Страница 38 из 94
— Merci, но это определенно не мое. Каждый раз после расстрела, было чувство, словно рукой попал, pardon, в дерьмо… В определенном смысле оно так и было — все кого я расстреливал, были мародерами, дезертирами… Хоть бы один попался революционер, который бы не канючил под стволом, а спел «Марсельезу»…
Последние слова Геллер произнес с легкой полуулыбкой. И продолжил:
— Мне ближе убивать человека защищенного, охраняемого, пусть и не подозревающего, что он попал в прицел.
— Наемный убийца? — спросил владелец кабинета.
— Пусть так. Но я считаю это охотой. Охотой на человека. На зверя самого опасного, самого умного, равного…
Хозяин кабинета задумчиво пошутил:
— "Так, так, так — сказал пулемет". Это очень интересно. Я непременно подумаю о вас. А пока вам надо отдохнуть. В гостинице «Варшава» вам как Брату предоставят бесплатно лучший номер.
— Уж лучше я в общем порядке обойдусь номером скромнее. Не дело, если я начну на каждом углу распространяться, что принадлежу к Ложе… Или стану привлекать чье-то внимание.
Хозяин кабинета кивнул, уже не скрывая улыбки. Ответ был правильным.
— Отдыхайте…
Наступала ночь, темная, густая…
Не взошла луна, свет звезд не пробивался через густые облака. Да и те были черные, сваренные на совесть. Не летали ведьмы даже по самым неотложным делам — по такой погоде разбиться проще простого.
Собаки скулили и забивались поглубже в будки, люди закрывали ставни, задергивали тяжелые шторы. Казалось, оставь щелочку, и ночь, темнота вползет в комнату, зальет все черным сиропом. И не спасет хозяев даже самый сильный фонарь. И когда наступит утро. Если, разумеется, наступит… Тогда затекшую темноту надо будет выскребать из-под кроватей шваброй, выносить на улицу в ведрах, относить подальше от дома, сливать в какой-то овраг.
Но, как водится, та ночь была не навсегда.
Конечно, некоторые не доживали до утра, но были и те, кто после шлепка повитухи напротив извещали мир о своем прибытии.
Для всех прочих, начинался день обычный, рутинный, будничный. Они шли в гимназии, на службу, на мануфактуры.
Но нет, что-то в городе изменилось.
После работы отцы семейств заходили в булочную якобы за хлебом. Убедившись, что остались в булочной одни, спрашивал — а нет ли случайно местечка в секции масонской ложи? Дескать, если надо — могут предоставить характеристику с места работы. Разумеется, выданную по месту требования…
Булочник, ранее замеченный в войсках Ложи, определенного ответа не давал, но улыбался загадочно.
Отцы семейств большего и не просили.
Даже дети играли в масонов.
Ребятишки ставили сцены расстрела. Большинство маршировали с палками вместо винтовок, пытаясь шагать как настоящие солдаты в ногу. У них это почти получалось, но их башмаки не отбивали от земли желаемую дробь. Двое же шли намеренно не в ногу, с опущенными головами. Затем они послушно становились к стенкам. Идущие в ногу перестраивались в шеренгу, приставляли «ружья» к плечам.
Играющий офицера, махал рукой, все в шеренге выдыхали звук «паф». Дети у стенки падали, стараясь принять при этом как можно более фантазийные позы.
Затем поднимались…
Барышни-гимназистки шушукались в своих комнатах, краснели, волновались.
Злился владелец синематографа — если такие мероприятия войдут в привычку, то жди падения сборов.
На следующие выходные на набережную вышло еще больше людей.
Но расстрела не было.
— Вы знаете, — зевая, сообщил владелец кабинета зашедшему Рихарду. — Я вчера советовался с друзьями относительно вас…
— И работы для меня нету?
— Ну отчего же? Напротив, она нашлась удивительно легко. Присаживайтесь…
Геллер расположился там где же, где и вчера. Пулемет поставил рядом со стулом, закинул ногу на ногу, ладони на колене свел в замок. Изобразив на лице умеренное внимание, приготовился слушать.
