Революционная сага

Затем подошел к лежащему гробовщику. С момента смерти его так никто и не трогал. Гробовщик не выглядел спящим. Не выглядел он и умершим во сне. Он был полноценным мертвым, скончавшимся в муках. Туманный взгляд открытых глаз, искривленный рот. Мышцы уже окоченели, и вздумай его кто-то похоронить, глаза следовало бы прикрыть пятаками…

Впрочем…

Из своего саквояжа Лехто достал осьмериковый штоф с водкой. Поставил его на стол. Затем вытащил необходимые снадобья, влил одно в рот покойника. Целую минуту, а то и более произносил заклинание…

Ничего не произошло.

Колдун ругнулся: заклятие было долгим, достаточно произнести неверно одну букву, и в лучшем случае ничего не происходило. В худшем на зов заклинателя мог явиться какой-то демон или даже сама Смерть. Говорят, старуха имеет скверный характер, шуток не понимает. Вызовы ложными не признает, не любит уходить с пустыми руками…

Лехто произнес заклинание наново: теперь это заняло у него минуты полторы. Еще с четверть минуты ничего не происходило…

Попав в Небесную канцелярию, гробовщик стал в конец длинной очереди.

За эту душу ангелы и черти отнюдь не боролись. Даже наоборот. С учетом войны на земле, работы у конкурирующих организаций было невпроворот.

И в самом деле — гробовщик успел нарушить чуть не все заповеди, что не мешало быть ему почти мучеником.

Особо не грешил, жену свою — покойницу колотил не то чтоб сильно, а так, для порядка. С иной стороны и гробовщику тоже доставалось — частенько его били и односельчане, и клиенты и просто случайные люди. Он не подставлял левую щеку, потому как здесь никогда не били в правую, а сразу лупили под дых. И уже лежа на земле, гробовщик сносил удары почти молчаливо. Если появлялась лишняя копейка, то, бывало, бросал ее нищим. Когда у кого-то не было денег на гроб, то гробовщик легко уступал продукт своей работы в долг. И никогда своим должникам не напоминал о долге. Да что там — иные семьи задолжали ему за три-четыре гроба…

И вот сейчас его душа стояла там же, куда попадали его клиенты. Он заглядывал поверх голов, прикидывал: ведь там впереди, наверняка имеется кто-то из его знакомых? Может, они заняли место и для него? Глядишь, не так скучно будет стоять в этой очереди… По случаю гражданской и мировой войны очереди скопились длинной в несколько лет: буквально совсем недавно закончили разбор дел погибших еще под Эрзурумом.

Или, может, обзавестись друзьями поближе?

Но нет…

Вокруг него стояли солдаты, кои еще не отошли от боя, в котором убили друг друга. Все в серых шинелях, но одни с трехцветным деникинским «углом». Другие — с похожим «углом», одноцветным, красным, острием вверх…

То и дело вспыхивали споры, драки. Но солдат примиряло то, что они не могут причинить друг другу вреда, да и стоят в одной очереди…

Но затем, внезапно в очереди образовалось пустое место. Пропала одна душа.

Такое случалось и раньше: иным просто надоедало стоять, они выдумывали способы, чтоб исчезнуть. И действительно исчезали: переставали верить в очевидное, возвращались в мир, где умерли, становились призраками.

Эти души списывали в разряд потерянных, и последнее время демоны регистраторы делали это с несказанным удовольствием: все-таки меньше работы.

…Затем покойник открыл глаза, сел на топчане.

— Ты пить будешь? — спросил его Арво.

Старик кивнул, скорей рефлекторно. Кто же в здравом уме да на нашей земле откажется от выпивки?

Смущал чужак в его мастерской, но это уравновешивала поставленная на стол бутылка не самогона, настоящей водки. Впрочем, и с грядущим возлиянием не совсем все было ясно: часто после попоек гробовщику мерещились черти. Но в этот день они ему показались перед пьянкой.

Гробовщик попробовал свой лоб — жара будто бы не было, рана не саднила…

— Да садись же. — указал пришелец на место напротив себя.

Тут же принялся разливать водку по мельхиоровым чаркам.

