Страница 15 из 18
А.25: Больше всего меня поразили грязь, которая окружала повсюду главного героя, и лай собаки жены Гуальтьеро, напомнивший мне материнскую матрицу, поскольку я ассоциирую собаку с матерью. Во время просмотра фильма у меня было ощущение, будто Джаннини был внешним главным героем, а Гуальтьеро вовне выражал то, что происходило в мозгу главного героя, с опережением показывая то, что могло с ним случиться. Меня поразила сказанная Джаннини фраза: "Находясь перед машиной, ты вдохновляешься, ты должен играть и не можешь без этого обойтись". Он имел в виду кинокамеру, но я соотнесла данное высказывание с реальностью другого типа, с монитором отклонения.
A.M.: Моя точка зрения носит двоякий характер. Увидев первые сцены, набережную Тибра, мусор, двух людей, я подумал, что во время разговора эти мужчины заражают друг друга страхом смерти, и один из них обязательно умрет. Когда фильм является настоящим произведением искусства, изначальная система его символов с необходимостью определяет финальное событие. Оставив в стороне то, что уже получило достаточное освещение, я остановлюсь на новом вопросе, еще не затрагивавшемся на нашем диспуте: я хотел бы поговорить о семантическом поле, вызывающем панический страх в субъекте, вне зависимости от среды, в которой он находится. Речь идет о том страхе, который возникает в головном мозге, полностью захватывает человека, и источник которого неопределим. Человек всячески пытается найти объяснение этому страху, который у одних вызывает предчувствие: "Со мной случится инфаркт", у других: "Если я выйду из дому, то попаду в автокатастрофу" или: "Что-то случится в моем бизнесе", "Меня сглазили", "Мне кажется, что кто-то затевает недоброе против меня и, в конце концов, ему удастся навредить мне", "Меня ограбят", "На меня нападут". Затем человек включает радио и слушает сообщения о происшествиях подобного рода.
[24 Кинопродюсер, женат, двое детей. 25 Студентка, 23 года, не замужем.]
Этот "страх" в фильме непрестанен. Мне была невыносима истерия женщин, их манера разговаривать, которая вызывала волнение и тоску. Мужчины насиловали друг друга (это насилие, о котором мы говорили выше), заражая один другого страхом. Погибнув, Гуальтьеро будто оставил после себя наследника своего страха, своей смерти. Женщины в фильме истерически болтают о том, что могло бы быть высказано и выражено совсем иначе. Все действия, тем или иным образом, направлены на распространение страха.
Разве так уж редко мы в повседневной жизни попадаем в ситуации, которые сами по себе легко разрешимы, но мы необоснованно заряжаем их агрессией? Как будто внутри каждого из нас укоренилось странное и безапелляционное "Несдобровать тебе!", и потому мы ищем внешний объект (срабатывает механизм проекции), который бы оправдал боязливость, мнительность, тоску, испытываемые нами. Субъекта охватывает страх, уничтожающий его, постоянно и нудно его обрабатывающий, и в конце концов человек сам исполняет то, чего боится. Механизм навязчивого повторения, на основе которого была внедрена матрица, активирует страх. Речь идет не о страхе, сопряженном с интуицией или предвидением того, что может произойти. Злейшим врагом каждого человека является не реальный недруг или трудность, а он сам. В энергетическом смысле страх — это эмотивное вложение в причину именно того следствия, которого субъект боится. Главные герои, получив первую дозу страха, передают его и другим, превращаясь в головорезов.
