Страница 70 из 95
И вот сейчас, через двадцать лет, Аран вновь стоял на том же самом месте и морщился от нежданных и никчемных воспоминаний. Давно уже он, жестокий и бесстрашный айгурский вождь, выбросил из головы глупую савраматскую девчонку. О старце и вовсе никогда не думал. Но что-то в этом месте тревожило его.
Аран вел свой отряд ночью, чтобы уже с рассветом переплыть Аракос и вторгнуться в Ильмерское княжество. Он мог поклясться, что не заблудился и пришел именно туда, куда хотел. Вражеские дозоры не обнаружили айгурскую конницу, было по-прежнему тихо. Но тишина-то и настораживала. Аран вдруг осознал, что не слышит плеска волн. Река, из которой должны были напиться истомленные ночным переходом кони, текла без единого звука. Может, с годами ее русло изменилось?
Аран проехал еще немного и опять остановился. Чутье подсказывало ему, что это именно то место, но реки не было… Все тот же песок кругом, и больше ничего.
Рассвет застал его неподвижно стоящим впереди тысячного отряда. Сумрачные воины молча ждали решения своего предводителя, а тот с удивлением рассматривал бледные рыбьи скелеты, речные ракушки, пустые крабьи скорлупки и панцири черепах. Аран не ошибся, не сбился с пути, перед ним действительно был Аракос. Река, засыпанная песком…
Вдруг конь под ним заржал и встал на дыбы. Аран раздраженно хлестнул его плетью и натянул поводья. Сзади послышались испуганные возгласы. Песок начал двигаться и шелестеть, хотя никакого ветра не было. Засыпанная река будто оживала. Из-под земли послышался странный гул, русло стало выпуклым и продолжало расти. Перед глазами ошарашенных айгуров вставала песчаная стена, становясь с каждой минутой все выше и выше. Воины попятились, некоторые сделали невольную попытку объехать это странное место, но стена оказалась бесконечно длинной и все продолжала расти, превращаясь в клубящуюся массу, внутри которой метались огненные всполохи. Гул стал очень громким и давил на уши. Наконец конница не выдержала и, не дожидаясь приказа вождя, повернула вспять.
И тогда вслед за всадниками покатился Огненный вал.
Аран изо всех сил хлестал коня и то и дело оглядывался назад. Страшная стихия настигала его. Скакать было трудно, конь увязал в песке, вырваться вперед мешали другие воины. Из-за поднятой множеством копыт пыли невозможно было дышать. Вдруг конь Арана споткнулся, и вождь, не удержавшись в седле, упал. Вскочив и прихрамывая, он попытался ухватить поводья своего коня, но тот прянул в сторону и, обезумев, умчался прочь. Аран оглянулся, закричал и не услышал собственного крика, ибо оглох от всесокрушающего гула. Огненный вал вырос до самого неба. На мгновение в помутненной памяти Арана вновь всплыло лицо савраматской девушки. Из его ушей хлынула кровь, глаза выкатились из орбит, и он превратился в ничто.
Путники выехали на рассвете, но до самого полудня белая вершина Снежного Колпака все еще виднелась далеко вдали. Чуча время от времени оборачивался в сторону горы, будто проверяя, на месте ли она и не сказочный ли сон Ночь Откровений, единороги, Седон и все, чему они были свидетелями?
— Запоминай, запоминай, — подбадривал его Филимон. — Когда описывать ее будешь, и про меня, гляди, не забудь. — Затем поворотился к аскану: — Ты как, песню не сочинил еще?
Тот улыбнулся и покачал головой:
— Я не сочиняю песни, я ловлю миг, когда они рождаются, и подслушиваю голоса богов. Можно, я тоже спрошу тебя?
Филимон удивленно вскинул брови и пожал плечами. Чуча немного приотстал. Владигор с Даром, наоборот, уехали чуть вперед, и айгурский певец произнес, глядя на них:
— Я понял, что князь — отец этого мальчика. Но они, хотя и едут рядом, держатся как чужие. Хотя нет, не как чужие, но все равно не похожи на сына с отцом.
— Владигор не хочет говорить, что он его отец, — негромко ответил Филимон. — Он думает, что так будет лучше.
— Лучше?
