Страница 12 из 95
— Груны! — воскликнул землекоп и ударил себя в грудь. Затем он разжал ладонь и протянул вождю несколько алмазов.
Ахмал взял камни, и они с казначеем долго рассматривали их, цокая языками и даже пробуя на зуб. После этого вождь ткнул себя пальцем в живот и произнес:
— Айгуры!
Землекоп кивнул. Между ними начались переговоры, и, хотя жестов, гримас и восклицаний было гораздо больше, чем слов, они отлично поняли друг друга. Грунам нужны были рабы для работы на подземных рудниках. И еще полюбившееся им вино, которое они впервые испробовали благодаря упавшим сверху бочкам — две из них чудом уцелели. Ахмал обещал им и то и другое. А вскоре убедился, что и груны умеют держать обещание. Ими же был сооружен колодец и хитроумный механизм с раздвигающимся полом.
Казначея с того дня как подменили. Он потерял покой и сон, отводил взгляд, когда вождь испытующе смотрел на него. На очередном пиру он полез за платком, чтобы утереть раскрасневшееся лицо. Ненадежно спрятанный алмаз выпал из кармана и подкатился к вождю…
«Глупец! — думал Рум о своем предшественнике. — Позарился на лепесток розы, вместо того чтобы забрать весь куст».
Он повел себя иначе.
По мере того как росла казна, Рум становился все более разборчивым в тратах. Даже на самую незначительную сделку с иноземными купцами новый казначей испрашивал разрешения верховного вождя, чем часто докучал Алмалу. В конце концов тот доверил Руму вести все торговые дела от своего имени.
Рум пригласил с Востока лучших ювелиров, и обработанные алмазы и другие драгоценные камни во много раз возросли в цене.
Он убедил Ахмала начать чеканку айгурской серебряной монеты с изображением двуглавого ворона и заменить взимаемую с кочевых племен дань денежным оброком. Большинство племен сразу же стали должниками верховного вождя, и все, чем они владели, — лошади, овцы, шатры, рабы — объявлялось собственностью Ахмала. Для подавления вспышек недовольства Рум организовал конные отряды, возглавляемые скунами[3]. Рум сам назначал скунов, учитывая при этом их воинский опыт и преданность ему лично. В ответ он окружал их почестями и даже приплачивал скунам из своих средств. В случае необходимости эти отряды в два-три дня способны были превратиться в единую могучую армию.
Ахмал нарадоваться не мог на своего советника. С именем айгурского вождя начали считаться соседние княжества и даже страны, расположенные вдоль Бескрайнего океана, — там также ценилась айгурская серебряная монета. Еще недавно разрозненные племена превращались в мощное айгурское государство. Трудно было понять, каким образом оно богатеет, если его кочевой народ влачит полунищее существование. Во всяком случае, не за счет захвата новых территорий. Впрочем, восточных пределов айгурских земель не знал никто. Посланники Ахмала уклонялись от прямого ответа, когда их спрашивали об этом, напускали туману и ограничивались неясными намеками. На самом деле и Ахмал не ведал восточных границ своих владений. Раньше его это не слишком интересовало, и лишь когда все больше и больше племен начали всецело зависеть от власти Вороньей горы, когда мелкие племенные вожди принялись завистливо роптать, Ахмал забеспокоился, нет ли опасности того, что на востоке мятежники обретут сильное покровительство. Рум разделял его опасения, но одновременно и обрадовался страхам вождя, они были ему на руку. Он начал собирать близ Вороньей горы большое войско, якобы для того, чтобы совершить разведывательный поход на восток. Рум и в самом деле считал такой поход необходимым и решил, что обязательно предпримет его, но… немного позже.
Медлить, однако, было уже нельзя.
Одна из айгурских наложниц Ахмала, страдающего бесплодием, неожиданно родила мальчика. Старейшины, к мнению которых редко прислушивались в последние годы, вдруг проявили настойчивость и потребовали, чтобы ребенок был признан наследником верховного вождя. Ахмал, обрюзгший и растолстевший настолько, что и шагу уже не мог ступить без помощи слуг, поколебавшись, согласился со стариками.
Был назначен день пира, на котором верховный вождь объявит о своем решении.
