Скупые звезды

А с вечера Гелла была не в духе и долго не желала исполнять супружеские обязанности. Все отнекивалась: дескать, не хочется да неможется. Потом Эдик все-таки сумел ее раскочегарить, и получилось совсем неплохо — почти как в лучшие времена. Впрочем, запала обоим надолго не хватило, и супруга, наведавшись в ванную, вернулась на ложе опять же без желания. Буркнув невнятно, Гелла отвернулась спиной и вскоре засопела сквозь непроницаемую броню крепкого сна…

К этому моменту других покупателей в лавке не осталось, и владелец магазина сосредоточил внимание на Корунде. Умиленно дослушав воркование супругов, старина Билли-Булл Нортон доброжелательно сообщил:

— Поздравляю, вы — счастливчик. Интересная работа, прелестная жена, чудный ребенок.

— Вы забыли упомянуть зверский аппетит. — По лицу Эдуарда скользнула не слишком веселая усмешка. — И бездну свободного времени.

— Я мог бы также упомянуть великолепную физическую форму и завидный успех у женского пола, но вижу, что вы не в духе. Какие-то проблемы?

— Жизнь не сложилась. — Эдуард вздохнул. — От этого мне тоскливо и очень хочется набить какую-нибудь морду. А лучше — кого-нибудь пристрелить.

— Ваша работа дает возможность реализовать подсознательные желания… Давно стреляли по живой мишени?

— Четыре дня назад. В полусотне световых лет. Это был большой, но вкусный гурмет.

— Планета Стерлинг… — Понимающе покивав, Нортон неожиданно сменил тему: — Вы недовольны судьбой, считаете себя неудачником, жизнь кажется пустой, а потому вы пытаетесь заполнить пустоту любовью, книгами, рискованными приключениями.

Подумав над его словами, Корунд осторожно признал:

— Возможно. Вам знакомо такое состояние?

— Оно знакомо каждому, но не каждый в этом признается, — Нортон печально развел руками. — В молодости мы мечтаем о великих подвигах, но видим лишь скучные будни, и кажется, будто жизнь прошла зря. В определенном возрасте понимаешь, что достиг предела, пора оставить глупые надежды и смириться. Это очень больно.

— Понимаю.

— Вряд ли. Вы поймете это лет через тридцать или сорок. А пока вы молоды и еще сохранили шанс что-то изменить в своей судьбе… — Решительно тряхнув головой, старик заговорил деловым тоном: — Ну-с, что мы выбрали?.. Прелестно… Альбом и роман можете получить прямо сейчас, а вот умную книжку придется изготовить. Сами понимаете — лицензионное издание.

С подобной процедурой Эдуард сталкивался неоднократно: владелец магазина должен был отослать запрос в планетарный офис интеллектуальной собственности, оттуда выдавали персональный код доступа, файлы книги сбрасывались в магазин, и уже на месте выжигался защищенный от перезаписи диск. Процесс мог занять до двух часов, поэтому Корунд попросил прислать книгу домой и поднес идентификатор к сенсорам кассы.

— Мне понравился ваш совет, — сказал он на прощание. — Давно хочу поменять образ жизни. Только не получается.

— У меня тоже не получалось, — признался Бобби Булл. — Но я знал людей, которые смогли. Некоторые из них умерли счастливыми.

Машинально сунув конверт с дисками в боковой карман куртки, Корунд побрел по коридорам, которые в этих исполинских зданиях назывались улицами. Из головы упорно не шел разговор со старым букинистом. Упустишь шанс — закончишь дни в уютном тихом местечке с ощущением собственной ненужности. Страшное дело — посвятить остаток дней поиску средств борьбы со скукой.

Из лифта он шагнул в коридор, облицованный разноцветными плитками того же псевдомрамора. Возле двери квартиры № 60-332 стоял увесистый пакет — покупки, которые Корунд сделал в супермаркете, были доставлены, пока он неторопливо прошел два внутренних квартала.

Загрузив продукты в кухонный комбайн, Эдуард запрограммировал рагу, бульон и легкий овощной салатик. Затем отрезал мощный ломоть ветчины, завернул в тонкий лист лаваша и, меланхолично покусывая, подошел к огромному — на всю стену — окну гостиной.

