Страница 13 из 16
В результате такого обучения ушу, равного «обучению истине», последователь растворяется в потоке «истинной традиции» преемствования Дао… Именно эта «истинная традиция» и составляет суть традиции всего ушу.
Передача истины — передача тайны
Умение воспринять традицию во многом зависит от способностей самого ученика, и иногда у талантливого Учителя могли быть бездарные последователи. Впрочем, это случается редко — истинный мастер просто не имеет возможности тратить время на тех, кто не в состоянии передавать традицию дальше. Великий мастер тайцзицюань Ян Баньхоу годами искал себе учеников и при этом прогонял многих поклонников со своего двора.
Подношение ритуальной пищи наставнику боевых искусств
Сколько лет понадобится для принятия «истинной традиции»? Вот как отвечает на вопрос мастер тайцзицюань Ян Чэнфу: «Я изучаю это искусство уже в течение пятидесяти лет, но часто ощущаю потребность обратиться к учителю» [393].
Китайский учитель считает себя вечным учеником, его обучение никогда не прекращается. Но одновременно с этим от тех же китайских учителей можно услышать утверждения, на первый взгляд, противоречащие мысли Ян Чэнфу о бесконечном обучении: «Шаолиньцюань можно изучить за полгода». «Для овладения багуачжан достаточно и двух месяцев». Действительно, всякий стиль можно выучить за несколько месяцев, точнее — его технический арсенал. Но вот истинную передачу можно не получить и за всю жизнь. Мастер Дунь Иньцзе отводил на разучивание комплексов тайцзицюань около трех месяцев и свыше десяти лет — на постижение его внутреннего смысла. Наставник синъицюань Го Юньшэн считал, что базовую технику его стиля можно постичь меньше, чем за год, но для понимания сути синъицюань необходимо по крайней мере пятнадцать лет.
Китайская традиция неизменно подчеркивает чисто личностный характер передачи традиции, и в частности традиции ушу. Лишь непосредственное обучение у учителя может в какой-то мере гарантировать целостность и истинность учения.
В связи с тем, что «истинная традиция» передавалась неприлюдно, в акте духовного общения двух людей, она нередко именуется «тайной передачей» (мичуань). К мичуань в различных школах ушу относят вполне конкретные вещи, например, приемы, комплексы, принципы, медитативные упражнения, философские тексты. Канон шаолиньцюань, начиная от элементарных учебных таолу вплоть до сложнейших методов боя, также традиционно носит название «тайной шаолиньской передачи». При этом простейшие шаолиньские комплексы — «Большой красный кулак», «Малый красный кулак» и т. п., известны любому ученику с первых месяцев занятия шаолиньцюань, к тому же они еще в ХIX в. были опубликованы и ни от кого не скрывались.
Здесь нам приходится столкнуться с особым характером «тайны» в ушу. «Тайная передача» — это не то, о чем нельзя говорить прилюдно, а то, о чем вообще невозможно сказать. Понятие «тайны» связано с «сокрытостью» Дао, которое ни от кого специально не прячется, но постичь его дано не каждому. Во многом «тайность» обучения связана не столько с необходимостью что-то действительно прятать, сколько с восприятием обучения как приобщения к «чудесному». Не случайно во многих трактатах по ушу понятия «передача тайны», «передача истины» и «передача чудесности» фигурируют как синонимы.
Комплексы — таолу «тайной передачи» символизируют то, что на этапе изучения данного таолу последователь приобщается к каким-то потаенным аспектам ушу. Фактически, это некие знаки, говорящие, что ученик получил «допуск» или посвящение в число наиболее доверенных последователей школы.
То же самое относится и к тайным трактатам. Существуют «Канон тайной передачи тайцзицюань», «Канон тайной передачи шаолиньцюань», открыто опубликованные в разных вариантах. Но тайна заключена не в самом тексте, а в том, что стоит за ним, в том отклике сознания, который может вызвать мистический текст у ученика.