Весь фильм меня не покидало ощущение, которое я испытываю при чьем-нибудь "любезном" вопросе: "Как поживаешь?", тон которого предполагает возможное неблагополучное состояние моих дел. Я говорю не о ситуации, в которой человек говорит вам одно, а думает другое; речь идет о другом: проведя наполненный делами и принесший удовлетворение день, вы возвращаетесь домой и вдруг, поздоровавшись с кем-то, начинаете чувствовать тяжесть во всем теле. Распространение семантического поля этого типа не происходит так, как показано в фильме, — во время длинных разговоров, неприкрыто и откровенно. Для этого достаточно лишь одного мига, мимолетного взгляда. Всех нас определяют психические параметры. Настоящая борьба за свою подлинность ведется не вне нас самих: необходимо изнутри освободиться от бессмысленного страха, наведенного машиной. Трудно привести рациональные тому доказательства, но тот же кинофильм наглядно демонстрирует трагическую стезю отвержения и грязи, по которой следуют подталкиваемые машиной люди. Истинным основанием ничтожного существования людей является то, что они становятся убийцами самих себя, не ведая о том. Внешне они изо всех сил стараются преодолеть препятствия на своем пути, но сохраняют при этом лютого врага в собственной психике. Тот, кто передает этот страх другому человеку, уже скован им сам, и единственный способ избежать заразного контакта — никогда не открываться, двигаться всегда "по касательной". В противном случае вы попадетесь на крючок, подвергнетесь насилию и, как следствие, сами будете распространять его, бесконечно повторяя убийство, свершаемое в бессознательном множества индивидов. Думаю, что в этих немногих положениях я высказал все необходимое по данному вопросу, к которому мы, возможно, еще вернемся в другой раз.
Т.26: Может быть, это праздное любопытство, но я хотела бы спросить у господина Джаннини, каким могло бы быть продолжение фильма?
Д.Д.: Честно говоря, не знаю. Но ведь именно в этом и заключается смысл фильма: поставить вопрос о том, что никому не известно. Открыть конверт и найти в нем листочки, на которых написано: "Не открывать". Какую тайну унес с собой Гуальтьеро? Какова тайна жизни этого человека? Неизвестно.
Т.: То есть цензура продолжается?
Д.Д.: Да, но фильм и снимался ради такого финала. К сожалению, он не принес прибыли, но я считаю очень важным, что время от времени создаются фильмы, которые заставляют задуматься, вызывают интерес и будоражат тех, кто узнает в главных героях себя. Очень многие зрители этого фильма не желали увидеть в нем свою реальность, даже если кинокартина глубоко взволновала их. Возможно, это происходит потому, что остается неразгаданным направление нашего пути. Мы уже говорили, что крайности достигаются, когда актеру и режиссеру позволена свобода действий в их безумии, но очевидно, что этот фильм был основан на рациональном использовании безумия.
[Женщина 36 лет, архитектор, замужем, трое детей.]
A.M.: Нужно дать ему время на понимание, потому что он еще не открыл ту "коробку", которая поддалась нам.
Д.Д.: Извините, но я хотел бы узнать, что вы нашли в этой "коробке"?
A.M.: Пустоту, которая облапошивает человеческие существа, и больше ничего.
Д.Д.: Но тогда вопрос, который задала мне синьора, неуместен?
A.M.: Она спросила Вас как человека, который никогда не открывал "коробку". Мы ничем не отличаемся от тех, кого вы представляете на съемочной площадке, однако каждый из нас как ученый, который желает понять других ради себя самого, в определенный момент спросил себя, действительно ли нельзя избавиться от повседневной рутины проблем и трагедий. И, подвергая себя риску, каждый из нас попробовал заглянуть внутрь "коробки". Я продолжаю использовать термин "коробка", потому что он всем ясен. Страх был велик, потому что сопровождался целым рядом запретов: "Ты не должен открывать! Только попробуй!". Табу и запреты, возведенные многовековой культурой во всех ее проявлениях — от религии до науки — в ранг институциональных установлений, покоятся на не подлежащем обсуждению постулате: "Не трогай это". На культурном уровне такое положение оправдывается необходимостью принятия исходных принципов, на основе которых можно вывести все остальное. Убеждения, нормы, недоказанные и недоказуемые, но однозначно предписываемые: табу безапелляционно. Естественно, коробку следовало открывать без потрясений, ненужного шума и разрушения порядка жизни, потому что проблема решается не путем иконоборчества, но путем крайне терпеливого понимания. Само собой, мы располагали необходимыми для "вскрытия" инструментами. В любом случае мы не оставляем ничего без проверки, какой бы трудной и долгой она ни была. Прежде проведения научных исследований каждый из нас получил соответствующий жизненный опыт и, взявшись за проверку незыблемых табу, открыл "коробку", обнаружив, что внутри нее ничего нет. Однако запреты продолжают обводить вокруг пальца человеческие массы. Табу служат препятствиями, скрывающими от человека то, что его эмоции подвергаются манипуляциям и отклоняются от естественной цели — благополучного существования, утверждения здорового эгоизма в гармонии со всем окружающим миром. Вот в каком смысле мы раскрыли "коробку".