Страница 2 из 7
– Та не-е-е, – протянула Клава голосом Лии Ахеджаковой, – он маленький такой, лысенький. Хорошенький!
Я сразу переключила внутренний тумблер и представила аппликацию из Дени де Вито, Джека Николсона и Борислава Брондукова. Прошу же клиентов приносить с собой фотографии значимых для них людей – для характерологического анализа. Так нет, думают, что я работаю ясновидящей. Надо бы таких сразу отправлять к гадалкам...
Так вот, Клава объясняет, допустим голосом Ноны Мордюковой, своему любимому мужу, что вся эта ее переписка – безобидная дамская забава, что-то вроде дневников, в которые девушки охотно вписывают всякие глупости про любовь.
– К сексу это точно не имеет никакого отношения, Ленчик! Надо же женщинам чем-то заниматься в свободное время...Ты же любишь футбол!
Леня в ответ выкладывает как козырь на первый план фотографию мужика в зэковской робе: «Вот она твоя забава! Хоть бы постеснялась!» Клава объясняет ему, уже как Галина Польских, без всякого подтекста или задней мысли, что Мила, ее подруга, попросила помочь одному ну совершенно несчастному человеку.
– Он убил троих, сидит пожизненно, очень мучится... – добавила она для убедительности голосом Любови Полищук. Ну как полная дура!
Лене от этого стало только хуже. Небольшого роста и кругозора, он был все-таки достаточно агрессивен в пределах своего радиуса действия. Леня не на шутку рассвирепел, стал топтать письма, проклинать жену, наконец, решил объявить, что уходит к... Милке. Раз уж Клава взялась жалеть головорезов, то он тоже может позволить себе пригреть одинокую и никому не нужную корову. Милка давно на него глаз положила, вот и решила увести у Клавы мужа, подсунув ей зэка и оставив, из женской зависти, в полных дурах.
– Полная дура! – причитала Клава, выпучив глаза как Надежда Румянцева в фильме «Девчата». Конечно, она не верила в Милкину подлость.
Уже упомянутая Мила – бывшая одноклассница Клавы. Большая, размером с борца сумо, всегда с закатанными по локоть рукавами, массажистка. Как и многие сильные и неловкие женщины, Мила была миссионеркой по натуре: одержима идеей помогать несчастным и одиноким.
Я попросила Клаву поделиться подробностями переписки.
– Что тут говорить? На черта он мне нужен? Мы с Ленчиком жили душа в душу. Но он такой гордый!
Клава настаивала на версии о Милкиной благотворительности.
– Но почему не пишет письма сама Милка?
– Она пишет, ей никто не отвечает! Она же некрасивая и толстая...
Мила, по старой дружбе, массирует спину Клаве бесплатно. Восхищается ее телом, кожей, сетует, что ей самой не повезло. Она пробовала сидеть на разных диетах, резко худела, но от них только слабела.
– А при такой тяжелой работе нужно хорошо кушать.
Я и говорю:
– Пусть чужую фотографию отправит, если ей хочется помогать пожизненно заключенным мужчинам.
– Но они же приглашают на свидание. Как можно обманывать...
– И вы ездили уже на свидание?!
– Нет, что вы, я же замужем!
– Так что же вы голову морочите мужику? Ему же все равно, какую женщину иметь, все лучше, чем никакой. Дородная Мила – прекрасный вариант. Разок бы съездила, сразу бы ясность наступила в голове.
А в жизни муж Клавы ушел уже два дня назад. В милицию он позвонил сам, чтобы не искали. Клава вернулась в образ Ренаты Литвиновой, видимо, наиболее актуальный в текущем сезоне:
– Это так серьезно! Что же мне делать?
– Для начала нужно навестить Милу. Посмотрите, нет ли там на самом деле вашего мужа? Верните ей письма. Это и будет обозначать ваш окончательный выход из игры. Вам нужно согласовать с Милой версии вашей переписки с заключенным. Потому что муж, может, у нее и не живет, но поговорить к ней придет, это точно. Когда мужчины ревнуют, они интересуются подробностями и деталями. Эх, уж больно далеко завели вас фантазии!
II
Но Мила опередила Клаву и пришла к ней сама. Она пришла вся заплаканная и растрепанная, ревела белугой, мыча и тыкая в письмо. Клава пыталась то в письмо заглянуть, то Милку приобнять – все как-то неловко выходило.