Громадины соседних домов заслоняли большую часть гигаполиса, но и доступный взгляду небольшой клочок производил потрясающее впечатление. Нью-Вавилон протянулся на сотни километров — настоящие джунгли строений-великанов, кое-где разрываемые парками-оазисами. На окраине было больше парков, и дома там не выше сорока этажей, но Гелла и слышать не хотела о переезде из центра.

Прожив больше десятка лет в гигаполисах продвинутой планеты, он остался провинциалом. Душа не лежала к некоторым технологическим новинкам вроде объемных обоев с полным эффектом присутствия. То ли дело, как в детстве на Кураре, без излишеств. Простые дома с обычными видеостенами, без всяких трехмерных симуляторов…

А вот Гелла, в отличие от него, спешила забыть буколическое прошлое и стать настоящей столичной львицей. В студенческие годы она еще кое-как терпела примитивный быт в стиле прошлого века, но с недавних пор, когда у четы Корундов завелись нормальные деньги, все ее силы и большая часть семейных средств были брошены на переоборудование квартиры в духе супермодерна.

Похоже, Геллу не смущал даже бешеный ритм жизни в исполинском городе. И повадками она быстро превратилась в настоящую горожанку. Даже не считала нужным оправдываться, когда исчезала надолго. На все была нейтридовой крепости отмазка — проводятся важные исследования. Лишь однажды сказала равнодушно: «У тебя своя жизнь, у меня — своя. Считай, только ради ребенка вместе живем».

Подозрения насчет ее неверности Корунд старательно гнал прочь, но гадкие мысли все равно возвращались.

А ведь какая была любовь! Часа врозь прожить не могли!

Обрывая неприятные мысли, звякнул сигнал у двери. В почтовом ящике лежала плоская коробочка с мини-диском — та самая монография валинорского ученого. Свободное время имелось в избытке, поэтому он приготовил коктейль, вставил диск в проектор и сфокусировал изображение перед диваном, на котором обычно смотрел фильмы и читал книги.

Минут через десять, осилив середину предисловия, Корунд резко сменил горизонтальную позицию на сидячую, громко сказав:

— Ни хрена себе!

Стефан Редль сумел удивить Эдуарда. Во-первых, профессор четко сформулировал постулат, который старательно избегали Гелла и ее коллеги: междисциплинарные исследования (метанаука или глобалистика людей, учение «интегрированного познания» дзорхов и т. п.) имеют целью вовсе не изучение Вселенной, а разгадку сущности Высших, поскольку у всех Старших по отношению к Высшим выработался устойчивый комплекс неполноценности. Во-вторых, Редль неоднократно цитировал другие собственные книги, среди которых Эдуарда заинтересовала «Гениальность злодейства», написанная в соавторстве с самим Бернардом Корном. Дочитав предисловие и углубившись в первую главу, Корунд понял, что должен проштудировать все труды валинорца.

Гелла пришла с работы, когда он застрял в середине книги. Настроение жены было вполне благосклонным, она даже ответила на поцелуй, одарив Эдуарда улыбкой.

— Читаешь? — Гелла поиграла пультом, перелистав страницы на мониторе. — Как я и думала, старый маразматик демонстративно не пользуется термином «метанаука».

— Несколько раз это слово встречалось.

— Несколько раз? — Она возмущенно фыркнула. — Это наш главный идейный противник! Считает, что мы занимаемся ерундой… Козел!

— Тебе виднее. — Предвидя возможность скандала, Корунд свернул тему. — Где ребенок?

— У них экскурсия в музей естествознания. Училка обещала вернуть детей через час.

— Ужин будет готов через пять минут.

— Подождем. — Гелла, морщась, осведомилась: — Ты не возражаешь, если я посмотрю эту профанацию?

— Смотри, конечно. Я как раз собирался заняться почтой. Гору рекламного спама он стер сразу, после чего в ящике осталось всего два письма. Администрация фирмы «Сафари» просила связаться с руководством, если выпадет свободная минутка, а издательство информировало, что за истекший квартал продано столько-то тысяч копий его книг, в результате чего на счет Эдуарда Корунда перечислена приятная сумма.