Первой мыслью Рума было заманить Ахмала в потайную пещеру и сбросить его к грунам. И никаких решений, никаких наследников! Он, Рум, более всех достоин верховной власти над айгурами! Но, поразмыслив, Рум понял, что одному ему не дотащить такую тушу, даже если Ахмал не окажет сопротивления. Он начал обдумывать иные способы убийства — от яда до кинжала наемника. В конце концов, Рум и сам мог проткнуть жирное брюхо Ахмала и объявить себя верховным вождем. А кому это не понравится, тот пусть взглянет с Вороньей горы на воинов, готовых повиноваться любому приказу Рума. Но он чувствовал, что и это не лучший выход из положения. Он занервничал. Впервые за много лет ему начало изменять хладнокровие.
Накануне пира он долго не мог заснуть. Уже третий караул сменился у входа в покои первого советника и казначея, а тот все ходил взад-вперед по мягкому ковру, сжимая рукоять кинжала, торчащего за поясом.
— Как обидно, не правда ли? — раздался вдруг слева от него скрипучий голос. Рум подскочил от неожиданности и приставил кинжал к горлу невесть откуда взявшегося старикашки, безбородого, с узким лбом и тонкими губами.
— Кто ты, мерзкий старик? — вскричал Рум. — Как посмел ты войти сюда?!
— Еще бы не обидно, — пробасил за его спиной другой голос, грубый и хриплый. — Столько лет ждал подходящего часа, и все напрасно.
Рум резко обернулся. На него с мрачной усмешкой смотрел воин-варвар с перебитым носом. В углах рта желтели клыки.
— А он еще надеется, глупец, что его, безродного айгура, признают верховным вождем, — опять произнес старикашка.
Звериный рыкающий хохот оглушил Рума, и он вдруг с ужасом увидел на своем ложе коротколапое, покрытое чешуйчатым панцирем чудовище. Слюнявая пасть ощерилась тремя рядами острых зубов, мощный зубчатый хвост молотил по подушкам, поднимая тучи лебединого пуха.
Рум заметался. Попробовал закричать, позвать стражу, но язык присох к нёбу, и, кроме сдавленного шипения, он ничего не смог из себя выдавить. Рум выронил кинжал и без сил опустился на ковер. Меж тем непрошеные гости приблизились к нему и непонятным образом соединились в одно существо — трехголовое, со сросшимися бугристыми затылками, увенчанное рубиновой короной.
— Убить Ахмала легко, — раздался грозный голос. — Но век самозванцев короток, вскоре и тебя прирежут, как ягненка. Власть твоя должна казаться законной. И я могу это устроить. За определенную плату.
Вновь захохотала зубастая пасть, и Рума всего, от пяток до корней волос, пронизало неземным холодом.
— Ты мой кошмарный сон, — пробормотал он. — Бери любую плату, только оставь меня.
Голова его раскалывалась, он обхватил ладонями виски и провалился в забытье.
Наутро Рум встал совершенно разбитый. С удивлением оглядел вспоротые подушки, валяющийся на ковре кинжал и кликнул слугу, чтобы тот навел порядок в его покоях.
— Что прикажешь делать с рыбой, господин? — спросил с поклоном слуга, когда Рум уже был у двери. Первый советник в недоумении вскинул брови, обернулся и заметил в углу корзину, полную живых угрей.
— На кухню, — приказал он, стараясь не выдать своей растерянности.
На пиру он сидел по правую руку от Ахмала, был неразговорчив и мрачен и ругал себя, что убийство верховного вождя недостаточно им подготовлено. Он поискал глазами воина из стражи, который по его знаку должен был метнуть в Ахмала отравленное копье, но не обнаружил его. Что ж, подумал он, придется самому исполнить задуманное. Не зря же воины, окружившие Воронью гору, ждут сегодня от него богатой награды. Имя наследника не должно быть произнесено.
Младенца уже принесли в шатер. Он лежал в богато украшенной люльке, несколько нянек хлопотали над ним. Молодая мать, не скрывая гордости, выслушивала льстивые похвалы приближенных.
Перед тем как верховному вождю настало время высказать свою волю, слуги внесли вина и очередную смену блюд.
3
Скун (айг.) — сотник.