И действительно, хозяин кабинета заговорил:
— Должен предположить, что работа крайне специфическая…
— Отлично. Обычно именно такую я и предпочитаю.
Хозяин кабинета кивнул и продолжил:
— Признаться, я очень далек от народа. Меж тем, в городе и окрестностях ходят нехорошие слухи. Дескать, ведьмы не помогают повитухам, а наводят мор на скот, колдуны сбиваются в банды. Водяным и лешим уже не сидится на болотах. Но мы просвещенные люди и отлично знаем, что никакой нечисти, как то: колдуны, оборотни, вурдалаки, не существует. И думается мне, вам можно поручить миссию, дабы оных действительно не существовало.
Теперь понимание на лице Рихарад стало откровенным. Еще вчера ему попалась сиреневая листовка, отпечатанная на гектографе. Такой полиграфией ранее пользовались революционеры., Всего-то что и надо — желатин, глицерин, вода да емкость под формат листа. Дешево и сердито.
Но в отличие от революционной пропаганды, коя обычно конкретики не содержала, листовка была заполнена вполне четкими объявлениями.
Впрочем, от этой конкретики объявления не становились менее странными.
Одно, к примеру, гласило:
"…
Продам: чудотворные иконы с инструкцией по использованию. Установка, гарантия.
…"
Или вот обновленческая церковь "Новейший завет" звало народ на то, что у них именовалось богослужениями. Объявление среди прочего гласило:
"…
Мы работам до последнего посетителя!
Мы молимся до последнего грешника!
…"
Очевидно, вспоминая листок, Рихард задумался слишком надолго, поэтому хозяин кабинета спросил:
— Вам не нравится работа?
— Нет, отчего же… Просто не знаю, с какой стороны подступиться к этому вопросу. Желаете, чтоб я начал отлавливать бабок наводящих порчу? Или может… Даже не знаю — нету никаких предположений!
— Хотите особые приметы? — полулыбнулся хозяин.
— Ну да. Жить без особых примет скучно…
Конец смутной армии
Дорога шла между холмов, а за ними делала поворот.
Как раз из-за поворота навстречу костылевскому эскадрону выступал полубатальон…
Лехто попытался подобрать надлежащее слово для тех, кто двигался им навстречу, но не смог.
На них двигались непонятно кто. И был их не полубатальон, а более. В обман вводил малый рост некоторых участников.
Так, скажем, впереди двигались существа ростом не более локтя, сотканные, казалось, из сумерек. За ними прыгали жабы размером с небольшого бычка. Шагал будто рыцарь в полных латах. Рядом с ним шли мертвые солдаты. Лехто отметил: это были настоящие качественные живые мертвецы.
Явно смерть встретила их давно: это было заметно по превратившейся в лохмотья форме, по оружию вида довольно ржавого.
Меж тем, эти мертвецы были не четой колдовству Лехто: оживленному Озимову или тому гробовщику из сожженной деревни. И тот и другой были отуплены смертью, рассыпались на ходу. А эти солдаты, похоже, обладали сносными реакциями.
Скрепя ветвями-суставами шли лешаки, рядом с ними, расплескивая воду — водяные. Да что там: имелось даже двое полупрозрачных ледяных, существ сложенных из живого льда. Якобы, такой лед появлялся вследствие замерзания живой воды. Но Лехто никогда не видел ледяных ранее. Да и слышал о них крайне мало. А то, что слышал, частично оказалось ложью. Так говорили, что ледяные живут только на севере и появляются лишь в жуткие морозы, когда плевок на лету превращается в сосульку.
С утра было прохладно, и у некоторых шел пар изо рта… Но не появилось даже корочки льда на лужах… А, меж тем, ледяные тут…
Сотня и батальон сближались. Не было сомнений ни в намерениях, ни в политических пристрастиях нежити руки мертвецов сжимали винтовки. Над смутным войском висела красная хоругвь. Висела, а не развевалась она, вероятно, из-за метода покраски. Что-то красное капало с ткани.
— Что это такое? — удивился Костылев. — Это что, комуняцкий паноптикум на марше?