Страница 13 из 63
Вскинулись вверх руки — в знак проклятья, уверений, возмущения.
В зале для прессы нетерпение было близко к горячке. Но для средств массовой информации доступ на ассамблею оставался закрыт.
— Я вам представил, — продолжал Эманалла, — почерпнутые в Коране доводы, чтобы осудить терроризм и вероломство. Теперь я прошу всех вас обнародовать в ваших странах фетвы[17] против террористов, и в первую очередь против тех, кого финансирует «Аль-Каеда», а также против всех группировок, распространяющих насилие и ненависть. Оставляю вас вашим размышлениям.
Он сошел с трибуны и покинул Дворец конгрессов, сопровождаемый муллой — министром внутренних дел и несколькими охранниками.
В каких-нибудь трехстах километрах оттуда, в Кетте, в одном из медресе, принадлежащем «Джамаат Улум эль-Исламия», исламской организации, считавшейся одним из очагов самого крайнего экстремизма, мавлана Рафик Абд эль-Азим сидел перед телевизором, разинув красногубый рот в зарослях черной бороды и выпучив сверкающие гневом глаза. Передавали заседание ассамблеи в Исламабаде.
Присутствовавшие вместе с ним в комнате четырнадцать юнцов только что стали свидетелями совершенно невероятных событий и были теперь ошеломлены и подавлены. Ведь они уже два года готовили себя к священной войне, а некоторые недавно вернулись из горного Вазиристана, из тренировочных лагерей, которые курировал сам мулла Омар. Там они научились прицельной стрельбе, сборке и разборке АК-47, взрывному делу, рукопашному бою. Они горели от нетерпения схватиться с неверными, которые угрожают чистоте ислама и незаконно удерживают его территории.
Однако они только что увидели и услышали изобличение единственной цели их жизни, к тому же человеком, которого религиозные лидеры всего мусульманского мира почитали за наби!
И еще они видели чудо, бросающее вызов чувствам и уму!
— Это сфабриковано на деньги американцев! — кричал мавлана, который был их вероучителем и при этом военным инструктором. — Этот человек — не наби! Это американский шпион! Или израильский!
Гневным жестом он протянул руку, чтобы выключить телевизор, стоящий на низком столике у стены. Эти телевизоры и впрямь сатанинская выдумка! Правы были талибы, разбивая их вдребезги.
Поразивший его электрический разряд встопорщил дыбом бороду и сбросил тюбетейку с головы. Он взвыл.
Студенты тоже заорали.
В следующую секунду он рухнул.
Потрясенные ученики — и шести-семилетние мальчишки, и пылкие шестнадцати-семнадцатилетние юноши — тупо уставились на безжизненное тело. Они не знали приемов реанимации.
В любом случае закатившиеся глаза муллы смотрели теперь только на тот свет.
Ученики опять заорали и бросились вон из комнаты. Через несколько минут они переполошили все медресе. Но их ужас возрос еще больше, когда, едва покинув комнату, они услышали за спиной невероятный грохот. Обернувшись, они увидели, что на них обрушилось новое проклятие: телевизор взорвался, и языки пламени уже лизали пышную бороду муллы.
Новые вопли. Ад вознамерился поглотить останки святотатца. Ибо как иначе истолковать это чудо? Они оттащили мертвеца подальше от пламени и стали гасить пожар.
— Значит, этот человек — нечестивец, — сказал прибежавший на место событий глава медресе, указывая на труп Рафика Абд эль-Азима. — Он пытался остановить слово Божье.
Вечером весть о несчастном случае разнеслась по Кетте. Назавтра ее знала вся страна.
Два чуда в один день. Это перст Божий.
Наступила ночь. Янтарный водопад застыл, излившись на прибрежный лед. Но льдины были теплыми и мягкими, а впрочем, это оказались простыни. Да и янтарь в мерцании масляной лампы обернулся трепетным телом.
Женский голос раздался в полутьме:
— Вот и кончена моя жизнь.
— Почему?
— Поражена любовью наби, как дерево молнией, — сказала она мечтательно. — К чему жить дальше?
— Выходит, любовь несет тебя к смерти, женщина? — спросил он мягко.
— Твоя была словно нестерпимый свет, озаривший пустыню моего прошлого и будущего. Дальше я смогу жить, только думая, что вознеслась на небо в твоих объятиях, но вновь спустилась на землю.
— Неужели ты не поняла, что любовь и есть этот свет?
— Но с кем я его познаю после тебя?
Мужчина повернулся к ней:
— В каждом есть искорка божественного света. Научись видеть ее. И ищи того, в ком она сверкает ярче, чем в других.
Она улыбнулась.
— Придется не одну жизнь пройти из конца в конец, чтобы найти искру хотя бы во сто крат менее яркую, чем твое пламя.
Наступило молчание. Протянув руку к ночному столику, женщина закурила сигарету.
— Теперь я всего лишь прелюбодейка, — сказала она, выдохнув струйку дыма.
— Почему? Разве ты нарушила клятву верности?
— Нет, первая в моей жизни родилась этой ночью — в моем теле.
Рука мужчины погладила «клятву» и нежно коснулась ее груди.
— Прелюбодеями становятся только под взглядом своей совести, — заметил он.
— А теперь ты уйдешь, ты ведь сам это сказал, — опять начала женщина.
— Остерегайся чувства собственности. Это признак гордыни. Мы всего лишь прохожие.
— Кто говорит о чувстве собственности? Я буду словно вдова. Вот я и думаю, что хуже: никогда не знать счастья или же только вспоминать о нем…
— И то и другое — в голове.
— Так ты никогда не искал счастья? — спросила она, повернувшись к мужчине.
Тот улыбнулся. Имел ли возраст власть над ним? Если бы не борода, он порой мог бы сойти за совсем молодого человека.
— Я знаю, чего бы мне не хотелось, — ответил он. — Но я ведь тебе уже сказал: мы всего лишь прохожие.
— А женщину ты бы не хотел? Неужели я первая? Почему ты улыбаешься?
— Почему ты без конца ставишь слова между собой и миром? Они словно мухи… Бог дарует и цветок, и молнию. И то и другое озаряет мир. Владел кто-нибудь цветком? Или молнией? Мы даровали друг другу наши души, а плоть тут была всего лишь добавкой. Мы поступили в согласии с Божественным Духом. Подумай лучше об этом.
— Ты создан из плоти, я видела. И при этом говоришь так, словно ты только дух, — сказала она задумчиво. — Ты и в самом деле наби. Я недостойна тебя. Ты подарил мне сокровище. Ты превратил мое тело в факел, а меня в твою вечную рабыню. И до последнего вздоха я буду мечтать о том, чтобы сгореть в твоем пламени. Но подумай обо мне, я ведь всего лишь одинокая душа. Вдруг на нее упал небесный свет. Она начинает верить, что жить стоит. Но мужчина, подаривший ей этот свет, подобен облаку: сегодня здесь, завтра там или обернется дождем.
— Уж не требуешь ли ты у меня какого-нибудь залога?
Она не ответила. Да, она требовала залога.
— Только дающий взаймы требует залога, — сказал он. — Ты же мне преподнесла дар. Не превращай дар неба в сделку. Ничто не теряется, Индра. Я тебя не потеряю, ты меня не потеряешь.
Он взял ее руку и запечатлел поцелуй на ладони.
Нет, она не понимала. Но он источал саму жизнь. Она вновь вытянулась подле него и заснула.
17
Фетва — заключение муфтия по религиозной, юридической или общественной проблеме, основывающееся на Коране, сунне и шариате.