Страница 4 из 38
— Вот, — поднял палец с остро заточенным ногтем Кащей. — Глым. Как и было предсказано. Глым Харитоныч Чугунков.
— Това-арищи, — протянул я, — вы бы, перед тем, как чужие дома-то с инспекцией посещать, вначале уточнили бы, кто да что в них проживает и чем занимается.
— То есть мы можем быть абсолютно уверены, что вы не имеете ни малейшего понятия о мире под названием Царство-Государство?
— Даль? Почему же. Знаю. Это такой магазин сантехники. И хреновой, надо сказать.
— Что-то, Глым Харитоныч, куда ни кинь, все у вас хреновое, — скривил губы скелет. — И сок, и унитазы с раковинами.
Я лишь развел руками: что ж поделаешь, раз все вокруг так отвратительно.
— Вот вам и дается шанс устраивать все так, как хочется лично вам, — вновь прочитал мои мысли Кащей. — Так как? Вы с нами — или предпочтете новой, не в пример интересной карьере закончить жизнь на грязном полу пропахшего капустой подвала?
— А, да пес с вами, — я махнул рукой.
Кащей довольно склонил череп.
— Тем более, что я всегда смогу сбежать, — закончил я, желая хоть немного почувствовать троицу не в своей тарелке.
— После чего Горыныч сделает с тобой то же, что и с другими строптивцами, — еще немного продлил мою фразу человек-бульдог, сбив весь эффект.
— Он сделает их настоящими патриотами своей страны! — все трое как-то стали выше ростом, обняли друг друга за плечи, сдвинули головы и хором затянули душераздирающую песню. Душераздирающей она была не столько из-за текста, сколько из-за исполнения: при первых же звуках, производимых Кощеем и плешивой парой у меня начали потихоньку плавиться барабанные перепонки. Длилась эта какофония минут шесть, и оставалось только гадать, как этот чудо-вой не услышала моя старуха. Наверное, была чересчур увлечена моим двойником. Ничего, подумал я, двойники на то и нелюди, чтобы их при случае можно было отправить на хутор бабушек ловить, а старуху — верну на законное место. Эта мысль помогла мне смириться с дикими животными звуками.
Когда же торжественная песнь была закончена громогласным криком: "Слава добрым докторам!", я позволил себе испустить слабый вздох облегчения. Все-таки нет ничего приятнее тишины. И нового альбома группы "Синие Крохоборы", конечно же.
— В путь, в путь, — торопливо сказал Кащей. — Засиделись.
Он скинул плащ, и оказалось, что на костях скелета есть еще один, только потоньше, синего цвета и с неаккуратно пришитыми заплатами — видимо, костлявому бульдогу не хватало в жизни женской заботы. Тем временем Кащей достал из кармана сразу две вещицы: небольшую палочку, напоминающую указку, и мятую тряпку неопределенного цвета и назначения. Когда он развернул ее, оказалось, что это шляпа, вернее, колпак с острым верхом. Нацепив его на макушку и воздев палочку, Кощей стал здорово походить на циркового клоуна, готовящегося продемонстрировать, как его собачки умеют считать. В роли собачек я тут же представил Хоря и Калиныча, и чуть не подавился смехом. Кащей строго посмотрел на меня, но ничего не сказал. В мой адрес. А вообще-то сказал, правда, что-то непонятное.
— Фольдаго! — произнес он официальным тоном.
— Это что еще? — поинтересовался я.
— Не сбивайте, — нахмурился скелет, но до объяснения снизошел. — Такое заклятие особенно сильно, если произнести его в полночь, стоя в центре пустыни, повернувшись лицом к Полярной звезде и держа в обеих руках по трехногому таракану, причем тараканы должны быть такими от рождения. Да, и пот, заметьте, должен течь по вашей спине точно перпендикулярно носам ваших ботинок!
Но лично мой пот тек сейчас строго параллельно моему позвоночнику — хоть в подвале и было сыровато. Еще не хватало подцепить тут какую-нибудь пакость вроде бронхита. Вот получат вместо сказочника бронхитника — похохочут!
