Неотразимый дикарь

— Так вам и надо! — хитро подмигнула она.

Он протянул руку к ее щеке, и ее взгляд снова стал настороженным.

— Может быть, вы позволите мне доказать, что я могу обращаться с вами как с настоящей леди? — медленно проговорил он, поглаживая большим пальцем нежную кожу под ее подбородком. — Мне будет достаточно всего одного поцелуя.

Криспин лгал. Ему было хорошо известно, что один поцелуй лишь разожжет его аппетит. Наклонив голову, он коснулся губами ее рта, и в этот момент все было забыто — и объявление, и кузен, и все остальное. Сейчас он чувствовал только сладостный вкус ее губ. Очень скоро скромный поцелуй превратился в гораздо более страстный, чувственный.

Когда Криспин оторвался, наконец, от ее губ, оба они тяжело дышали.

Софи отшатнулась от него, и на ее щеках вспыхнул соблазнительный румянец.

— Сейчас вам лучше уйти, — пробормотала она. — С минуты на минуту вернется моя… госпожа, и уверяю вас, она не обрадуется, застав вас здесь. Мне бы не хотелось, чтобы она… уволила меня.

— Мне бы тоже этого не хотелось, — признался он, прижимая ладонь к груди. — Это разобьет мне сердце.

Схватив Криспина за локоть, Софи решительно повела его к двери.

— Вы опять за свое? Вам должно быть стыдно!

— Почему?

— Вы снова пытаетесь соблазнить меня! Ваше красноречие может обмануть слабовольную женщину вашего круга, но на меня, должна вас предупредить, оно не производит никакого впечатления.

— Вы в этом уверены? — обезоруживающе улыбнулся он.

Софи молча распахнула дверь и вытолкала его в коридор.

— И больше никогда не возвращайтесь! — строго сказала она и добавила лукавым шепотом: — Вот если хозяйки не будет дома, тогда пожалуйста.

Кокетливо улыбнувшись ошарашенному Криспину, она захлопнула дверь перед его носом. Уткнувшись лбом в запертую дверь, Криспин засмеялся — он и в этот раз не узнал имени этой взбалмошной красотки.

— Что ты натворил, Криспин?

Вздрогнув всем телом, он обернулся и увидел свою мать, стоявшую в конце коридора, словно привидение.

Она медленно подошла к нему и, протянув руку, произнесла:

— Я знаю, зачем ты приходил сюда. Ты нашел то, что искал?

Милое личико служанки мисс Дарби предстало перед его мысленным взором. Он смотрел на протянутую руку матери, припоминая, что случилось в последний раз, когда он доверил ей свою судьбу.

— Нет, я ничего не нашел.

Рука матери влепила ему звонкую пощечину.

— Ты мой сын. Думаешь, я не знаю, когда ты лжешь мне? — прошипела она.

Что-то в его глазах вдруг заставило ее отступить назад. Ее рука взлетела к горлу, словно белая голубка.

— Прости меня, сынок. Разумеется, я должна держать себя в руках. — Из ее глаз покатились слезы. — Просто когда я думаю о том, что мне пришлось вынести, чтобы защитить тебя и обеспечить твое будущее… о том, чем мне пришлось пожертвовать…

Криспин медленно достал из кармана камзола найденное под подушкой мисс Дарби объявление и протянул его матери.

Она развернула его и быстро оглядела со всех сторон. Ее руки задрожали от волнения. Когда она подняла голову, в ее глазах сверкала гордость.

— Мой дорогой мальчик! На этот раз ты все сделал правильно. Теперь Арчибальд не сможет игнорировать ни это объявление, ни тебя. Ему придется объявить всему свету, что он совершил страшную ошибку и что ты его единственный наследник. Все, чего мы так долго хотели, станет, наконец, нашим.

— Мы хотели? Или ты хотела, мама?

Прежде чем она успела что-то ответить, Криспин холодно поклонился и удалился прочь.

Глава 22

Склонив голову на плечо Коннора, Памела смотрела, как первые бледно-лиловые рассветные лучи пробивали тьму на востоке. Коннор сидел, прислонившись спиной к колонне беседки. Между его ногами, прижавшись к нему спиной, уютно устроилась Памела. Вместе с утренним туманом пришла и влажная прохлада, но ей было тепло в объятиях Коннора.

