Страница 41 из 66
— О, ради Бога, Тейн, — сказала Диана. — Не будь таким высокомерным. Я не одна из застенчивых болтушек, с которыми ты так любишь проводить время. В отличие от большинства твоих подружек, я уже достаточно взрослая, чтобы самой застегивать сапожки.
— Я польщен, что ты так хорошо изучила мои привычки, — протянул тот. — У тебя что, шпионы во всех лондонских гостиных, где я бываю? Или прямо в спальнях?
— Ха! — издевательски хмыкнула Диана. — Зачем мне шпионы, если твои романтичные похождения расписываются во всех скандальных газетенках и о них шепчутся все сплетницы города?
— Простите, миледи, — тихо сказал Тейн. — Я забыл, что вы всегда гораздо больше верили злобным сплетням, чем мне самому.
После момента напряженного молчания Диана снова обратила свое внимание на Стерлинга.
— Даже если ты ее компрометировал, это ничего не меняет.
— По крайней мере, хоть в этом мы совершенно согласны, — натянуто сказал Тейн. — Глупая девчонка сама во всем виновата, вот пусть и расхлебывает последствия своего обмана. Может быть, даже обнаружится, что ты не первый дворянин, которого она пыталась обманом затащить под венец.
Судя по виду Стерлингу, он даже не услышал их слов.
— О, Стерлинг, — воскликнула Диана. — Обычно ты так осторожен. Ты ведь не зашел настолько далеко и не сделал ее беременной, правда?
Ты всегда говорил мне, что хочешь двоих детей — мальчика и девочку.
Стерлинг закрыл глаза. Он мог уничтожить насмехающуюся над ним красоту летнего дня, но он ничего не мог поделать с нежным голосом Лауры, который звучал в его собственной голове. Как ничего не мог поделать со своим воображением, которое нарисовало ему мальчика с карими глазами и веснушчатым личиком и золотоволосую маленькую девочку, которых у них никогда не будет.
Стерлинг медленно повернулся, тщательно контролируя свои движения.
— Я очень ценю то, как вы беспокоитесь обо мне, но думаю, будет лучше обсудить этот вопрос завтра.
Тейн было запротестовал, но Диана послушно встала и разгладила юбку.
— Конечно, твое желание для нас закон.
Тейн последовал за ней, бросив мрачный взгляд в сторону окна.
— Интересно, какие шансы найти в этом нецивилизованном месте хоть какую-нибудь приличную еду.
Несмотря на то, что в глазах Стерлинга по-прежнему не было заметно ни капли веселья, он улыбнулся, впервые с того момента, как память вернулась к нему.
— Можешь попытаться выпросить у кухарки немного оладушек. Но на твоем месте я бы не стал пробовать свадебный пирог. Он имеет тенденцию оставлять во рту горький привкус.
Николас Рэдклифф как-то сказал Лауре, что не верит в призраков. Вот почему для Стерлинга Харлоу стало шоком, когда они начали собираться вокруг него, сотканные из вечерних теней, что накрывали гостиную.
Сначала появился отец, который протопал мимо него с бутылкой в одной руке и цилиндром в другой.
— Я уезжаю в Лондон, мой мальчик. Если хочешь запускать своего дурацкого змея, поищи свою мать. У меня нет времени на такую ерунду.
Но его мать стояла на коленях у двери, и по ее прекрасному лицу текли слезы. А когда призрак мальчика, которым он когда-то был, с прямой спиной прошел мимо ее рук, протянутых к нему, она начала растворяться в воздухе.
— Мама, — прошептал Стерлинг, но было уже слишком поздно. Ее уже не стало.
Он обернулся и увидел старого Гренвила Харлоу, стоящего у камина с презрительной усмешкой на губах.
— Я считаю, что с детьми нельзя цацкаться, — сказал герцог, постукивая по ладони тростью. — Я быстро сделаю мужчину из этого парня.
Стерлинг швырнул в камин полупустой бокал бренди, заставив старика вернуться туда, где он и должен был оставаться — в ад.