— Итак, приступим к заклинанию, — предупредил Кащей. Он взмахнул палочкой, произнес несколько сложных слов, прозвучавших, как нечто вроде: "Слепикамнебабкаколобок". И тут…
По подвалу пронеслась струя холодного воздуха. Я бы даже сказал — ледяного. И еще кое-что бы сказал, потому что мгновенно замерз. И громко чихнул.
Фонарик заморгал и погас. Но подвал по-прежнему оставался ярко освещенным. Я оглянулся и увидел, что из каменных стен, вернее, щелей между неровно лежащими булыжниками лился неприятно-голубоватый свет. Все предметы в подвале приобрели самые зловещие формы и очертания. Красные помидоры в банках вдруг показались мне чьими-то злобными глазами, которые упорно подмигивали и вращались в разные стороны. Кащей, произносящий слова заклятья, стал похож на вурдалака, а лысины братьев-разбойников в мерцающем синем свете придали им потрясающее сходство с инопланетянами, чья летающая тарелочка разбилась в прошлый вторник близ столицы, и вскрытие чьих дохлых телец транслировалось в прямом эфире всеми телеканалами.
Кащей тем временем вошел в раж, размахивая палочкой все быстрее и тараторя заклинания. Близнецы неожиданно бухнулись на колени и проворно поползли к бульдожьим ногам, делая мне отчаянные знаки последовать их примеру. Что ж, последовал. А куда деваться? Вдруг, если я останусь на ногах, в иной мир отправится только моя нижняя половина, а верхняя останется здесь истекать кровью? Некрасиво как-то получится, неаккуратно.
Пол у меня под ногами вдруг задрожал. Ледяной вихрь сменился теплым южным ветерком, приятно согревшим заледенелое тело вашего, я надеюсь, уже любимца Глыма. Прямо в уши запели птицы, причем пели не на птичьем, а на вполне понятном мне языке какую-то приятную чушь об алых розах и миллионах, которые кто-то кому-то, видимо, подарил. Успев пожалеть, что не являюсь этим кем-то, сам того не сознавая, я погрузился в волну всевозможных, но очень расслабляющих звуков, полностью отдавшись во власть ветра, который влек меня, кружил в медленном танце, убаюкивал и нашептывал…
А потом я дико расхохотался, потому что увидел Кащея, который, воображая, что производит впечатление грациозной лани, плыл мне навстречу. Мелькали костлявые конечности, череп мотался из стороны в сторону, безгубый рот мычал что-то очень страстное — словом, мой добрый друг был похож на паука-сенокосца, едущего на невидимом трехколесном велосипедике.
Увидев мою реакцию, Кощея скрючило еще больше, он брассом подгреб ко мне и, произнеся какое-то очень веское волшебное слово, как в замедленной съемке треснул концом палочки мне по макушке.
"БУМ!" — раздалось у меня в ушах, мои нервы заорали и упали в обморок, после чего отключился и я.
Глава вторая
Что же произошло, когда я включился?
Когда-то в стародавние времена моя мамочка и, разумеется, я, раз в год строго и неукоснительно посещали день рождения Фрогла Ван Бородавка. Это был своего рода ритуал, обязательная процедура, потому как мамочка моя была твердокаменно уверена: в один прекрасный день мы с ней примелькаемся Фроглу, и тот не забудет упомянуть нас в своем завещании. А наследство у старого Бородавка было немелким. Ого-го каким было наследство! Фрогл был одиноким и самым богатым в Шаку и частенько сыпал налево и направо обещаниями, что, дескать, ежели кто ему из сельчан глянется, беспременно отломится тому после его, Бородавка, смерти солидный кусман движимости и недвижимости. Что ж, вскорости этот самый день и наступил: после Превеликой резни, в коей Фрогл сложил свою родовитую башку, оказалось, что завещание как таковое толком и не составлено: на лучшее надеялся, видимо, старина Фрогл. Соответственно и вся его недвижимость вместе с движимостью перешла государству. Моя мамуленция, узнав об этом коварном поступке г-на Ван Бородавка, той же ночью осквернила могилу Фрогла, и не единожды. Еще бы — ведь она в надежде на будущий большой куш дарила старому обманщику самый дорогие подарки, какие только могла себе позволить, в результате чего практически пустила по ветру наше нехитрое имущество.