Страница 40 из 49
– Мальчик любит маму! Он понимает, что ближе мамы никого нет! И не будет! Только мать будет в любом жизненном бою защищать его!
Наконец Галине Петровне удается прорваться:
– Ну это пока у него весь мир – мама. А когда он станет взрослым, тоже все надежды на маму?
– Да что вы? – смеется Эльза Ивановна. – Он уже взрослый! Ему двадцать один год! В чем-то ребенок, конечно, доверчивый, любящий, нежный. А так-то он взрослый. Кончает институт.
– И есть у него друзья? Те, с кем он учится? Или общается в других местах?
Эльза Ивановна задумывается, шевелит губами, припоминает и отвечает уверенно:
– Его друг – мама. Я же говорю – полное доверие, откровенность, искренность. Я счастливая мать, таких, наверное, больше нет.
– Ну почему нет? – говорит Галина Петровна мягко, но настойчиво. – Есть такие мамы. Это в нашей науке называется гиперопека, то есть повышенная заботливость мамы. Это вредно.
– Почему? Наоборот! Другие выпивают с дружками, к наркотикам тянутся, заводят сомнительные знакомства. А мой чистый мальчик, никаких пороков. Теперь, заметьте, Галина Петровна, хочет жениться! Создать семью, а не вести легкомысленные отношения с девушкой. Как они теперь называют – бойфренд, герлфренд. Все порядочно. Только она такая противная, отказывает ему. Да где она найдет лучше!
– Ваша любовь к сыну – понятное явление. Но все же послушайте меня. Вы же пришли ко мне за помощью. Сын у вас не вырос, он маменькин сынок. Может, и до сорока лет таким будет. А она хочет взрослых отношений – с ответственностью друг за друга, с мужским подходом к людям, к будущей семье. И чтобы, простите меня, Эльза Ивановна, парень был отдельно от мамы, как все взрослые парни. Вовремя ушел бы в свою жизнь.
– Ревнует к матери? – ехидно засмеялась Эльза Ивановна.
– Может быть. Я ее не знаю, эту девушку. Но понимаю: такая свекровь не подарок. И она чувствует опасность. И правильно чувствует.
– Капризы! Не пойму, чего ей надо! Идеальный мальчик!
– А ей не нужен идеальный, ей нужен нормальный. Не обижайтесь. Разрешите, я расскажу вам анекдот. Как раз к случаю.
– Не люблю анекдоты, – ответила Эльза Ивановна и поджала губы, заранее недовольная любой шуткой в ее адрес. – Расскажите, если не слишком сложный.
– Одна женщина пришла к психологу жаловаться на мужа: «Он слишком привязан к своей маме. Только ее слушает, только о ней помнит. А я как будто никто – готовлю, убираю, стираю. Никакого внимания, никакой нежности». Психолог ответил: «От вас кое-что зависит. Надо очаровывать, соблазнять мужа. Купите в магазине „Ночные грезы“ красивое черное белье. К его возвращению с работы приготовьте его любимые блюда, зажгите свечи, включите тихую ненавязчивую музыку. Обольщайте по всем правилам, он не устоит». На другой день она пришла к психологу: «Все сделала по вашему совету: свечи, ужин, музыка и очень соблазнительное черное белье. Он поужинал, дослушал музыку, а потом я показалась в белье. И он закричал: „Почему ты в черном? Что-нибудь с мамой?“
Галина Петровна ждала от Эльзы Ивановны хоть улыбки, не дождалась. Эльза Ивановна сказала: «Насмехаться над хорошим человеком легко. А мне его жалко – влезла девица в их семью и хочет оттяпать себе побольше внимания».
– Она имеет на него право – на внимание, на понимание, на любовь. Жена – не чужая девица. А ваш сын может так и не стать взрослым. Это очень грустное будущее.
Так закончился их разговор. Бесполезный? Скорее всего. Потому, наверное, Галина Петровна так утомлена. Но не зря она при Лидке Князевой вспоминает ту клиентку – самодержавную маму своего сына. Что-то есть между ними общее. Может быть, самодовольство? Та мамаша тоже не подвинется ни на сантиметр. Лидка твердит:
– Меня Виртуал сначала полюбил, а после сразу разлюбил. Почему? Я же к нему всей душой привязалась.
– Душой привязалась. А история с пряником? Он просит, настаивает, требует – поделись пряником с другими. А ты?