Конечно, существуют и действительно «тайные разделы» в различных стилях ушу, касающиеся, в частности, особенностей ударов по точкам, использования подручных средств для боя («тайное оружие»), управление психикой противника и т. д. В ушу Шаолиньского монастыря многие разделы, связанные с медицинской практикой и рецептурой бальзамов, также считаются тайными, равно как закрыты и методы боевой подготовки монахов, которые в полном объеме запрещено публиковать. Даже в «безобидном» стиле тайцзицюань существуют «тайные» надавливания на точки, приводящие к частичному обездвижению соперника, потере сознания или даже смерти.
В современном Китае понятие «истинная традиция» несколько изменило свой смысл. Оно служит своеобразным критерием, призванным отделить традиционный способ обучения от его современных модификаций — спортивных, гимнастических, клубных и т. д. Иногда речь идет о границах традиции. Например, шаолиньская школа, которую изучают непосредственно в Шаолиньсы или у монахов этого монастыря, именуется «чжэньцзундэ» — школа «истинного истока», или «истинного предка», в то время как тысячи школ шаолиньцюань, разбросанные по всему Китаю, таковыми не считаются. Понимание «истинной традиции» как исключительно духовной передачи постепенно исчезает.
Определенный урон передаче «истинной традиции» нанесли реформы ушу, начавшиеся в Китае еще в 50-е годы и продолжающиеся по сей день. В основном они сводятся к разрушению линии «истинной передачи» в клановых школах, тайных обществах и других, главным образом, деревенских объединениях, к переходу на клубно-секционный способ преподавания, более подконтрольный государству. И все же не стоит считать, что такой могучий канал трансляции учения ушу, как чжэньчуань, мог быть разрушен одними лишь государственными актами. Его размывание обусловлено и самой логикой исторического развития ушу: ростом количества учеников в школах, переходом преподавания на коммерческую основу, и как результат — не самое высокое его качество.
Примечательно, что традиционно считается более правильным отказаться от обучения вообще и, следовательно, от «передачи истины», нежели обучать недостойных. Трактат по искусству меча одной из старых школ ушу «Наставления по мечу Куньу» объяснял: «Иметь возможность передать и не передать — это значит потерять человека. Не уметь передавать, но передавать — это значит потерять искусство меча. Но если предполагать, что человек — не истинен, то лучше потерять и человека, и искусство меча» [306].
Человек, открытый абсолютной тайне
Мудрец, становясь позади всех, оказывается впереди всех.
Пренебрегает собой и поэтому сберегает себя.
Мастер — «лик безликого»
Духовным центром всей традиции китайского ушу является прежде всего личность мастера, наставника и учителя.
У нас, представителей западной культуры, нередко создается впечатление, что мастер ушу — человек, который может одним ударом свалить нескольких нападающих, способен кулаком крушить черепицу и сбивать в прыжке всадника с коня. Тем поразительнее покажется тот факт, что истинные мастера обычно избегали поединка, и более того — некоторые из них могли никогда не вступать в бой. Истинное мастерство определяется не количеством побежденных противников, ибо его исток — духовный, внебытийный. Этим «шифу» отличается от обычных кулачных бойцов — «гаошоу» («высокие руки»), которые показывали свое умение на ярмарках, бросали вызов другим бойцам, демонстрировали удивительную физическую силу, поднимая мельничные жернова. Их уважали, боялись, ими восхищались, но мастерство шифу другого свойства — ему поклоняются.
В метафизическом плане не важно чему и как конкретно обучал такой мастер. В конечном счете мастер всегда передает Дао, он сводит свою жизнь к многозвучию абсолютной творческой пустоты, он рассыпается в переливах жизни и при этом отсутствует в какой-то конкретике. Этот акт самоутраты в многоликости форм обозначался в традиции как «сань» — «рассеивание», «рассыпание». Величайший мастер тот, кто сумел уйти от личностности передачи, от собственного субстанционального «Я» в мир «утонченного» (мяо), «сокровенного» (сюань) и «бесформенного» (усин). Поэтому мастер, как данность, отсутствует (что, кстати, не исключает, а лишь подтверждает существование вполне реальной личности наставника), существует лишь его Мастерство.