— Пока, на первое время. Видишь, дело какое. Князь к отцовству своему еще привыкнуть должен, это внове для него. И неизвестно, как себя поведет Дар, — может, обрадуется, может, прогневается. А ведь и того и другого испытания впереди ждут нешуточные. Не навредили бы им лишние переживания.
Аскан пожал плечами:
— Не думаю, что ты прав. Они просто боятся признаться друг другу в том, что им самим давно известно.
— Мальчику никто не говорил, — нахмурился Филимон.
— Он и так давно догадался, не видно разве? — кивнул аскан на скачущих впереди. — Если бы у меня была с собой рифела, песня избавила бы их от неловкости.
Филимон недоверчиво покосился на него, хотел что-то возразить, но промолчал.
Пятнышко бежал легко и резво, то и дело поглядывая на Лиходея, будто спрашивал: ну, каков, мол, я? Он чувствовал необычайный прилив сил, как жеребенок, которого наконец-то выпустили из загона в широкое поле. Разбежаться, однако, особо не удавалось. Вместо поля вокруг была жаркая пустыня, вместо травы под ногами — каменная дорога. Она возникала впереди как бы из ничего и вскоре опять исчезала в песке, лишь только путники проезжали по ней. Как будто длинная лодка плыла по пустыне, неся вперед отважных всадников. Владигор знал, что чары Седона по мере удаления от Снежного Колпака начнут ослабевать и дорога скоро исчезнет. Но Седон, напутствуя их, надеялся, что путники успеют обойти стороной дворец царицы Мороши и избежать ее смертельных козней.
Дар вдруг привстал в стременах, вглядываясь вперед. На горизонте появились всадники, которые, рассыпавшись широким строем, скакали навстречу. Владигор поглядел направо и увидел, что и оттуда скачет такой же многочисленный отряд.
— И я их вижу! — закричал Филимон, указывая рукой влево от себя.
— Нас окружают! — заорал Чуча, показывая назад. — Что делать, князь?
Владигор обнажил меч. Филимон схватился за лук и вынул стрелу из колчана.
— Здесь что-то не так, — пробормотал айгурский певец.
— Еще бы! — криво усмехнулся Филимон. — Умирать никому не хочется. На-ка вот возьми лучше. — Он протянул аскану длинный нож.
— Нет, я не про то, — ответил тот, глядя по сторонам. — Я слышал, как наступает конница. Земля трясется! А эти как скачут?..
Действительно, всадники наступали почти бесшумно, отчетливо был слышен звук не сотен, а всего четырех копыт.
— Смотрите! — воскликнул Дар. — У них песок не вылетает из-под копыт, словно они по воздуху летят.
— Один-то уж точно по земле скачет, — пригляделся зоркий Филимон и, сорвавшись с места, вдруг поскакал навстречу левому строю всадников.
— Стой! — крикнул вдогонку Владигор, но Филимона было уже не остановить. Когда кольцо нападавших сжалось настолько, что можно было различить их раскосые лица, до странности однообразные, Филимон осадил коня и выстрелил из лука. Аскан увидел, что мучительная гримаса исказила лица всех без исключения савраматских воинов, и тотчас же все они исчезли, будто растворились в колеблющемся от жары воздухе. На песке остался лежать лишь один, вывалившийся из седла. Из груди его торчала стрела. На губах выступила пена, глаза бешено вращались. Владигор, Дар, аскан и Чуча подскакали к нему и соскочили с седел.
— Кто тебя послал? — спросил по-савраматски аскан, склоняясь над умирающим. Тот лишь прошипел что-то нечленораздельное.
— Он болен, — объяснил Дар, поднеся к его голове раскрытую ладонь. — Кто-то лишил его разума и послал на убийство и на смерть.
Умирающий последний раз дернулся и застыл, глядя в небо остекленевшими глазами. Филимон отвернулся и пробурчал:
— Известно кто! Та самая Морошь, сестрица Седонова! Это она до тебя, князь, добраться хочет. Каверзы придумывает всякие!..
— Вторая каверза похуже будет, — мрачно проворчал Чуча.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Владигор.
— Дороги нашей нет больше, вот что!
Действительно, каменной дороги из широких плит, которая вела путников от горы Седона, больше не существовало.
— В какую же сторону идти нам? — растерянно спросил аскан. — Воронья гора на северо-западе, но нам ведь не по прямой надо, а в обход.