над всем этим хорошенько поразмыслить. У нас на многое нет времени. Жаль, но это так. Мы сейчас в лесу, и ты отсюда ничего не можешь разглядеть. Но если выйдешь на дорогу, по которой тебя сюда доставили, или посмотришь с любой точки нашего королевства, то все увидишь сам.
— Что я должен увидеть? — сердито спросил Эшер. — О чем это ты толкуешь?
Мэтт поднял глаза вверх, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь толщу окружавших их деревьев.
— Я говорю о Стене, — сказал он, и голос у него дрогнул. — Эшер, Стена разрушается. Наступили Последние Дни. И без твоей помощи, без Невинного мага, ни у кого в королевстве нет ни малейшего шанса выжить.
Глава тридцать третья
Эшер ошеломленно уставился на него.
— Что я, по-твоему, должен на это сказать? Чего ты вообще от меня хочешь?
Мэтт развел руками.
— Честно? Чтобы ты это сделал.
— Сделал что?
— Принял свою судьбу. Исполнил Пророчество. Спас всех нас.
— Но как? Как, по-твоему, я должен спасать вас? Ваше дурацкое Пророчество говорит об этом что-нибудь? Объясняет как?
— Нет. — Похоже, Мэтт несколько растерялся. — То есть говорит, но очень мало.
Ну, кто бы удивился! Это было бы слишком просто.
— Тогда что же все-таки оно говорит? — нетерпеливо спросил Эшер. Вообще-то Вейра пыталась ему рассказать об этом ночью, но он отказался ее слушать. Похоже, напрасно. — Может, ваше Пророчество настолько неясное, что ты не можешь даже воспроизвести его?
Мэтт тяжело вздохнул и, устремив взгляд куда-то вдаль, заговорил монотонно:
— Когда наступят Последние Дни, должен явиться Невинный маг, рожденный, чтобы избавить мир от крови и смерти. Он войдет в Дом Узурпатора. Он узнает их привычки, заслужит их любовь. Он положит на алтарь свою жизнь. Наследница Джервала узнает его, укажет путь и…
— Положит жизнь на алтарь? То есть умрет? — Эшер покачал головой. — Эй, Мэтт…
— Знаю, знаю… Но ты подумай, — быстро перебил его конюший, — ведь над тобой уже был занесен топор, а голова твоя лежала на плахе. В этом смысле Пророчество уже исполнилось! Тебе не придется умирать.
— Ерунда. Умер другой. — Ему было больно и говорить, и даже вспоминать об этом. Он же никого не просил умирать за него! И никогда бы на такое не согласился.
— И все же ты чуть не умер, — продолжал настаивать Мэтт. — Так было предсказано. И это помогло Гару понять, что тут речь идет именно о твоей жизни. Если посмотреть на все случившееся с такой точки зрения, то получится, что Пророчество сбывается.
Эшер сердито махнул рукой.
— Твое Пророчество — просто кусок дерьма, Мэтт. Его можно крутить как угодно и видеть что хочется.
— Ну, так забудь, о чем оно говорит, и доверься своим чувствам! — продолжал настаивать Мэтт. — Стена, построенная Барлой, рушится. Я это чувствую. Ты тоже это почувствуешь, если только позволишь себе прислушаться. Не бойся того, что ты чувствуешь внутри себя. Прими это. Открой свои чувства и почувствуй, как живет мир вокруг тебя. И ты увидишь, что я прав. Ты ощутишь то же самое, что и я. Сделай это! И сейчас же, пока еще не слишком поздно. Прежде чем все будет кончено, и тогда уже нас не спасет ничто!
Поддаваясь мольбам Мэтта, Эшер вспомнил то, что знал когда-то давным-давно. Сделал, о чем его просили. Он закрыл глаза и отворил разум…
Тьма… клубящаяся тьма… Злобная, враждебная сила… Колеблющийся свет. Стена, возведенная некогда самой Барлой, содрогаясь, начинает разрушаться. На ней появляются мелкие трещины, постепенно расширяются зияющие проплешины на местах, где осыпались камни, из которых она сложена. Она тает словно мираж, а вместо нее надвигается страшная жуть чернее самого черного мрака.
Усилием воли Эшер погасил видение, или как там это называется. Погасил ту часть сознания, которая, оказывается, всегда жила в нем и которой он отказывался обладать. Тяжело вздохнув, он открыл глаза.
— Ну, видел? — спросил Мэтт. — Дафна была права. Пришли Последние Времена. А ты — Невинный маг.
Дафна… Другая боль…
— Да, говорила, — сказал он. — Послушай мой совет, Мэтт. Не надо верить всему, что слышишь.
Тяжелая рука Мэтта, привыкшая укрощать резвых скакунов, опустилась на его плечо. Резко, одним движением, конюший тряхнул друга.
— Послушай! — гневно произнес он. — Прежде чем Дафна родилась, ее судьба тоже была определена заранее. Ей выпала участь сохранить Пророчество в сердце и мыслях своих. Ей пришлось забыть о всем том, о чем мечтает каждая женщина, вообще забыть о том, что она женщина. Она не имела даже права мечтать о своем доме и сердечных привязанностях. Ей выпала участь каждый день рисковать собственной жизнью, чтобы сохранить Пророчество и охранить тебя от бед. И она делала это, потому что знала — так надо. Хотя это доставляло ей огромную боль и страдания. Особенно потому, что, полюбив тебя, она знала, что случится после того, как ей придется рассказать тебе всю правду.
Но Эшер вновь отстранился и отступил на шаг. Он не желал слушать всю эту чушь. Не желал, чтобы Мэтт защищал шлюху, которая лгала ему, дурачила его, водила за нос. Которая разбила ему сердце.
— В королевство вторглось нечто злое, Эшер, — со вздохом, словно выпустив злость и раздражение, добавил Мэтт. — И это именно то, с чем ты призван сразиться. И только ты можешь сразиться с ним.
Нет, нет, нет! Довольно! Прошлой ночью он уже наслушался бредней от старой Вейры. Только Мэтта еще и не хватало.
— Послушай меня, Мэтт! — воскликнул он. — Я всего лишь рыбак, не воин. Как я буду сражаться с этим вашим злом? Рыбьими потрохами его закидаю?
— Нет, конечно, — нетерпеливо ответил конюший. — Ты будешь сражаться с ним с помощью магии.
— Вот вы и сражайтесь с ним с помощью магии! — взорвался Эшер. — Ты и твой проклятый Круг! Это же вы практиковали ее последние шестьсот лет. А я вообще не имею представления, как это делается.
— Если бы могли, мы бы сразились с ним, поверь, — сказал Мэтт. — Но магия олков недостаточно могущественна. И ни один из нас не может овладеть магией доранцев. Без твоей помощи мы обречены.