– Он написал!
– Кто?
– Он! Мужчина.
Наверное, трудно представить потрясение женщины, которой годами никто из мужчин слова доброго не говорил. Но вы, конечно, знаете, как мы, женщины, бываем чувствительны к словам. Милке не просто написал из зоны мужик, но он написал, что она ему очень понравилась. Таких слов ждешь иногда всю жизнь. Представить, что это написал человек из шкурных соображений или от отчаяния, Милкины мозги тоже по принципу «хоть бы кто» отказывались. Она так верила, так надеялась... Да нет, она точно знала, что когда-нибудь это произойдет! Такова уж сила желания. Дефицит людского внимания порождает монстров воображения.
Клава среагировала по-простому:
– Мила, ты меня прости, но хватит. От меня муж ушел из-за твоих идиотских писем. Я как раз хотела идти к тебе.
Милка искренне изумилась:
– Как ушел? – А потом большой и успешный, как мы видим, специалист по любви заметила себе в оправдание: – Если бы любил по-настоящему, то не ушел бы!
– Да ну тебя!
Клава достает из бельевого шкафа пачку писем и сует остывшей немного Милке:
– На! Забери! Пиши ему сама, и Ленчику скажи, что это твоя идея и твой мужик!
Милка стала соображать, что случилось неладное и это серьезно, но перейти на более спокойные обороты уже не могла:
– Бедная, теперь и ты такая же одинокая, как я!
Она суетливо перебрала Клавино богатство, достала оттуда «козырную» фотографию и посмотрела на нее с состраданием, как смотрят на фотографии покойников.
– Я помню: ты говорила, что он похож на твою первую любовь.
Поставила ее за стекло серванта, как дорогой портрет родного человека:
– Теперь и ты сможешь поехать со мной!
На этих словах в комнату ворвался Леня. Да не один! Он тащил за руку молодую симпатичную девушку, юную совсем. В итоге он и картинно вошел с ней в центр комнаты:
– Вот, – говорит, – стоило мужу отлучиться на пару часов, как тут уже и иконы выносят. Новые образа! Другие кумиры, Клара!
Девушку по иронии звали Кларой. Не могу не восхититься находчивости Лени. Найти в маленьком городе девушку с таким же редким именем, что и у жены, вот уж воистину: «Клара у Клавы украла кораллы!» – это сильно! Иной мужчина и с виду неказист, и положения особого в обществе не занимает, но умеет такое коленце выкинуть, такое произвести впечатленьице, что нечего и мечтать о другом – сдаваться нужно немедленно.
Клара, однако, молчала. Ни мимикой, ни жестами себя не выдавала.
Леня пригласил ее располагаться. Схватил из серванта фото, потряс в пространство – куда-то в красный угол, где когда-то на Руси принято было ставить иконы:
– Теперь ты видишь правду!
Наш человек, он вообще-то безбожник, но в аховой ситуации, когда крест становится не по силам, он прямиком апеллирует к высшим инстанциям, демонстрируя свою жертвенность и принадлежность к самым высоким ценностям и идеалам.
– Да что это за ребенок, Ленчик?
Не глядя на свою «падшую» жену, Леня назидательно отчеканил:
– Такие мужчины, как я, на дороге не валяются! Стоило выйти за ворота, как молодая красавица кинулась мне в объятия! И готова пойти за мною на край света...
Клара молчала в знак согласия, рассматривая втихомолку большой и старый плакат с Михаилом Боярским времен д’Артаньяна, прикрепленный кнопками на двери гостиной.
Леня же, не затягивая сцены, чтобы не испортить уже произведенного впечатления, предупредил:
– В общем, Клава, на сборы у тебя два дня, а потом мы с Кларой вселимся в квартиру и будем жить нормальной человеческой жизнью. На законных моральных основаниях!
На этой высокой ноте он схватил Клару за руку, как ходячую куклу, не иначе, и утащил ее в темноту подъезда.
Милка же сгребла письма и фото Клавиного ухажера, понимая наконец, что здесь разыгралась трагедия, и не без ее участия, и панически, задом выдавилась из комнаты, можно сказать, кое-как бежала с места преступления.