– У этих других и так все есть – любовь, дружба, обаяние. Ну красоты особой нет, правда. Агатка большеротая, Олька лупоглазая, Василиса прекрасная надоедливая, все время напоминает: «Я не Василиса, мое полное имя – Василиса прекрасная». Ничего в ней прекрасного нет. А Варька разрисована, как клоун, не девчонка, а вывеска косметики. Красавица, блин! Извините, Галина Петровна, за выражение. Ну честно – все они зловредные, противные, а еще и ехидные. Но мальчишки лохи, им такие барышни отстойные нравятся. – Лидка замолчала и засопела носом.
Галина Петровна задумчиво смотрела на нее. Долго смотрела, потом сказала:
– Все плохие, ты хорошая. Может быть, тебе виднее.
– Нет, серьезно! Вы согласны, что я лучше их всех?
– Понимаешь, Лида, это не самое главное. Кто хуже, кто лучше – на весах не взвесишь. А любовь не завоюешь, она сама вырастает, как цветок.
– У меня-то любовь! А у него-то нет! Несправедливо! Он мне сначала казался таким хорошим! А теперь ничего хорошего.
Галина Петровна улыбнулась:
– Получается так: хорошие люди – это те, кто к тебе хорошо относится. Остальное субъективно. Понимаешь это слово?
– Не очень.
– Ну так считает сам человек, а на самом деле может быть иначе. Объективно – значит независимо ни от чего, правда. А субъективно – смотря на чей взгляд.
– Поняла. И когда меня девчонки высмеивают, они смотрят со своей колокольни! А сами имеют миллионы недостатков!
– Это ты смотришь на них субъективно. Со своей, значит, колокольни. Вот скажи, Лида, тебе нравится Сильная из клуба?
– Честно? По красоте нравится. И так неплохая. А когда грозится: «выгоню» – не нравится.
– Ну вот видишь? Она же и хорошая, и нехорошая. Так и все. И ты сама тоже иногда права, а иногда нет. Научишься относиться к себе хоть немного объективно, будет легче жить. Скажешь себе: «У меня миллион недостатков. Я эгоистка, только о себе думаю». Или: «А кто сказал, что Виртуал обязан меня любить? Может, он любит Альку? А мне придется подождать своей любви».
– Альку! Хамство с его стороны! Алька разве лучше меня?
– Для него – да.
– Да она же вредная! Жадина! Ехидина! И врушка!
– Лида, достаточно. Все так и есть. И совсем не так. Как посмотреть. А теперь я с тобой прощаюсь. Трудный был день, отдохну. – А про себя Галина Петровна подумала: «Две такие самодовольные и несговорчивые клиентки в один день – это даже для такого опытного психолога, как я, – слишком. Имею право на отдых».
В то пасмурное утро в классе было уютно: горел свет, в углу сплетничали девчонки:
– Леха бросил ее окончательно, – сказала Лидка и радостно добавила: – Я Агату всегда жалела.
– Это еще почему? – Василиса прекрасная зло сощурилась на Лидку. – Агату жалеть не надо, она в порядке, Агата.
– Я ее потому жалею, что она кокетничает, а он ревнует. И она никогда не перестанет, и он никогда не перестанет. Характер не меняется, он от рождения, так мне сказала Галина Петровна.
– Девчонки, а Лидка опять к психотерапевту бегала! – захохотала Оля. – Сама не может приковать к себе Виртуала! Ей нужны советы психолога, представляете?
– Не въезжаю, – фыркнула Надя-Сфинкс, – каждая девчонка может понравиться мальчику, который ей нравится. И только одна Лидка не волокет, хотя журналов полная сумка, а там советы. Я подглядела вчера: «Как удержать любовь?», «Как не надоесть своему любимому?», «Как стать девушкой миллионера?» Полный отстой! А ты, Лидка, нескладная!
– Необаятельвая! Хотя в тишине в одиночку доедаешь волшебный пряник!
– Вечно ноет, киснет, а мальчишкам это – во! – Оля показала на горло.
Лидка злобно глядела то на Олю, то на Сфинкса, то на Василису прекрасную. Они не сговариваясь не любят ее, Лидку. Все заодно, а она отдельно. Почему?
Лидка не понимает: любая женщина, даже двенадцатилетняя, презирает ту, кого не любят. Одинокую. Отвергнутую. Она рассуждает так: «У меня есть мой Коля (или Миша, или Слава), а у тебя нет. Значит, я лучше, а ты хуже.
Лидка не понимает, но чувствует: был бы у нее любящий мальчик, и подруги тогда у нее были бы. А так она одинокая и несчастная.