Страница 8 из 16
В преддверии неба
Пути боевых искусств сходятся к срединному пути—Дао. И в этом Дао — истинность. От всераскинутого идет к простоте и неприукрашенности. Не отклоняется и не виляет, достигает гармонии и не растекается, но объемлет в себе образы мириад явлений. И смысл ушу — в постижении этого Дао.
Символ китайской культуры
Наверное, одна из самых примечательных черт китайского ушу заключается в том, что оно стало воплощеным символом всей китайской культуры.
Сейчас, как и много веков назад, через каналы ушу осуществляется преемственность основных культурных ценностей прошлого. Через боевые искусства китайцы не просто узнают, но и осознают реальность многих философских понятий, приобщаются к образам героев древности. Сеть школ ушу дает ощущение приобщения к единому «родовому древу» традиции — китаец никогда не воспринимал ушу как совокупность приемов, методов тренировки или, скажем, как какой-то отдельный стиль.
В Китае сложилась определенная культура боевых искусств со своими законами и правилами, со своей литературой и театром, с поэзией и рисунками, учебными заведениями, школами, своей элитой и ритуалами. И в то же время весь этот комплекс был столь плотно интегрирован в повседневную жизнь Китая, во всю китайскую культуру, что, рассуждая об ушу, приходится касаться практически всех ее сторон, начиная от философии и вплоть до обычаев повседневной жизни.
На Западе принято говорить о некоей философии боевых искусств. Однако самостоятельной «философии ушу» никогда не было — боевые искусства используют постулаты, пришедшие из различных духовно-религиозных систем, например, из буддизма, даосизма, конфуцианства, даже китайского мусульманства. Например, стиль тайцзицюань практически целиком вобрал в себя неоконфуцианское мировоззрение, шаолиньцюань стал «прикладным» осмыслением буддизма. Однако большинство стилей формировалось при решающем влиянии сектантского синкретизма.
А как сами носители культуры ушу осмысляли духовные грани своего искусства?
Известный мастер стиля синъицюань Чэ Ижун (Х1Х в.) отмечал: «Пути боевых искусств сходятся к срединному Дао… И смысл ушу — в постижении этого Дао» [216]. Фраза весьма примечательна и характерна для «внутренней» традиции осмысления ушу: смысл практики боевых искусств заключен не в доведении своего мастерства до совершенства, но в постижении универсального пути всех вещей и источника мироздания — Дао. Внутренняя суть ушу преломлялась именно в терминах мистической космогонии, а сами боевые искусства превращались в особый метод духовной практики.
Дао дает рождение всем вещам и явлениям мира. Оставаясь невидимым, оно обладает абсолютным могуществом и необоримой мощью. Путем сложной духовной практики человек способен достичь гармонии с Дао, слиться с ним.
«До того как появились Небо и Земля, в середине великой пустоты и безграничности существовала в хаосе пневма-ци, и зовется это состояние Беспредельным: Беспредельное и Великий предел. Великий предел — это корень Неба и Земли, исток и начало мириад явлений»[123]. Этот текст, на первый взгляд, кажущийся отрывком из философского произведения, является фрагментом трактата по тайцзицюань. И в самом начале — обратим на это особое внимание — повествуется не о технике боя, а именно о философских понятиях. Одно из них, ставшее ключевым не только для ушу, но и для всей культуры Китая — ци. Существуют несколько трактовок этого термина — «пар», «воздух», «энергия», «пневма». Мы намеренно оставим его без перевода, поскольку он не имеет прямого аналога ни в одном западном языке, и скорее соотносится с восточным «энергетическим» видением мира, нежели с каким-то конкретным известным нам явлением.
Схема единого ци, возвращающегося в небытие и пустоту
Ци понималось как универсальная квазисубстанция, энергетическая первоткань космоса. Ци наполняет внешний мир («внешнее ци») и самого человека («внутреннее ци»), более того — сам человек рождается от «сгущения ци отца и матери». Смерть человека понимается как «рассеивание ци», поэтому многие системы восточной психопрактики преследуют цель «концентрации ци», «доведения циркуляции ци до совершенства», что не только продлевает физическую жизнь, но и опосредует связь с Космосом. «И небо и человек — все пронизано Единым ци», говорится в канонах стиля тайцзицюань. Так устанавливается небесно-земное единство внутри Человека.
Изначально «хаотическое» состояние ци называют также Прежденебесным («сяньтянь»), то есть существовавшим еще до возникновения Небес. Фактически это абсолютная пустота, определяющая иное состояние мира — Посленебесное («хоутянь»), мир вещей и явлений. Причем переход Прежденебесного в Посленебесное обратим, и человек может вернуться к началу мира, к абсолютной Пустоте («кун»).
В китайской мистике и эстетике Пустота является величайшей созидательной силой. С одной стороны, она не содержит никаких форм и предметов и даже не определяет, какими они должны быть, но с другой стороны, дает возможность возникнуть любой форме.
«Истинный удар исходит из пустоты», — гласит поговорка, родившаяся в школах стиля синъицюань. Такой удар обладает высшей поражающей силой, хотя он может отсутствовать как физическое действие. В традиции ушу существует понятие «внутреннего удара», «удара сердцем», «сокровенного удара». Речь идет не о тайных «энергетических ударах», или о «выбросе энергии на расстояние». Дело в другом — в особом действии Дао, «которое ничего не делает, но нет того, что оставалось бы не сделанным». Здесь и кроется тайна парадоксального утверждения, родившегося в мире китайского ушу: «Боевое искусство создано для того, чтобы им никогда не пользоваться» [63].
Воля за пределами воли
Всякому действию, жесту и даже помыслу предшествует «воля /идея» («и»). Это отнюдь не то, что мы имеем в виду, говоря о «силе воли». Воля выступает здесь как высшая творческая сила, как суть и форма действия Неба, реализующаяся в человеке.
В китайской теории изобразительного искусства существовало прекрасное выражение: «писать волю», или «писать идею» («сеи»). На художественный свиток изливается не душевное состояние самого человека, но эхо Дао. Сам пейзаж, прекрасные горы, бурные водные потоки, темнеющий лес, — все эти размывы туши и наплывы красок обнажают вселенскую Пустоту, которая стоит за всякой формой.
По сути, тот же принцип существует и в ушу. Истинный мастер должен осмыслять всякий прием не на уровне формы, а на уровне ее преддверия, или предчувствия — «едва ты задумал сделать комплекс и даже еще не начал первого движения, ты уже должен знать как будет выглядеть последнее движение».
Отсюда и принцип «трех внутренних соответствий»: три начала формируют каждое действие человека — «воля / идея» («и»), ци и физическая сила («ли»). Дабы достичь взаимосоответствия этих трех начал, боец должен прийти в состояние абсолютного душевного покоя, когда он становится способен воспринимать импульсы природной естественности. Еще нет действия, даже замысла действия. Боец просто находится в полной гармонии с ритмами природы, а это значит, что всякое его действие будет «сверх-действием Дао».
Тогда небесный импульс устанавливает в человеке должную циркуляцию ци, а ци в свою очередь стимулирует физическую силу, направленную на выполнение «действия Дао». Так рождается «истинное движение», исток которого находится вне человека.
В таком состоянии боец не совершает каких-то заученных движений — он лишь следует ритмам Неба. Поэтому любой комплекс ушу («таолу») считался выполненным правильно не тогда, когда человек абсолютно корректно делал все удары и передвижения, но когда он каждым своим движением откликался на невидимое «движение Неба», на переход двух взаимодополняющих и взаимопротивоположных начал инь (темного, пассивного, женского) и ян (светлого, активного, мужского).