Выпили. Долгожданный стакан не принес гробовщику облегчения. Напротив озадачил еще более: вроде бы и не ел давно, должен бы захмелеть быстро. Но нет… В голове стоял все тот же туман. Не становилось ни веселей, ни печальней.

— Я живу как в царствии слепо-немо-глухих… Или словно в пустыне… — жаловался Лехто, разливая по второй. — Мне надо кричать изо всех сил, чтоб услышали хотя бы ближайшие. Надо три дня делать что-то, что не забудут на следующий день. И если я зажгу костер, то они почувствуют огонь, только когда он прижжет их задницы… Они не заметят знамения, чуда, пока оно не подымится и не клюнет их ниже пояса… Давай выпьем…

…И вторая чарка не принесла облегчения.

— Ты лекарь? — прошептал недавний покойник и удивился своему голосу. Звучал он глухо, губы шевелились с трудом, словно на жутком морозе.

Лехто покачал головой и скривился так, будто его оскорбили.

Старик кивнул — в докторов он не верил. И на то была весомая причина.

С года два назад он подхватил какую-то быстротечную заразу. Еще утром вроде был здоров, но к полудню бился в горячке, терял сознание. Температура была такой высокой, что от простыней шел не пар, а дым.

Послали в соседнюю деревню за врачом. Тот вздохнул, собрал инструменты, сел в двуколку и покатил на вызов. Ехал неспешно, думал: пока доеду, авось и помрет…

Но случилось иначе.

Доктора на полпути перехватили иные посланцы: на охоте ранили местного предводителя дворянства. Врач, недолго думая, повернул. И рана казалась не шибко страшной, и пациент был поприбыльней.

Но получилось совсем наоборот. Предводитель умер в жутких мучениях, зато гробовщик пошел на поправку.

— …Вся беда в том, что растет поколение разбойников. — продолжал колдун. — Или как говорят большевики: перманентных революционеров. Они не умеют ничего кроме как грабить, убивать, махать шашками. Книгами растапливают печь. Картами Таро играют в подкидного дурака.

Своего гостя гробовщик слушал в пол-уха, но постоянно кивал. Лехто от старика большего и не требовал.

— …они думают, — кивнул Лехто куда-то за пределы дом, имея ввиду, очевидно, свое смутное войско. — что получили к своей колоде козырного если не туза, то короля. И я буду магией прикрывать их никчемные грабежи, способствовать восшествию на престол этого недоцаря Костылева. А ведь иной бой мне обходится дороже, чем они за неделю намародерствуют! И не я в их колоде — король, а они у меня проходят картами мелкого достоинства. Что поделать — других у меня пока нет. С иной стороны — совершенно не жалко пожертвовать эту мелочь… А знаешь все ради чего?

Гробовщик, конечно же не знал. Да и все равно ему то было. Старик пожал бы плечами, скажи ему, что все его односельчане по приказу вот этого собутыльника согнаны в сарай и ноне ждут не то приговора, не то пощады. А скорей всего не сделал бы и того. Ему было ленно.

Тем паче, на своих односельчан он держал обиду: никто к нему не зашел поведать, пока гробовщик лежал в горячке.

— Власть… Они ищут власть такую же мелкую, как их душонка. Над губернией — им в самый раз… Но я… Я знаю: есть средство, покорить весь мир. Всего-то и надо, что собрать части головоломок, сложить их воедино. Пройти через поле, длиннее, сложнее иной жизни. Найти дверь, открыть замок… Освободить сокрытую силу, обуздать ее, вылепить по своему образу и подобию. И владеть миром…

Старик о чем-то вспомнил, поднялся из-за стола. Лехто насторожился, словно приготовился бросить какое-то заклинание. Но нет: гробовщик прошел к шкафу, вернулся оттуда с кулем ржаных сухарей и сыром, позеленевшим от плесени.

— И то что, сегодня казнили троих… Ах, да ты же не видел. Я приказал сегодня трех солдат казнить… Наверное, многие считают меня за это людоедом — на самом деле сделано это во благо этой сотни и вообще человечества! В сотне появится хоть какое-то подобие дисциплины. Человечеству будет дадено устройство, умерщвляющее быстро, надежно, безболезненно, и стало быть гуманно…