Она понимала, что им нужно проскользнуть в дом до того, как слуги успеют заметить их, но ей так не хотелось, чтобы эта ночь кончалась!

Прошло еще несколько восхитительных мгновений. Легкие облака таяли в предрассветной мгле, меняя окраску с бледно-лиловой на персиковую. Она услышала, как Коннор негромко насвистывает какую-то мелодию. Улыбка коснулась ее губ.

— Я помню эту мелодию. Ты ее насвистывал во время нашего путешествия к замку Макфарланов. Кажется, эта песня называется «Девушка и разбойник»? Помню, я тогда говорила, что она должна кончаться трагически, поскольку шотландцы любят трагическую романтику, а ты сказал, что разбойник соблазнил девушку, уложил ее в свою постель и неожиданно обнаружил в ней страстную любовницу, которая никак не могла насытиться им.

— Это было в другой жизни, — пробормотал Коннор, обнимая ее сзади обеими руками за талию. — Если хочешь знать, я не спел тогда последнего куплета. В нем разбойник выстрелил ей в сердце, потому что считал, что она ему изменила, а потом, когда выяснилось, что парень, которого целовала его девушка, был ее братом, сдался властям и умолял послать его на каторгу.

— Так я и знала! — захлопала в ладоши Памела, поворачиваясь и укоризненно глядя на него. — Существует ли хоть одна шотландская баллада без трагического конца?

Он нежным движением руки убрал с ее лица прядь непослушных волос и тихо сказал:

— Может быть, нам с тобой удастся написать такую балладу.

— Тебе повезло, что я не застрелила тебя, когда увидела, как ты пожирал глазами свою сестру.

Глаза Коннора тут же погасли.

— Тебе хоть не пришлось тревожиться из-за того, что она пожирала меня глазами.

Памела вздохнула:

— Нельзя винить ее в том, что она тебя не узнала. Ведь ты уже не тот отчаянный пятнадцатилетний парнишка, каким был, когда вы расстались. К тому же вряд ли она могла предположить, что может встретить своего давно потерянного брата в образе маркиза на званом вечере в Лондоне. — Она коснулась его небритого подбородка. — Ты видел ее вчера вечером. Ты поступил совершенно правильно, отослав ее в свое время в Лондон на попечение дяди. Благодаря тебе она благополучно выросла и превратилась в прелестную молодую женщину и теперь замужем за прекрасным, любящим ее человеком.

— Он англичанин! — презрительно фыркнул Коннор. — Похоже, общая постель с врагом имеет свои выгоды. Они были в Лондоне проездом. Сейчас они живут в нашем родовом поместье, в замке Кинкейдов, и разводят овец. У них двое детей. Большинство членов клана, когда-то живших со мной в лесу, теперь трудятся в поместье моей сестры. — Он покачал головой. — Почти десять лет я пытался вернуть земли, отобранные англичанами, а ей удалось сделать это без единого выстрела.

— Откуда тебе все это известно? — удивилась Памела, заметив, как Коннор стал краснеть.

— Я говорил тебе, что она больше не видела меня с той самой страшной ночи. Но это не значит, что я не видел ее.

— Так, значит, вы, мистер Коннор Кинкейд, шпионили за ней?

— Только один раз, — нехотя признался он. — Два года назад. Когда я узнал, что она вышла замуж за англичанина, я отправился в замок Кинкейдов, чтобы убить его.

— Знаешь ли, — осторожно сказала Памела, — молодоженам принято дарить подарки, а не убивать их.

Он бросил на нее мрачный взгляд.

— Я стоял в темноте и смотрел на них через освещенное окно столовой. Я хотел возненавидеть этого ублюдка. Но разве можно злиться на человека, который смотрит на твою сестру с таким обожанием, словно она бесценное сокровище? Так что пришлось мне сесть на коня и убраться восвояси.

— А ты не пробовал постучаться в дверь?

— И что бы я им сказал? Здравствуй, котенок! Я твой старший брат. Мои руки в крови, за мою голову назначена награда, и если ты приютишь меня, сюда явятся красномундирники и уничтожат всех и все, что ты любишь, как это уже было с нашими родителями.