Но он не мог ничего поделать с сотканными из теней призраками, которые стали следующими. Силуэтами Лауры и мужчины, которого она называла Николас Рэдклиф. Рэдклиф стоял, прислонившись к каминной полке, и улыбался Лауре как идиот, за которого она его держала. Они оба опустились на приоконный диванчик, где сплелись в нежных и страстных объятиях. Он встал перед ней на колени, и взяв в руки ее прекрасное лицо, коснулся губами губ. Она потеряла сознание, и он успел подхватить ее, а потом обнял и прижал к груди, прямо к своему сердцу.
Закрыв лицо руками, Стерлинг рухнул в кожаное кресло. Казалось, что призраки пришли не в Арден Менор, а к нему лично.
Тишину нарушило недовольное мурчание. И нечто пушистое и теплое потерлось об его ногу.
— Нелли. — Его голос сорвался, и он, не глядя, потянулся вниз, чтобы запустить руку в ее потрясающе мягкий мех. — О Боже, Нелли, где ты была все это время?
Но открыв глаза, он увидел, что его невозмутимо разглядывает не Нелли, а поразительно похожая на нее маленькая желтая кошечка. Он глянул на дверь и увидел, что она открыта совсем немного, как раз на узкую щелку, достаточную только для зверька.
Стерлинг медленно убрал руку. Как все остальное в Арден Менор, кошечка была только иллюзией. Болезненное напоминание о жизни, которую он предпочел бы никогда не иметь.
— Иди своей дорогой, — хрипло приказал он, подталкивая кошечку носком ботинка. — У меня нет времени на твою ерунду.
Кошечка не сдвинулась с места. Она только присела на задние лапы и жалобно мяукнула, прося разрешения снова забраться к нему на колени и получить его благосклонность.
Терпение Стерлинга лопнуло, и он вскочил на ноги.
— Я же говорил, что не выношу кошек! — заорал он. — Так что оставь меня в покое, черт подери!
Кошечка развернулась и пулей ринулась к двери. Интуитивно Стерлинг понял, что она уже не вернется.
Его руки сжались в кулаки, и он качнулся к камину, почти ожидая услышать насмешливое хихиканье двоюродного деда. Но казалось, что и все остальные призраки тоже сбежали, оставив его в настолько полном одиночестве, в каком он еще никогда в жизни не был.
При мерцающем свете зажженных свечей Лаура лежала на своей половине постели и смотрела на пустую кровать своей сестры. Всесильный герцог, должно быть, издал приказ, по которому Лотти не разрешалось делить с ней ее заключение. Вскоре после полудня лакей с невозмутимым выражением лица выпроводил ее брата и сестру из комнаты, оставив Лауру в полном одиночестве ждать, пока ей позволят аудиенцию, которой она так и не дождалась.
Она думала, что ее ужин будет состоять из хлеба и воды, но Куки прислала для нее поднос, уставленный всячески приготовленным сочным мясом и манящими деликатесами. Лаура переставила еду так, чтобы Куки не забеспокоилась, когда поднос вернется к ней, но сама была не в состоянии проглотить ни единого кусочка того, что должно было стать ее свадебным завтраком.
Она могла только догадываться, что думают жители деревни о сегодняшнем разгроме. Наверняка, они нашли его еще более интересным, чем самодеятельные спектакли леди Элеонор, включая тот, во время которого загорелся тюрбан Джорджа, а овцы всей отарой пронеслись через деревенскую церковь.
Когда на улице стемнело, Лаура надела ночную рубашку и забралась в постель, словно наступала совершенно обычная ночь, каких было тысячи. Словно она не провела предыдущую в объятиях мужчины, которого любила — смеясь, целуясь и делясь планами на будущее. И пробуя на вкус дразнящее удовольствие, которое было только бледной тенью того, что они должны были испытать сегодня вдвоем.
Лаура зажмурилась от нахлынувшей волны ослепляющей боли. Единственные руки, которые ее обнимали сегодня ночью, были ее собственными, но они не могли унять ее страдания. Она и хотела бы заплакать, но слезы, казалось, собрались в ледяной ком где-то в груди. Эта ледяная глыба причиняла ей с каждым вздохом такую боль, что Лауре почти хотелось совсем перестать дышать.
Весь день над особняком нависала жутковатая тишина, как будто кто-то умер и люди не решаются говорить во весь голос. Поэтому внезапный звон упряжи и стук лошадиных копыт по мощеному подъезду под окном напугал Лауру до полусмерти.